Духи Тургояка. Первая встреча
Шрифт:
Пока «Учитель» вводила меня сонного в «курс дела», костер догорел и по спине пробежал холодок от сквозняков. Я проснулся…, в голове еще стоял мелодичный, приятный голос Наставника и неприглядная картина жизни островных аборигенов.
Сидя в пещере, я совсем потерял счёт времени и не представлял, что там наверху? День или ночь… лето или зима… прошлое или будущее… Мои внутренние часы говорили, что пора вставать, утро на дворе. Я аккуратно поднялся, чтобы не разбудить Ырыс. Потянулся, чтобы расправить затекшие от долгого сидения мышцы, подбросил хвороста в огонь, и, светя фонариком, подошел к небольшому родничку, расположенному невдалеке, чтобы умыть лицо. Сейчас я заметил, что в пещере много мелких родников. Они тихо стекали по стенам и собирались в прозрачных водоёмчиках, расположенных внутри пещеры. Далеко отходить было страшновато, но я, вспомнив последние наставления, решил, что бояться, собственно – нечего и пошел до прохода, через который уползла вчерашняя огромная зеленая змея. Найдя его и подойдя ближе, я осмотрелся. Над входом я увидел рисунки, сделанные красной краской, наподобие тех, которые встречались в малой пещере вчера. На них были стилизованные рисунки огромной змеи в виде волны, вокруг спиралеобразные шары и еще, рядом – подобие ящерицы. По краям прохода виднелись небольшие костровища, которые видимо по необходимости, освещали проход. Разглядывая каракули местных художников, я не заметил, как Ырыс незаметно подошла и встала поодаль, боясь приближаться к проходу. Для неё и соплеменников этот проход, похоже, был священным местом, откуда «Боги» приходили в их мир. Заходить далее для них было запретом, или ТАБУ, как это называлось в моём мире.
Постояв немного у прохода, двинулся обратно к костру. Сквозняки и холод не давали расслабиться и в мыслях, я всё время заставлял себя шевелиться, чтобы разогнать кровь и хоть как-то согреться. Краем глаза я видел в шаге позади Ырыс. Она была, как моя тень, как молчаливый телохранитель. Подойдя к костру, я собрал остатки хвороста и бросил в тлеющие угли. Тёплый, невидимый свет вновь разлился по округе, расслабляя мышцы от постоянного напряжения, вызванного холодом. Закрепив на рогатине остатки вчерашнего куска мяса на бедерной кости лося, закрепил над огнём, а сам нашарил маску для плавания и сходил к роднику за водой. Кто бы только знал, как в данный момент мне не хватало привычных атрибутов для жизни: кастрюль, тарелок, ложек, чайника…, да вообще всего, что присуще моей настоящей жизни в семидесятых годах, конца двадцатого века. Пока жарилась очередная порция, я попытался начать общение с «подарком». Ырыс, сидевшая рядом на корточках, смотрела на меня, как наш домашний ризеншнауцер по кличке Саргон, преданно и внимательно, улавливая каждое движение моего тела. На пальцах,
Пройдя пару десятков метров по изгибам пещеры между сталагмитами, я за очередным из них – заметил еще одно крупное костровище, вокруг которого, сбившись в кучу, стояли остальные соплеменники Ырыс, готовые в любой момент пасть ниц. Похоже, что они видели моё приближение, встав в нерешительности около костра, заняли выжидательную позицию. Увидев этих громил, обросших волосами, замотанных в шкуры, с кулаками в размер моей головы, я вначале – струхнул, приостановившись в нерешительности. В голове вертелся вопрос, а всё ли правильно я делаю, и поймут ли меня эти пещерные жители. Но как истинный любитель исторических книг и завсегдатай «Библиотеки им. Лебединского», я решил двигаться вперед, не показывая своего страха. Да и слова Учителя о победе над своим страхом постоянно звучали в голове. Впереди всех стоял крупный представитель племени, более всего похожий на вождя. У него на шее висело несколько ожерелий из десятка огромных клыков крупных хищников, в лохматую шевелюру было воткнуто больше пестрых перьев, чем у остальных, а на руках и ногах огромные рубцы от рваных ран. Конечно, в тусклом свете костра я это видел очень плохо, но глаза уже достаточно привыкли к пещерному освещению, а фонариком я не хотел светить, чтобы вновь не напугать аборигенов. Остановившись в нескольких шагах, я выдержал небольшую паузу, не зная, как себя правильно вести дальше. Потом протянул на рогатине кусок мяса предполагаемому вождю. Видимо, я правильно угадал и когда тот принял еду, остальные упали на колени и снова стали выкрикивать грудными звуками: ЩИЛП…, ЩИЛП…, ЩИЛП! Вождь взмахом руки пригласил меня к костру, другой – передав мясо старой, сутулой