Духи Тургояка. Первая встреча

Соломатов Олег Борисович

Река вновь изменила направление движения на девяносто градусов, на северо-восток и из-за ближайшей к нам скалы по правому борту стал открываться вид на цепь более высоких гор поросших гигантскими, красивейшими елями и перед ней огромную вытянутую долину, по которой протекала река. Долина представляла собой огромную площадь с небольшими возвышенностями, поросшими сосной и низкими участками с луговой растительностью. У самой реки, имевшей стремнину и широко разлившиеся берега, виднелись заболоченные, поросшие мхом участки. Верхушки гор были покрыты снегом и льдом, который сверкал всеми цветами радуги на ярком солнце. Погода менялась со скоростью звука, вчерашнее ненастье и утренний туман сменились прозрачностью и голубизной бескрайнего неба, а холод и ветер – жарой и штилем. Конечно, если жарой можно было назвать то время, когда в мокрой одежде из шкур было жарко сидеть на плоту. Река вальяжно несла наше ветхое плав-средство ближе к горной цепи, уходившей за горизонт. По всем очертаниям гор и направлению движения реки было похоже, что мы доплыли до Ильменского хребта и теперь плавно движемся в сторону «Больших льдов», именно в том направлении, куда было нам надо. Хребет, который я привык видеть в своём мире двадцатого века, был мало похож на сегодняшний, с белыми ледяными маковками. При виде его – дух захватывало. Более величественной картины, я в своей жизни, до сих пор не встречал. Приближался закат и ледяные вершины начинали отливать ярко-красным оттенком. На левом берегу в лугах мы заметили массовое движение. Охотники насторожились. В этом суровом мире врагов у них было больше, чем друзей. Но, немного приблизившись, мы увидели мирно пасущееся стадо диких лошадей и недалеко от них щипали траву два огромных мамонта. Гигантские бивни устрашающе закручивались и торчали в разные стороны, предупреждая «врагов» о недопустимости, даже в мыслях, напасть на этих гордых и свободолюбивых животных. Сидя на плоту, на половину промокшими, мы лелеяли надежду, что наш плот прибьет к какому-нибудь берегу, чтобы мы смогли разжечь костер, обсушиться, перекусить. Но река упрямо несла нас по стремнине и не хотела отпускать из своих объятий. Спасение пришло, вдруг, само собой. Плот на самой широкой части реки уперся во что-то. Мы огляделись и поняли, что нас вынесло на песчаную отмель, нанесенную рекой на правый берег, а сама река по излучине плавно завернула влево за небольшую возвышенность. Мы с облегчением выдохнули.

