Духи Великой Реки
Шрифт:
– О, об этом я уже позаботилась, – ответила богиня. – Там теперь новая обитательница. Дари ей цветы, как ты дарил мне. – Она загадочно и немного печально улыбнулась, приблизилась к Перкару и очень тихо проговорила: – Прощай, любовь моя. Я стала такой большой, и для меня это еще непривычно. Я еще не добежала до устья, и часть Изменчивого еще жива, хотя я все больше и больше уничтожаю его с каждым мгновением. Но может случиться, что, когда я займу все русло, я задремлю, а когда проснусь, увижу уже твоих правнуков, а не тебя. Может быть, мы никогда больше не будем
– Прощай, богиня, – ответил Перкар, безуспешно стараясь заставить свой голос не дрожать.
– Прощай и ты, Хизи, – сказал Ган; как и богиня, он начал растворяться в воде, из которой возник. – Может быть, ты как-нибудь принесешь в дар моему духу благовония.
Старик и богиня исчезли. Пятеро смертных некоторое время смотрели, как играют речные струи, потом Тзэм прочистил горло.
– Э-э…
– Что, Тзэм? – спросила Хизи.
– Как ты думаешь, не будет ли непочтительным, если мы тут искупаемся?
Как ни странно, первым расхохотался Перкар. Здесь их ждала радость, почти ликование – совсем не то, что в Эриквере.
– Мне купание не помешает, – сказал он, отсмеявшись. – Так что я одобряю такую мысль и не думаю, что богиня стала бы возражать.
После купания путники снова вскарабкались по склону; Перкар и Нгангата отправились на охоту и вернулись с тушей небольшой антилопы. Пока их не было, Ю-Хан, Хизи и Тзэм развели костер. На нем пожарили мясо, а потом, слизывая с пальцев жир, все сидели вокруг костра, глядя на закат.
– Ну и что теперь? – спросил Тзэм. – Что мы будем теперь делать?
– Мы вернемся к моему народу, – ответил Перкар. – Мы расскажем о новом договоре с Владыкой Леса, о тех долинах, что он отдал под пастбища.
– Тогда война закончится? – хрипло спросил Ю-Хан.
Перкар озабоченно взглянул на менга.
– Я знаю, многие твои соплеменники погибли, – тихо сказал он. – Немногого стоят мои слова о том, как я о них сожалею.
– Они были воинами, – ответил Ю-Хан. – Они сами пошли на смерть, сами выбрали свою судьбу. Ноя хочу быть уверен – после того, как мы даже помогали тебе против своих родичей, – что оно того стоило.
– Оно того стоило, – ответил ему Нгангата. – Война закончится. Соплеменники Перкара много говорят о сражениях и славе, но на самом деле в душе они мечтают мирно пасти своих коров. А на землях, которые они отвоевали у твоего народа, мира они никогда бы не знали.
– Это так, – согласился Ю-Хан. – За степи, где пасутся наши кони, мы будем сражаться до последнего человека.
– И мы это знаем, – заверил менга Перкар. – Только отчаяние заставило моих сородичей напасть на твой народ. Теперь же мы можем мирно осваивать земли, лучше всего подходящие для пастбищ. Возвращайся к своим, мой друг, и сообщи им, что войне – конец.
– Я рад этому. Мой дядя тоже порадовался бы.
– Твой дядя был хороший человек, великий человек. Я скорблю, что его
Ю-Хан слабо улыбнулся:
– Он знал, что скоро умрет. Он знал, что, как только покинет свой остров, погибнет. Ему было видение.
– Тогда почему… – начала Хизи.
– Он был стар, но оставался мужчиной, – объяснил Ю-Хан. – И менгом. Проживи он еще долго, он мог этого лишиться, стать еще одним вьюком, которые возит с собой клан. Мы заботились бы о нем, потому что он был нам дорог, но ему самому такая жизнь была бы ненавистна. Он увидел перед собой дорогу, которая вела его к смерти, но и обещала много славы, много песен.
– Пираку, – прошептал Перкар.
– Да, вы так это называете. И он умер быстро, без мучений, но как подобает воину. Он любил вас всех и был готов отдать за вас жизнь. – Ю-Хан смущенно потупился. – Как и я. Я только прошу вас: не забывайте, где он умер, иногда оказывайте почести его духу.
– Не думаю, что нам легко будет забыть Эриквер, – ответил ему Нгангата. – И я уверен: твой дядя скоро оденется в новые одежды, тело жеребца или сокола.
– Может быть. А может быть, он отправится кочевать по равнинам страны духов со своим старым конем, Огненным Копытом. Где бы он ни был, я уверен, он останется таким же, как был: шумным, неугомонным стариком.
– Наверняка.
– Что бы ни случилось, мы будем его помнить, – пообещал Перкар. – И я пошлю ему вдоволь воти и пива, где бы он теперь ни обитал, – как только мы доберемся до дому и у меня будет что послать. Надеюсь, ты присоединишься ко мне: мы поднимем кубки за Братца Коня.
– Думаю, мне лучше возвращаться берегом реки, – покачал головой Ю-Хан. – Это и быстрее, и легче, чем снова пересекать горы. Да и Изменчивый теперь… дружелюбнее.
– Когда ты отправляешься?
– Пожалуй, утром.
– Это будет долгое и одинокое путешествие, – сказал Нгангата.
Ю-Хан пожал плечами:
– Я буду не один. Со мной ведь мой родич. – Он кивнул на своего коня, Хууена.
– Конечно. Но нам будет тебя не хватать, – сказал Перкар.
– Как и мне – вас.
Они еще долго говорили о всяких мелочах, глядя, как красноглазая богиня огня танцует среди углей, потом заснули, и хотя Нгангата вызвался нести дозор, даже он к утру с наслаждением похрапывал.
ЭПИЛОГ. РАЗНОЦВЕТНАЯ ВЕСНА
Теплый дух черного воти – восхитительный запах – коснулся ноздрей Перкара. Воспоминание о вкусе напитка могучей силой перенесло его на годы назад, когда он впервые глотнул теплого темного воти, и на мгновение он заново ощутил все то, что испытывал тогда: гордость, радость, любовь и превыше всего – надежду: радостное чувство, что жизнь его только начинается, что великие свершения ждут в раскинувшемся перед ним мире. Неужели солнечный свет мог быть таким золотым, таким ничем не омраченным?
Это было лишь пять лет назад. Сейчас наступила пятая годовщина обряда посвящения его в мужчины, дня, когда отец так нещадно избил его при всех, когда он получил свой первый меч.