женщине, стоящей по правую руку. Мы сели молча друг напротив друга и смотрели глаза в глаза, временами переводя взгляды на горящие языки пламени костра. Остальные расселись вокруг, но чуть подальше. Ырыс приземлилась за моим правым плечом. Мясо пошло по кругу, начиная с вождя – каждый откусил понемногу. Пламя выплясывало свой огненный танец и действовало на всех, как гипнотический представитель потустороннего мира. Старая женщина, внешним видом больше походившая на шамана и раскрашенная в разные цвета на открытых участках тела, по короткому взмаху руки вождя, вынула, откуда-то из-под шкур горсть мелко нарезанной сухой травки и бросила её не красные угли. Из костра вырвался сноп искр, а в воздухе запахло сладковатым дымком, который оседал на корне языка кисловато-горьковатыми оттенками. Всё племя взялось за руки, а старуха подняла над головой на загнутой в дугу палке растянутую шкуру-бубен, мерно стала ударять в него колотушкой из крупной кости и затянула странную, заунывную песню. Скорее – её первобытное подобие. В завывающих звуках песни и сквозняках пещеры прослушивалось однообразие и ритма и звука. Было непривычно слушать это произведение первобытного искусства, потому что слова состояли почти из одних согласных звуков, а из гласных можно было выделить только Ы и И. Создавалось впечатление, что рот у них вообще не подходил под понятие – разговаривать, тем более – петь. Из гортани вырывались заунывные ритмичные негромкие выкрики. Пляска огня, удары бубна, совпадающие с его рисунком покачивания взявшихся за руки тел и эти первобытные песнопения – так слились в единый поток визуально-слуховых ощущений с примешивающимся запахом хитрых шаманских травок, что через какое-то время я почувствовал, как снова проваливаюсь в сон – не сон, транс – не транс, а какую-то новую реальность. Пламя, превратившееся из желто-красного в сине-зеленое – тянулось вверх, до самого потолка пещеры. Оно больше стало напоминать тот столб энергии, через который я попал в этот Неандертальский мир. Окружающие меня туземцы составляли общий круг движущейся энергии, а каждый в отдельности – растекался в своих движениях на отдельный всполох, как протуберанец на Солнце. Внутри этого круга я видел вождя, как центр осознания всей группы танцоров, как яркий желто-зеленый огонёк в ореоле живого света. Мне сразу в памяти возникла картинка желтого автомобиля «такси» с зеленым огоньком на лобовом стекле. Я тоже покачивался в такт древних песнопений и так же, как все присутствующие у костра был протуберанцем, энергией, малой частью чего-то общего, целого, единого. Но отличия я все-таки успел заметить в небольшом изменении цвета моего свечения…, оно было чуть зеленее. В потоке энергии окружающей нас, виделось единение не только живых существ, но и неживого физического мира, который превратился в разноцветную полупрозрачную сетку, гармонично вплетающуюся в нас самих. Во всей этой феерии разноцветных энергий я услышал голос, но не тот, знакомый голос «Учителя», а другой, низкий с хрипотцой, мужской. И говорил он со мной, как будто не было сорока тысяч лет между мной и им, не было неприспособленности челюстей Неандертальца к полноценной речи, не было «языкового барьера»… Рассказывал он, даже скорее – «показывал кино» о своём мире, сложностях существования, взаимоотношениях в своём племени, клановых междоусобицах, появлении новой формации «снежных» людей, пришедших откуда-то из-за «больших льдов», со стороны яркой «стоячей» ночной звезды. Слабых, но побеждающих количеством, хитростью и узким разделением обязанностей в группах. О том, что дичи для охоты становится всё меньше, а «Большая вода» со стороны восхода солнца – забирает всё больше земли, заставляя уходить с насиженных мест. О «Больших льдах», которые поднимаются до небес и не видно этим льдам ни конца, ни края. О «Верхних богах», которые иногда спускаются на землю, чтобы помогать в их нелёгкой жизни, о «Земных средних богах», скрывающих свои тела в разных ипостасях: горах, воде, огне, животных, ветре и еще во многих других предметах повседневного быта их народа. Это был длинный и интересный рассказ-фильм, полный совершенно новой и порой, непонятной для меня информации, смеси диких верований и надежде на лучшее. Поток светящихся нитей огня усиливал восприятие и нёс меня по энергетическому вихрю вдаль… Время растворилось в потоке этой энергии, было уже не важно, мгновение это или целая вечность. Полёт вдруг резко прервался, и я ощутил своё отяжелевшее тело.