По моим расчётам, половину пути мы уже

проплыли, и до озера осталось километров двадцать. Но это, если считать по прямой. А какие река будет давать изгибы и повороты, я не знал, хотя можно было предположить, что русло сформировалось очень давно, до оледенения и не изменилось вплоть до моего двадцатого века. Спрыгнув на песчаную отмель и вытащив плот из воды, чтобы его не унесло, мы с огромной осторожностью двинулись к ближайшим зарослям, внимательно отслеживая каждое движение в поле нашего зрения. Вдруг все хором вздрогнули из-за того, что у самого берега с нагромождения бревнышек и веток соскочила в воду семейка темно-коричневых крупных грызунов и уплыла в неизвестном направлении, ни разу не вынырнув. Да, это были бобры и куча веток, это их хатка, было похоже, что семейство грелось на солнце, а мы их спугнули. Я любил читать о животных и, вспомнив один рассказ, подумал, что если бобры испугались нас, значит, их уже пугали или обижали люди, а иначе бы они на нас не обратили ни какого внимания. Это настораживало. Оглядевшись по сторонам – пришел к выводу, что не зря наши предки выбрали для поселения это место. Даже в эпоху оледенения, в период временного потепления климата, когда жарой считалась температура в шестнадцать градусов, эта долина казалась райским уголком. Не зря наш город Миасс назовут «Городом в Золотой Долине» и я понял сейчас, что не только запасы золота делали его таковым. Закрытая со всех сторон горами, защищавшими от ветра и холодных масс воздуха, долина напоминала волшебную страну с домиком Гингемы, саблезубыми тиграми, соломенным Страшиллой, крылатыми обезьянами Бастинды и волшебником Изумрудного города. Так реально казалось, что за кустами начинается дорога из желтого кирпича, но факты предыдущих злоключений омрачали этот сказочный образ, всплывший в моём подсознании. После борьбы со стихией я совсем забыл о разбитой губе и вот теперь, когда ноги встали на твердую землю, а чувство самосохранения автоматически перешло в «сонный режим» я вспомнил о прилетевшем в лицо камне, опухшей губе и ладонях в крови. Встав на колени перед заводью, где стоячая вода могла заменить зеркало и, глянув на своё отражение – ужаснулся. Из зеркала воды на меня смотрел лохматый, грязный, с опухшей губой и мелкими ссадинами беспризорник, как Мустафа из кинофильма «Путевка в жизнь». На губе образовалась «пробоина», через которую можно было вставить карандаш. Но моя губа была мелочью в сравнении с распухшими от порезов ногами Ырыс и пробитом стрелой бедре одного из охотников. Вождь углубился в подлесок, пока мы разглядывали свои травмы, а второй охотник принялся собирать дрова для костра. Пока не стемнело, я прошел вдоль берега и попытался найти свежие листья подорожника для разбитых ног дочери вождя, ну и всё остальное, что может иметь хоть какую-то ценность с точки зрения моих личных знаний. Очень много растений, конечно, я встретил впервые, но подорожник всё же попался и я подал его раненным, чтобы приложили к травмированным участкам, сверху прикрыли крупными листьями лопуха, как бинтом и подвязали полосками кожи. Но кроме растений я, пройдя вдоль береговой отмели, нашел большое количество двустворчатых моллюсков, очень сильно похожих на тех, которые встречались на старогородском пруду во время каникул, когда я большую часть времени проводил у деда с бабушкой. Если я не рыбачил на даче, то с утра бежал на пруд с удочкой. Крупные улитки по всей береговой линии пестрели своими зелено-коричневыми в полосочку створками и были размером с ладонь. Однажды уплыв с дядькой на лодке вверх пруда ловить щук, мы забыли взять сумку с едой. Когда пришло время обеда – он накормил меня сваренными на костре в котелке «пельменями». Так дядя назвал белые комочки мяса, пахнущего рыбой и болотом. Вдобавок ко всему, они скрипели на зубах мелким речным песком. Как потом оказалось, это и были улитки, которых он набрал на берегу и, отделив от створок – сварил. Без соли мне эта еда тогда показалась гадостью первостепенной, но, как говорится – на безрыбье и рак – рыба. Но сейчас, когда я мокрый, голодный, продрогший, нахлебавшийся воды и получивший по физиономии булыжником, собирал этих двустворчатых моллюсков, я был несказанно рад. Ходя на отмели, по колено в воде стопы мои проваливались по щиколотки в нанесенный рекой ил, при этом создавалось ощущение, как будто я хожу по мягкому ковру. Тут мой большой палец левой ноги наткнулся на что-то колючее и вдруг, я ощутил резкую боль. Рефлекторно я одёрнул ногу из воды и, о Боже, мне в палец вцепился клешнёй огромный рак, второй – он грозно щелкал, задрав её над головой. При этом хвостовая часть рака с молниеносной скоростью билась взад – вперед в попытке уплыть, но так как рак висел на моём пальце в воздухе, то эти дрыганья только разбрызгивали по сторонам остатки воды с хвоста. Выбросив под ноги моллюсков и взяв сверху рака за панцирь, я аккуратно разжал клешню, освободив палец, и оценивающе посмотрел на потенциальный ужин. Размеры впечатляли! Нащупав в сумке фонарик, попытался включить его, но вода, попавшая внутрь во время плаванья, не дала возможности воспользоваться чудом техники двадцатого века, нужно было просушить батарейки и не факт, что они снова бы заработали. Пошарив по берегу, я обнаружил еще несколько представителей этого вида ракообразных. Ужин уже был обеспечен, только я не представлял, как эту речную живность сварить, ведь глиняные миски остались в пещере с Сыдынгом. К счастью на берегу было очень много скальной породы от отступившего когда-то ледника, и среди обломков камней я всё-таки нашел один вогнутый экземпляр, способный удерживать на поверхности немного воды. К этому времени один из охотников уже собрал «валежника» для костра, а второй из нескольких жердин, подобранных поблизости сделал подобие шалаша, накрыв крышу отвязанной от плота шкурой, и сверху прикрыл «лапником» от елей, росших неподалёку. Последними сухими спичками из пакета я разжег огонь. Получилось уютно и тепло, так как лёгкий вечерний ветерок, дующий с реки, направлял тепло костра на наш шалаш, согревая нас от вечерней прохлады и заодно – просушивая наши вещи. К этому времени из зарослей появился Тырыый с небольшой тушкой какой-то козы или косули. Пока он разделывал тушу, мы найденный камень я положил в центр костра. Когда от пламени камень стал нагреваться, я полиэтиленовым пакетом, в котором у меня недавно лежали спички, зачерпнул воды и аккуратно налил в выемку. Туда же бросил несколько моллюсков, отделенных от створок. Получилась импровизированная сковородка. По мере выкипания, несколько раз доливал, и вот, когда, на мой взгляд, улитки были готовы – палочкой наткнул одну и подал для дегустации Вождю. Вторую взял сам и, попробовав, решил что съедобно. Глядя на меня и вождя, остальные тоже подхватили по одной и съели. За улитками, следующей партией я запустил раков. Подливая на камень воду, и подкладывая в огонь хворост, я кое-как приготовил этих гигантов, всё время переворачивая их. Просто, выемка в камне была не очень глубокая, и вода закрывала их только наполовину. Но вот и раки были красного цвета, как положено. Взяв первого, я оторвал хвост, разломал край хитинового покрова и, выдернув из него розовое нежное мясо, протянул Тырыыю. Презентация новых пищевых продуктов продолжалась. Вождь высоко оценил вкусовые качества рачьего мяса, забыв на время о куске косули, приготовленном к жарке на костре. Стемнело. Неустойчивая погода вновь принесла со стороны ледников холод.

