Духи заснеженных равнин
Шрифт:
Сейчас он мог только одно: гнать лошадь вперёд, надеясь на лучшее. Повезёт - так повезёт. Коли ж нет, то... на всё воля предков. Зачем себе голову забивать?
Такие вот мысли крутились в голове деда. Девка же была молода, многого ещё не знала, а потому совершенно нагло, не таясь, рассматривала их попутчика.
То был худой, высокий мужчина с бледным безбородым лицом. На голову его был нахлобучен колпак, так что нельзя было сказать, были ли у него вообще хоть какие-то волосы. Мужчина кутался в серый длиннополый кафтан, старый и мокрый от снега. Его одежда была залатана на много раз, но всё равно
– Дядя, а ты мертвяк?
– неожиданно спросила девочка.
Дед аж поперхнулся от неожиданности, чуть не выпустив поводья.
И без того нервная лошадь, почуяв его секундную слабость, хотела было припустить во весь дух, но старик вовремя одёрнул скотину.
– Куда пошла, проклятая?!
– для порядку прикрикнул на неё дед.
И затих. Ждал, что ответит путник. Ему было одновременно и интересно до безумия, и боязно до жути.
Незнакомец же протянул девочке руку и сказал:
– Дотронься, если желаешь знать.
Аккуратно, сгорая от страха и любопытства, ребёнок коснулся пальцами руки мужчины.
– Холодная, - тихо вымолвила девочка.
По спине деда прошёл озноб. Своими трясущимися пальцами он медленно стал опускаться к сапогу. Туда, где у него был припрятан нож. Он знал, что против мертвяка не подействует никакое оружие и всё равно на что-то надеялся.
– Дурёха, - беззлобно констатировал мужчина.
– Естественно, она холодная. Мороз всё-таки. Возьми меня за запястье. Чувствуешь, как во мне жизнь бьётся?
– Чувствую, - ответил ребёнок.
– Значит, я никакой не мертвец, - сказал незнакомец, пряча руку.
Но в последний момент он, кажется, передумал. Быстро схватил девочку за запястье, от чего та легонько пискнула и повернул ладонью вниз. На нежной детской ручке, красной от мороза, ярко выделялось родимое пятно странной формы. Как будто кто-то сделал петельку ей на коже. Мужчине была знакома эта метка. И он знал, что та не несёт им ничего хорошего.
– Откуда у тебя этот знак?
– холодным голосом, холоднее, чем ночной воздух, прошептал путник.
Лезвие ножа с треском вонзилось в дерево рядом с рукой незнакомца. Старик смотрел на него беззлобно, но решительно.
– Отпусти-ка ты её руку. Видишь, засмущал уже всю. Маловата она ещё для такого.
Мужчина повиновался и вернулся на своё место. Что бы ни скрывала эта странная пара - это было их дело и больше ничьё. До тех пор, пока это не приносит ему проблем.
Дальше они ехали молча.
В последние дни снега в этих краях выпало мало, так что повозка шла спокойно и ровно. Лишь изредка она вздрагивала, вытряхивая из путника остатки сонливости. Спать не хотелось, но и разговаривать желания тоже не было. И это было совсем не из-за враждебности, которую ранее выказал ему старик. Просто разговор со старым дедом и маленькой девочкой вряд ли мог его чем-то обогатить, а вот утомить - легче лёгкого. Даже если и была у них за плечами какая-то история, а она у них была обязательно - как и у любого в дороге, всё равно не стоило лезть им в душу. Ведь конец у таких знакомств всегда один - расставание. И не всегда на его памяти оно было дружеским.
Сколько уже людей перевидал он за своё путешествие?
Лес упорно не хотел заканчиваться. Он простирался далеко-далеко вперёд, насколько хватало глаз. А позади был нисколько не меньший участок пути. Если бы кому-то из этой компании и можно было повернуть назад, то это бы всё равно не имело никакого смысла.
Старик клевал носом. Устала и лошадь. Им бы стоило сделать привал хотя бы на час, чтобы хоть слегка восполнить силы, но как раз сейчас этого делать было нельзя. Постоялых дворов, трактиров, хижин - всего этого здесь не было. И совсем не случайно. Слишком опасное место для человека. Только зверь мог счесть его домом. Зверь, а также тот, кто выше человека и зверя. До ближайшей деревни, куда и стремились дед с внучкой, им предстоял ещё очень дальний путь по землям, славившимся своей немилостью к людскому роду. А потому их надо было миновать особенно быстро.
На душе у деда было неспокойно. За долгие годы жизни в этом суровом краю у него выработалась почти мистическая чуйка на опасность. И сейчас она говорила ему, что за их передвижением следят десятки хищных силуэтов, схоронившихся среди елей, сосен и лиственниц. Волки неотступно следовали за телегой. И их собиралось всё больше и больше. Но пока они почему-то не думали нападать. Наверное, ждали, когда люди и лошадь окончательно выбьются из сил.
Лошадь тоже ощущала их присутствие. Мотала головой, фыркала, пыталась перекусить удила. Была б её воля, она бы прямо сейчас помчалась вперёд со всей скоростью, не разбирая, куда бежит. И бежала бы, пока не остановится её сердце. Но старик сдерживал её, умерял её пыл. Он знал, что если лошадь падёт, то все они уже не жильцы.
Страшно было ехать в полной тишине, и старик решил завязать разговор:
– Слушай, соколик, вот ты всё молчишь и молчишь. А отрабатывать за поездку кто будет? Любо мне узнать, что за человек такой к нам в телегу залез. И имя его тоже узнать любо. Что скажешь? Потешишь старика с девчулей или отмалчиваться станешь?
Девочка устроилась поудобней и обратилась в слух. Старик же, хоть внешне никак этого не проявлял, тоже приготовился ловить каждое слово.
Вновь путнику предстояло превратить свою историю в потешный рассказ для случайных попутчиков. От такого значимость её сжималась до уровня трактирной байки. А может даже и меньше. С другой стороны, не то чтобы она была изначально чем-то большим...
Мужчина тоскливо вздохнул и произнёс:
– Есть чем горло смочить?
Дедушка повернулся к путнику и, лукаво улыбнувшись беззубым ртом, протянул ему фляжку. "Пусть хоть бес, но раз выпить любит, то свойский мужичина".
– На особый случай берёг. Но для хорошего рассказчика не жалко. Только ты это... аккуратнее. А то всё нутро себе спалишь, - попытался предостеречь старик, но путник сделал пару глотков и, не поморщившись, вернул фляжку хозяину.
– И не такое пивали, - сказал мужчина и замолк.