От долгого сидения в одной позе ноги и руки затекли, это и было причиной «выпадения» из транса. Увиденное и услышанное мною потрясало. Я понял, что мы в современном мире совсем разучились чувствовать и общаться на уровне интуиции, понимать с первого взгляда или короткого движения. Эти люди в своём трансовом танце были единым цельным организмом, понимали друг друга без слов и обладали всеобъемлющим единством с окружающим миром. Они намного были ближе к природе, чем мы, жители двадцатого века. Фактически им не нужен был язык для объяснений и обучений, они не занимались торгашеством – «движущей силой» Пороков и Страстей человеческих моего времени, таких как обман, мздоимство, подлог, воровство. Они больше доверяли своим внутренним чувствам, ощущениям, они были «наивными детьми матери-природы», не наносящими ей вреда и безоговорочно верящими в её безграничную помощь. В момент, когда я очнулся – я понял, что за такой короткий срок научился понимать этих людей без слов, глаза в глаза, а может…, это «Учитель» дала мне временную возможность понимать их, дабы сократить время адаптации и языкового барьера. Когда закончилась эта групповая медитация, и мы с вождем вновь посмотрели друг на друга, я представился
– Игорь.
– Нет, – покачал головой тот – Щилпыгр.
Видимо они с дочерью уже успели обсудить этот вопрос. Потом вождь, указав на себя, сообщил, что он Тырыый. Следом указал на пожилую женщину-шамана и представил её как Кымык. Остальные члены племени не удостоились быть названными. После того, как ритуал знакомства был окончен, мне в дар была преподнесена огромная шкура бурого медведя, из которой Ырыс должна была под мой размер «подогнать обмундирование». В школе, когда я проходил историю древнего мира, в одном из параграфов было сказано, что у Неандертальцев сильно процветал «Культ Медведя», которого они обожествляли, и не просто так, я думаю, была преподнесена именно медвежья шкура в качестве дара. После вручения, мне подумалось, что необходимо сделать ответный ход и вручить вождю тоже что-то от меня, отличающее наш мир – от их мира. С фонарём и ножом в сложившейся ситуации жалко было расставаться, и тогда я решил вручить ему маску для подводного плавания. Я стянул её с плеча и протянул Вождю. Повертев её в руках, он постучал осторожно пальцем по стеклу, решив в начале, что в ней просто отверстие, но, наткнувшись на прозрачную жесткую преграду – сильно удивился, потом, лизнул стекло и еще больше удивился. Он наверно подумал, что это кусок льда, но стекло было не холодное и не таяло. Поразмыслив над увиденным, он не пришел ни к какому выводу о предназначении этого предмета. Я понял его замешательство и, взяв маску, подошел к ближайшему роднику, черпнул из него воды – отпил, а остаток – протянул Тырыыю. Он удивленно посмотрел под маску и, не увидев, что вода пролилась, вновь постучал по стеклу снизу. Подарок ему явно понравился, даже не потому, что из него можно было пить воду, а как чудо, внутри которого вода, «зависая в воздухе», не проливалась из-за стекла маски. Прямого её назначения я решил пока не раскрывать и оставить сюрприз на момент, когда рядом будет водоём. На этом официальная часть встречи закончилась, и члены племени, подходили к маске по очереди и стучали, так же, как это делал их вождь, корчили удивлённые гримасы и улыбаясь мне, отходили в сторону. Далее, племя перешло к ритуальным пляскам, восхваляющим богов, природу, силу и ловкость войнов, зазывая удачу в охоте и прося о плодовитости потомства для продления рода. Всё это сопровождалось глухими ударами шаманского бубна, маскарадом с надетыми на головы шкурами с черепами медведя, лося, другими животными, ритмичными покачиваниями тел и грудными распевами сидящих вокруг зрителей.