Сидя у костра и глядя вверх на звёзды, подумалось о том, что свет от далёких звёзд, который мы ловим взглядом сейчас – тысячи лет летит через космос. Когда он достигает нас, там, откуда вышел луч – уже ничего нет. Ни звезды с планетами, которая, вращаясь в галактике, ушла по траектории полёта в другое место, ни тех, кто пытался послать с одной из этих планет лучик надежды на скорую помощь, во время бедствий. Но – увы, время и лечит и забирает последнюю надежду на спасение. Время – категория нашего существования, на которую мы, люди, не в силах влиять, мы можем только созерцать. Вот за такими грустными размышлениями застал меня и всю нашу группу волчий вой, раздавшийся очень близко, за соседней горкой. Охотники настороженно взяли в руки заостренные палки, которые они только что тщательно затачивали у костра, предварительно обжигая концы в костре и счищая заострённым камнем обгоревшие угли. К одиночному вою добавилась еще пара более высоких тонов. В ночи, на фоне огромной луны, застывшей над горой мы увидели очертания нескольких особей, поднявших головы вверх и воющих на разные голоса нестройного хора дикой природы. Хищники пришли на запах крови свежее-ободраной козы. Вождь сделал жест находиться на месте, а сам двинулся в лесные заросли, навстречу животным. Прошло уже минут пятнадцать, но в лесу стояла гробовая тишина. Волчий вой больше не повторялся, но и Тырыый не возвращался. Мы уже начали беспокоиться, и один из охотников нервно перекидывая копьё из руки в руку, собирался пойти на поиски вождя, но ветви ближайших зарослей ольхи раздвинулись, и вождь живой и невредимый вышел нам на встречу. Жестами он показал, что всё в полном порядке и пригласил к костру, так как после захода солнца, температура резко упала и еще не просушенная одежда создавала дискомфорт, вызывая бесконтрольную дрожь. Когда мы расселись вокруг костра под защитой шалаша, а куски мяса косули, насаженные на рогатины, весело зашкворчали – всё беспокойство по поводу близкого присутствия хищников улетучилось вместе со снопами искр, выбрасываемых в бездонное звездное небо. Тырыый рассказал мне и рядом сидящим о том, что мирное сосуществование людей и зверей достигается правильным отношением к вопросам жизни и питания. Ни одно животное не убивают ради забавы и лишь только столько, чтобы наесться, удовлетворив свои охотничьи инстинкты. Местные охотники тоже не убивают просто так, а лишь для того, чтобы прокормить племя. Хрупкий баланс достигается только тогда, когда есть единая картина мира. Примером в этом могут стать волки. Хищник, нападая в первую очередь, любит поедать более мягкую плоть жертвы, ну то есть кишки и прочие потроха, которые Тырыый услужливо оставил им в лесу после поимки козы, а мясо забрал для жарки товарищам. Вот и получается баланс, одним – вершки, а другим – корешки. Остались довольны все: и люди, и хищники, и даже стадо коз, ведь убита была только одна, а не две. Кровожадность, которую стали проявлять чужие племена, постепенно заполоняющие территорию, ведет к вымиранию многих животных, используемых в пищу местными охотниками. Часть из них стали убивать для ритуалов, дабы показать другим свою силу и ловкость. Природа не прощает такие вещи. За всё приходится платить свою цену.