По окончании всех ритуалов и плясок, я откланялся и в сопровождении Ырыс отправился к своему, почти прогоревшему костровищу, немного отдохнуть. Голова побаливала, видимо от той шаманской травки, которая ввела всех в ритуальный транс. Ырыс следовала по пятам с моим подарком от вождя. Подбросив хвороста, я примостился у «своего» костра, набросил шкуру, подаренную «Учителем» и отключился. Сколько я проспал, не знаю, но теперь я спал более спокойно, не просыпаясь от страха быть схваченным и съеденным дикарями, не вздрагивая от посторонних шумов и холода. Ырыс, как личный телохранитель, была ежесекундно на страже моего спокойствия. Я спал, и мне снилось, как мы с ребятами сидим у костра и под гитару поём хором песню о лошадях, тонущих в океане. Все подпевают и даже Света…, но когда я поворачиваю голову в её сторону, то чуть не падаю с бревна. Светкиным голосом поёт Ырыс, глядя на меня своими голубыми, как небо, глазами, а на гитаре играет совсем не Юрка, а старая шаманка Кымык. И вот она уже не играет, а стучит по резонатору гитары одной из рукоятей для остроги с резными рисунками, которые мы делали накануне, а вся наша группа танцует ритуальный танец во славу «Бога охоты» вокруг костра, и котла с кашей… В момент, когда наступает всеобщий танцевальный экстаз – раздаётся громкий топот, какой-то протяжный звук, похожий на мычание и на поляну с бешенными красными глазами выпрыгивает огромный носорог с гигантским рогом. Все в диком страхе разбегаются в стороны, а он поворачивается в мою сторону, наклоняет в боевую изготовку огромный рог и бросается на меня…!!! И вот когда острый кончики рога почти касается меня и неумолимо должны пронзить насквозь – я просыпаюсь…, скорее – подскакиваю на месте… Сердце готово выскочить из груди, глаза видят только бешеные языки пламени костра, по спине от страха бегают не мурашки, а целые крокодилы. И тут я начинаю соображать – это СОН…, всего лишь сон, но как-то еще не совсем верится. Засовываю руку под одежду и щупаю грудь, где секунду назад должна была образоваться огромная дыра…, ничего нет…, выдыхаю последний зажатый страхом воздух из лёгких и тут замечаю, что Ырыс чуть не катается от смеха по полу. Немного успокоившись, она начинает изображать меня во время сна. По её умело показанной пантомиме я догадался, что, похоже – я
Пару лет назад у моего деда появилась молодая тёлка, которую они с бабушкой хотели вырастить, как источник домашнего молока, но эта бело-рыжая бестия была просто «ракетой». Носилась по двору, мычала невпопад, лягалась, как только её пытались привязать к сараю, в общем – бестия. Когда она подросла до размеров взрослой коровы, её определили в стадо, и каждое утро бабушка выгоняла с проходящими коровами на выпас, а вечером встречала. Спустя месяц, пастух заявил, что больше он нашу тёлку не возьмёт, потому что эта разбойница со всеми коровами устраивает бои, убегает из стада и делает всё назло, наоборот… В общем, в последний день она боднула одну корову так, что пробила ей бок до крови и если дед с бабкой не хотят скандалов с хозяевами раненых коров, то пусть больше не выгоняют ее по утрам. Делать нечего, дед купил толстую веревку и стал привязывать тёлку к электрическому столбу на улице около своего дома. Благо, там травы росло много, и поваляться в пыли тоже было можно. Для пущей важности мне было дано поручение – следить за ней, а так как летом, во время каникул, родители целыми днями на работе, я у бабушки на воспитании, мы с пацанами целый день носимся по улице и придумываем, во что бы поиграть, то и присматривать за тёлкой мне легче всего. Модно было тогда из деревянных прищепок делать ружья-арбалеты. Выстрогаешь из доски подобие винтовки, примотаешь сверху в районе спускового крючка прищепку изолентой, в кончик дула примотаешь лук с тетивой и заряжаешь стрелы, побеги молодого клёна, зажимаешь их прищепкой и стреляешь. Чтобы не выбить друг другу глаза, на конце стрел наматывали всё ту же изоленту. Вот с такими арбалетами мы и носились в те дни. Напротив дома деда стояло полуразрушенное кирпичное здание, некогда называвшееся Садиком или Детдомом. В его развалинах мы и воевали. Стояло оно на перекрёстке, и войти во двор можно было в калитки и с улицы и с переулка. Устав лазить по пыльному садику, мы решили с соседом Андрюхой проверить меткость выстрелов на тёлке, мирно щиплющей травку у столба. И вот, прячась, как заправские индейцы, за сваленными около соседского дома брёвнами, мы подкрались поближе к «мишени» и давай пулять в неё стрелы… Тёлка с первого удара в бедро, отреагировала бурно, резко лягнув воздух в месте предполагаемого противника. Стрелы кончились быстро, и мы решили собрать их с поля битвы. Когда мы приблизились к ней и попытались поднять стрелы, тёлка наклонила голову и бросилась на нас. Мы, как мухи, разлетелись в разные стороны, а верёвка ограничила радиус поражающей силы бело-рыжего монстра. За это – мы решили, открыто расстрелять весь боезапас в строптивое животное. Собрали, что смогли, наломали в палисаднике еще дюжину и давай «охотиться». Видимо, ей надоело терпеть лёгкие уколы юных матадоров, она издала боевой клич и, что было силы, кинулась в нашу сторону. Мы-то думали – верёвка крепкая, но мы глубоко ошибались. Натянувшись, как струна, она щелкнула и порвалась… Резкий рывок веревки, немного сбавил скорость животного, дав нам несколько секунд, чтобы понять наше незавидное положение и развернувшись от психованной бестии рвануть в калитку развалин садика со стороны улицы. Попав во двор, мы резко задвинули внутреннюю задвижку калитки и, переведя дух, двинулись к другой, со стороны переулка, чтобы из нее посмотреть, где притаился «монстр». Но когда до неё оставалось несколько шагов, створка резко распахнулась, и тёлка наклонив голову, с угрожающим видом уставилась на нас. Это было потрясением! Как эта скотина догадалась о существовании второго входа? Мы метнулись вправо к лестнице на второй этаж садика и, влетев туда, стали карабкаться на какой-то полуразобранный приступок стены. Сидели мы на нём часа два, а тёлка бродила по дворику и щипала травку, поджидая нас. Спас положение дед. Возвращаясь из магазина, он заметил двух индейцев без оружия, сидящих на стене и тёлку с порванной верёвкой на шее – внизу у лестницы… Влетело нам тогда конкретно. Долго агрессивную тёлку держать тогда не стали, а пустили на мясо. Вот только с того времени мне стало сниться, как за мной всё время бегает этот «монстр» и вылавливает в разных ситуациях, в последний момент перед ударом я просыпаюсь, ощущая всю безысходность моего положения…
Вспомнив весь этот сюжет, и наложив его на увиденный сон, я понял, что Страх – это липкая серая энергия, пронизывающая время и пространство и пока я сам не вытравлю из себя по капле этот Страх, он так и будет преследовать меня до самой смерти в любом из посещаемых мною миров. С этой мыслью я улёгся поудобнее у костра, сделал вид, что дремлю, а сам стал потихоньку разглядывать Ырыс и то, чем она занимается. Она тем временем с помощью тонко нарезанных полосок кожи сшивала раскроенные под меня куски шкуры медведя, подарок Тырыыя. Она так ловко орудовала мелким плоским камнем с одной острой стороной, я даже подумал, что своим «складишком» не смог бы повторить некоторые движения и надрезы так быстро и точно, хотя даже строение кистей рук у нас было чуть разное. Спать уж не хотелось, да и бока ныли от постоянного лежания на твёрдых камнях пещеры, хотя и была подстелена толстая шкура. Я вспомнил о траве, которую надрал под палатку и решил, что когда мы попадём на поверхность, постараюсь найти травы и так же устроить помягче ложе у костра. По моим внутренним часам сейчас должно было быть раннее утро или что-то около того. Тем временем Ырыс уже где-то раздобыла кусок мяса и в перерывах между рукоделием, жарила его на костре. Наверно кто-то из соплеменников принес, подумал я и стал дальше наблюдать за ней. Вообще-то, по правде говоря, кушать целыми днями одно несолёное мясо мне уже поднадоело, и только из-за постоянного чувства голода я