Так за беседой – мясо поджарилось, каждый получил свою порцию. Поужинав под звёздами, охотники затянули заунывную песню, под которую, я и Ырыс заснули, а вождь занялся изготовлением очередного каменного топора. За животных, окружавших нашу временную стоянку – он был спокоен, но вот за «чужие племена» – нет. Ночью я спал так крепко, что она показалась мне одним мгновением. Как лёг на левый бок, так и проснулся на нём.

Утренний туман был таким густым и пахучим, что в первое мгновение подумалось, что я в облаке, сейчас подлетит архангел и уведет с собой в «даль светлую», но запах болотных испарений ни как не совпадал со «светлой далью», а предрассветное кваканье лягушек – подтверждало наше земное существование. Вышел к берегу. На поверхности воды речной заводи резвилась мелкая рыбья детвора, оставляя множество кругов и выхватывая с границы воздуха и воды мелких мошек. Более крупные экземпляры гонялись за мелкими дафниями и бокоплавами, а взрослая рыба, медленно проплывая у дна, изредка стремительно врезались в толщу воды, выхватывая зазевавшегося на верху малька. На огромном плоском камне около берега реки, молча сидел вождь, взгляд его простирался над поверхностью воды, через плотный туман, далеко вперёд, даже не на противоположные верхушки гор, а ещё дальше,

за горизонт. Лицо спокойное, ни единой эмоции, руки и ноги сложены в подобие позы «лотос», как у йогов. Сразу всплыли в памяти вчерашние слова Тырыыя о «пищевых цепях» и самодостаточности охотников. Голод шевельнул во мне лёгкую потребность в поиске продуктов, пригодных для пропитания. Вспомнил, что в сумке, остался кое какой инвентарь. Достав второй комплект лески с крючком и поплавком, решил соорудить вторую удочку и, срезав с прибрежного кустарника длинную ветку, закрепил на нее рыболовную оснастку. Порывшись в прибрежном иле, «намыл» в ладонях горсть красных мотылей и, зайдя по колено в воду, закинул импровизированное удилище. Поклёвка не дала себя долго ждать, и поплавок весело задёргался вверх-вниз. Азарт рыбалки захватил, адреналин ударил в голову от резких рывков и прыжков поплавка, который – то ложился на поверхности, то с молниеносной скоростью уходил до самого дна. Выдергивая одну за другой крупных рыбин, я бросал их на берег и, видя их активные перемещения обратно к воде, позвал Ырыс на помощь. Она, еще хромая, ходила по берегу и собирала серебристо-радужных рыб, скакавших по границе с водой и готовых вот-вот улизнуть обратно. Вода вначале казалась очень холодной, ноги замерзли, но рыбачий азарт подавил чувство холода и я уже бегал вдоль заводи покалено в воде, не замечая ни чего вокруг кроме прыгающего поплавка. Вода в этом месте реки была почти прозрачной и очень холодной. Рыба, которую я наловил, походила на форель. В пылу рыбалки я вдруг услышал голос вождя, который, увидев уже выловленное количество, призвал к прекращению рыбалки.