жевал эти зажаренные куски лосятины. Но кроме голода сейчас добавился еще один позыв, о котором я было, уже и забыл. Необходимо было найти «Зелёную дачу» – это по-нашему, по лагерному, или просто – туалет. И вообще, как-то они это делают? Наверняка, не гадят у себя под носом. Я решил прогуляться с фонариком по пещере и поплотнее познакомиться с её закоулками. Вдруг найду импровизированное подобие «отхожего места». Побродив по закоулкам пещеры, я не нашел такового и решив немного потерпеть, пошел назад. Продвигаясь вдоль стен, я обратил внимание на разноцветные переливы среди камней. Подойдя ближе к одному такому месту, я, посветив фонарём, внимательно пригляделся к камням и обнаружил вкраплённые в стену прозрачные кристаллы с красным, голубым и фиолетовыми оттенками. Поковыряв их ножом, я, было, попытался отковырять кусочки этих кристаллов, но, похоже, они были очень твёрдыми, и я чуть не сломал кончик ножа. Камнем, подобранным с пола я ударил пару раз по стене в районе переливов, но он расслоился на тонкие полоски, а стена продолжала переливаться цветами радуги. Создавалось впечатление, что сама пещера имела древнее происхождение и образовалась не как большинство – из-за промывов в земле, а как будто это был древний рудник, где добывали драгоценные камни. Вывод этот я сделал по тому обилию переливов на стенах в разных уголках этой пещеры, хотя я не был геологом и мог ошибаться. Почему-то вспомнился Ильменский государственный заповедник, и музей камней, и комната с чучелами современных животных и растений, и окаменевшие остатки черепов шерстистого носорога, зубы и бивни мамонтов, и картины местных художников, где неандертальцы загоняют на край скалы волосатого мамонта. Мы этот музей с классом посещали, когда краеведением занимались. Кто бы мог подумать, что этих неандертальцев я увижу живыми на расстоянии вытянутой руки. Но так это было необычно, что не укладывалось в голове и, расскажи такое кому из друзей – засмеют, а то и за психа примут. Так, погруженный в думы, в тоску по домашним и друзьям, в безысходность и невозможность вернуться назад – я добрёл до костровища.
Ырыс подняла голову мне навстречу и потрясла подобием штанов и куртки из шкуры. Они были уже готовы и поджидали хозяина. Жестами она попросила меня одеть их, а когда я, натянув на себя новую одежду, стал изображать война племени и танцевать, как грузинский джигит, взмахивая руками и схватив в зубы палку вместо кинжала, она с восторгом маленького ребёнка припрыгнула на месте и попыталась повторить мои движения. Из оставшихся обрезков я показал, как сделать варежки и подобие мокасин, нарисовав угольком по памяти выкройки на шкурках. Сколько я себя помнил, отец держал кроликов до сотни в зиму. Дома всегда были выкройки на шапки, а остатки от шкурок использовались на всякие мелочи, типа рукавиц, тапочек, жилеток и т. п. Под кроватью у него всегда лежал полиэтиленовый пакет со шкурками смазанными какими то химикатами для выделки, в сенях стояли распорки с натянутыми «чулками» сохнущих шкур, а на крюке под потолком – тушки кроликов, готовых к употреблению. Все эти знания, не имеющие значения в моей обычной жизни, сейчас оказались крайне необходимыми для выживания. Ырыс сначала состроила гримасу удивления – что я там такое рисую, но когда поняла, о чём идёт речь, в глазах мелькнула нотка уважения или даже, какого-то поклонения. Но из-за того, что я уже не в силах был терпеть дальше отложенные физиологические потребности, я предложил ей подняться из пещеры на «белый свет», обновить неандертальскую форму одежды. Не сказать, что в шкурах было удобно двигаться из-за того, что они были не «выделанные» современными способами, а просто «отбитые» плоским камнем после высушивания и от этого, топорщились на сгибах, складками втыкаясь в мышцы. Но так как я одел их не на голое тело, а на свою одежду, это хоть немного спасало от появления натертостей. Прихватив свою котомку с вещами, которые превратились в очень ценные вещи в этом мире, мы двинулись в путь наверх.