– Неужели ты думаешь, – сказал он – что мы сможем всё это съесть за один раз?

– Конечно, нет, но, оставшихся, зажарим на камне и возьмём в дорогу – парировал я.

На том и порешили. Смотав удочку, я почистил рыбу на берегу, а потом вместе с Ырыской перетащил её к костру, в котором уже весело потрескивали сухие ветки. Приготовив уже испытанным способом на камне жирных рыбин, мы позавтракали. Пора было собираться в дорогу к озеру, и мы разбрелись по ближайшим зарослям в поисках предметов, способных улучшить плавучесть нашего плота. В двух десятках метров от нашей импровизированной стоянки я набрёл на большущий муравейник. Огромные рыжие муравьи, казалось, заполнили всю окрестность. Каждый куда-то спешил, что-то тащил, перекатывал, и это сообщество напомнило мне крупный мегаполис, где у каждого его члена была маленькая, но своя работа. На ум пришла недавно прочитанная статья, в каком-то журнале о том, что древние Египтяне выставляли на два дня тела умерших фараонов на муравьиные кучи и после многократных укусов, прекращался процесс гниения тел покойников. Это было первой стадией мумификации и с помощью муравьиных укусов тела сохранялись тысячи лет. Потом вспомнил, как дед вставал в муравейник на колени и терпел эти укусы некоторое время. По его словам, в муравьином «яде» было много полезных веществ, которые спасали от воспалений и от болезней суставов. Вспомнив, я бегом вернулся на стоянку и позвал с собой Ырыс и раненного стрелой охотника к муравейнику. Тем более что раны у них заживали плохо и листья подорожника почти не помогали. Подойдя к муравьиной куче, я жестами показал девушке сесть на пень рядом с ней и протянуть больные ноги к краю кучи, а охотнику встать на колено больной ногой у муравейника, чтобы лесные «доктора» провели свои процедуры по вводу инъекции в раненные места. Во взгляде Ырыс я увидел не только непонимание, но и какой-то ужас, но она всё же выполнила просьбу. Охотник был сговорчивее. Он уже привык к тому, что я совершал действия и поступки, несоответствующие их уровню ощущений и знаний об окружающем мире. Они были не такими как мы. Их духовная связь с природой была намного сильнее и ощущалась на каждом шагу, но отдельные знания моих современников им были еще недоступны и, в голове промелькнула недавно сказанная фраза «Учителя», что я должен максимум своих знаний и умений, понятных для их мироощущения «передать». Без выполнения этого условия – возвращение обратно невозможно. «Лечебный процесс» вызвал у меня бешеный смех, так как муравьи расползались по их телам, а не только в месте воспалившихся ран и их размахивания руками и ногами, ежесекундное смахивание непрошенных гостей – напоминало мне работу пропеллеров винтового самолёта. Я еле сдерживался, глядя на этих «танцоров» немыслимого беззвучного танца. Постояв и посидев у муравьиной кучи пять минут, они стряхнули с себя остатки многотысячной армии насекомых и отбежали от муравейника с такой скоростью, как будто всегда были здоровыми. После чего все удалились с маленькой надеждой на быстрое выздоровление, которую я внушал им во время «лечебных процедур». Дальше опять каждый стал действовать по собственному плану.

Далеко от стоянки заходить ни кто не решался, все помнили вчерашнее близкое присутствие волков. Выйдя на берег песчаной косы к своему плоту, мы подтащили весь свой скудный скарб, перетянули ремни, растянутые во вчерашнем переходе по реке, надежно закрепили шкуру на поверхности плота. Охотники вырубили длинные жерди в лесу для отталкивания от дна во время плаванья и для последующего причаливания. Потом мы закрепили «сумку-мешок» из шкуры вчерашней козы с продуктами на борту. Оказалось, что Ырыс не теряла время даром и соорудила импровизированную сумку для еды, пока все спали. Её больные ноги, похоже, не давали уснуть и от нечего делать, чтобы отвлечься от ран, она сшивала края еще не высохшей шкуры с одной стороны, искусно снятой с козы Тырыыем в виде «чулка». Когда всё было готово к дальнейшему передвижению по реке, вождь с соплеменниками сели на берегу реки и совершили ритуал, похожий на чтение молитвы. Это, как объяснила потом Ырыс, они попросили у «Духа реки» прощения, за вторжение в его пределы и милости в пути.

И вот плот сдвинут в воду, мы размещаемся на нём и, отталкиваясь жердями, смещаемся к стремнине, в центре реки. Нас подхватывает потоком, и мы продолжаем движение вдоль Ильменского хребта. Мощность потока уменьшилась, а ширина реки увеличилась, и вот за очередным поворотом реки мы вновь вошли в «царство болот». Долина реки распростерлась на километры вширь и по обе стороны простирались бескрайние поля мхов, над которыми, как серые грозовые тучи, нависали комариные «армады». Местами, ближе к берегу, они вздымались вверх фонтанами из-за движения вдоль берега крупных животных. Их очертания были смутными, а цвет у всех был единый из-за того, что все они были вымазаны болотной жижей, подсушенной на солнце. Это была своеобразная защита крупных животных от многочисленных кровососущих насекомых, когда слой высушенной грязи создавал подобие тонкого панциря и не давал возможности прокусить кожные покровы. На стремнине реки дул резкий ветерок, отгоняющий тучи комаров от нашего плота, а редких кровососов, всё-таки долетавших до наших открытых частей тела, мы просто отгоняли ветками кустарника, своевременно прихваченными с собой на берегу. Сидя рядом с вождём, отмахиваясь от комаров и глядя по сторонам, я вновь углубился в свои раздумья.

Мысли унесли в своё время, на походную поляну. Я уже не первый день находился в прошлом, новолуние сменилось на полнолуние, на месте «Города в золотой долине» была первозданная тайга с мамонтами, шерстистыми носорогами, огромными рыбинами в реке. Да и река, протекающая вдоль хребта на север, была намного полноводнее и мощнее, и хребет выше и круче, с белоснежными маковками пиков. Я ощущал себя в двойственном состоянии, и это было реально на самом деле. Тело сегодняшнего меня было точной копией того меня, который заснул у источника в моём реальном времени. Получалось, что я, как Сущность, как Душа, находился в единственном экземпляре, а я, как тело, как сосуд-вместилище этой души – в двух экземплярах. Эта простая математика создавала лёгкий шок и вводила в ступор. Да, и давно уже не проявлялся «Учитель», я по ней даже соскучился. Мои мысли перешли на вождя, который немыслимым, не постижимым для меня образом перенёс всю нашу маленькую «экспедицию» в другое место за несколько десятков километров от острова. Для моего пионерского, не замороченного религией и эзотерикой мозга всё произошедшее и увиденное за последние дни было вообще «супер-сказкой», похожей на сказки Бажова о «Хозяйке медной горы», с подземельями, ящерицами, огромными змеями, разноцветными камнями в стенах пещеры… Возник вопрос к Тырыыю.

– Почему ты сегодня ночью у костра не создал «коридор» для возвращения, как в прошлый раз, когда мы перешли по энергетическим цепочкам огня до «Каменного городища»? – спросил я.

– Не в каждом месте существует возможность создания «коридора». Всё зависит от местных «Духов» земли, леса, воды, горы, откуда и куда надо перемещаться – просто ответил тот – На последней стоянке, сидя на плоском камне у берега, я просил духов о перемещении, но они не услышали, или не захотели. В каждом месте – своя «сила», которая, соединяясь с нашей, пропускает или не пропускает вперед.