Выход на поверхность
Дорога из пещеры шла с противоположной стороны от входа с рисунками, от того места, где я с Учителем вошел в пещеру. Тоннель шел в гору, порой приходилось на коленках взбираться на каменные уступы, но это длилось не долго, и минут через двадцать мы выползли на свежий воздух. Под ногами был крупный, плоский валун, напоминавший смотровую площадку на средине горы. Оглядевшись по сторонам, я поймал себя на мысли, что я «почти дома». «Почти» – выражалось в том, что перед моим взором открылся вид на озеро Тургояк с Заозёрного хребта, правее – полуостров Веры, еще правее – Липовская гора, и значит я не в «Тридесятом царстве», а на земле своих предков. Но «Почти» – с другой стороны, выражалось в измененном ландшафте, отличном от моего – в двадцатом веке. Снега я не увидел, похоже, он шел ночью и уже стаял под лучами утреннего солнца, но хребет и полуостров и вообще, всё вокруг имело вид нагромождения огромных острых каменных глыб. Вместо сосновых просторов стоял лес из огромных елей по некоторым склонам скал, ниже, в береговой линии были редкие сосенки, а между ними еще более редкий подлесок из небольших березок и осинок. Район полуострова был почти лишен растительности, но самое разительное, что отличало «здесь – сейчас» и то, что я видел в своём мире, так это – размеры. Остров был намного больше, а озеро – меньше в размерах, как будто его забыли наполнить водой до конца. Если сказать больше про полуостров, то на нём можно было разглядеть не просто нагромождения глыб, а какое-то симметричное их расположение в виде вертикальных столбов по разным сторонам острова. Почти в центре была высокая скала, по форме напоминающая пирамиду, на вершине которой горел костёр. Это было похоже на сигнальную башню или ритуальную пирамиду для жертвоприношений, одну из тех, о которых рассказывалось в учебниках по истории древнего мира, когда мы изучали цивилизацию ацтеков. В центре их величественного города Теночтитлана возвышался «Великий Храм», который посетил конкистадор Кортес, так вот сейчас мне, почему-то подумалось именно про этот храм и про реки человеческой крови и вырванные живые сердца от жертвоприношений на его вершине в честь богов Солнца и Дождя. Я отогнал подобную мысль, вспомнив о том дружеском приёме, который мне устроило племя, решив, что я просто «накручиваю себя» сказками о кровожадности первобытных людей. Не смотря на их страшную внешность, они напоминали мне больше детей из садика, у которых все мысли и чувства были «написаны на лице». Они больше времени и мыслей уделяли проблемам выживания в этих жестких климатических условиях, а не интригам между собой и соседями. Конечно, на земле этого времени наверняка существовали и людоеды и другие представители первобытных людей, убивающие соплеменников, но я их еще не встречал, а встретил я огромное количество кровососущих тварей, накинувшихся на меня, как стадо голодных вампиров. Я то и дело шлёпал себя по лицу, чтобы согнать с ходу втыкающихся в кожу огромных комаров и мошек. Посмотрев на Ырыс я заметил, что на ней нет ни одного насекомого. Она со смехом наблюдала за моей микро-войной. Потом она вырвала из расселины между валунами, какой-то кустик и начала им отгонять от меня мошку. А в это время я вспомнил о своей котомке и достал из нее тюбик с мазью. Жестом показав, чтобы она прекратила размахивать, намазал открытые участки тела. И о чудо, комары отстали. Они злобно кружили вокруг меня, но ни один не пытался приземлиться. Вызвав очередное восхищение у спутницы, и избавившись от комаров, я предложил ей подняться на вершину хребта, которая казалась почти рядом. Она сморщила в серьёзной гримасе лицо и всем видом начала показывать, что не советует подниматься вверх. Но мне так хотелось попасть на вершину и увидеть максимум окрестностей вокруг, что она не стала пререкаться и, взяв в руки увесистую палку, решила сделать разведку. Пока она, перед началом подъема, отправилась осматривать окрестности, сбегал в кустики по естественным надобностям и довольный, тронулся в её сторону. Вдруг через пару десятков шагов по нагромождению камней, заросших травой, я услышал за спиной чьё-то прерывистое дыхание и, повернувшись, увидел за ближайшим камнем огромную кормящую волчицу. Вид и запах моей одежды из шкуры медведя, похоже, её озадачили, из-за чего она не решалась сразу напасть на меня, но присутствие волчонка подталкивало её к защитным рефлексам. Наклонив голову вперед, сморщив в оскале морду, она приготовилась к прыжку.