Пока мы беседовали и отмахивались от гнуса, разливы закончились, река вновь приобрела крутые, скалистые берега, а скорость резко возросла. Теперь нужно было внимательно смотреть вперед и активно работать жердями, чтобы не налететь на валуны под водой и обойти порог по удобному сливу. Множество мелких поворотов и отвесные скалы говорили мне, что наш плот приближается к месту нашей высадки и сейчас мы должны проплывать где-то в районе Лепешковой горы. И действительно, через несколько скоростных поворотов я увидел с правой стороны огромную гряду отвесных скал. Скорость была такой сильной, что охотники, работая вместе жердями, не могли повлиять на перемещения плота и причалить к какому-нибудь берегу. Меня охватила паника, что мы на огромной скорости пролетим мимо озера на скорости и, не причалив, спустимся ниже по реке вплотную к ледникам, а там и до «Большой воды» рукой подать. Перспектива возвращения по лесам, вверх по течению обратно, через дикие соседние племена, где тебя запросто могут сжечь или вырвать сердце в угоду какому-нибудь духу солнца не радовала. Да и присутствие в лесах диких крупных животных и голодных хищников тоже наводила на определённые раздумья. Тем более что горы эпохи оледенения очень сильно отличались от тех, которые я видел в своём времени. Высокие белоснежные пики, непроходимые, тёмные еловые леса, тучи кровососущих насекомых и холод. Постоянный холод, присутствующий в любом месте, в любое время. Лишь обеденные часы приносили облегчение, если на небе не было туч. Но в остальное время спасала только своя одежда и накинутые поверх – грубые одежды из шкуры медведя. Кеды начинали рваться от острых камней, постоянно присутствующих под ногами. Вдобавок болела пробитая камнем нижняя губа, а всё тело представляло «картинную галерею» из разного размера синяков, красных, синих, зелено-желтых. С холодом я уже свыкся, с голодом и отсутствием полноценной пищи – тоже. Общение, вроде наладилось, и я почти всё понимал через жесты и звуки, а иногда мы разговаривали «молча». Вспомнилось обещание «Учителя» – помочь в этом вопросе. Единственное, к чему я ни как не мог быстро привыкнуть, так это к внешнему обличию моих новых друзей. При их огромных сутуловатых размерах смуглых, волосатых тел, с мощным костяком, большими надбровными дугами, недоразвитыми нижними челюстями, огромными носами, крупными кистями и стопами – я чувствовал себя белым, щуплым, уродливым карликом. В сравнение сразу шло произведение Д. Свифта о похождениях Гулливера, когда он попал в страну великанов Бробдингенг. Только у неандертальцев я воспринимался и почитался, как посланник небес, ЩИЛП, точнее ЩИЛПЫГР. Но размышлять сейчас было уже некогда. Мутный поток бурлил, кипел, обдавал брызгами и норовил долбануть плот о камни скалы, как необъезженный конь, пытающийся сбросить слабого ездока. Я смутно помнил этот район реки в своём времени, так как ни когда там не был, только один раз проезжал мимо. Припоминалась картинка карты города, где было видно, что вдоль озера Тургояк река Миасс протекает, извилисто плутая через луга, бывшие когда-то огромным болотом с толстым слоем торфа. Еще припомнил – родители часто говорили, что летом в том районе в жару происходят торфяные пожары и людям, живущим в районе Машгородка, достаётся от постоянного дыма вдоль реки. И вот из-за крайней скалы, на вершине которой я заметил крупного лося с ветвистыми рогами в паре с молодым лосёнком, вновь открылся вид на Ильменский хребет. Справа – был очередной огромный заливной луг, поросший густым низкорослым кустарником и камышом, на котором видны были стада из нескольких десятков шерстистых носорогов и Мамонтов. Слева – моховым болотом без конца и края с тучами гнуса. Такая перспектива не рисовала ничего хорошего, ведь нам надо было причалить наш плот к берегу именно слева. Попадаться на территорию носорогов, после недавних событий вообще не хотелось. Ни одной переправы я не встретил на всём предыдущем участке реки, где мы уже проплыли и если причалить к более «чистому» правому берегу, то, как попасть на левый, я не представлял.