Духота
Шрифт:
Маша ходит по тропинке между двумя участками с картошкой, роса с ботвы охлаждает колени. Над головой раскинулось высокое звездное небо. Так тихо. Маша такая маленькая, идет, болтаясь между картошки. В конце тропинки пригоны с коровами. Они там спокойно дышат. Рядом с пригонами навозные грядки, там же стоит телега. Маша над телегой и громко дышит через зубы. Лицо мокрое. Страх, отчаяние и ненависть давит в груди. Хочется лечь и уснуть, проснуться в другой реальности. Под телегой такая мягкая трава, Маша заползает туда. Прохладная, влажная трава. Неужели закончилась жара, и завтра будет дождь? Здесь так
– Тут тебя никто не достанет, Машенька. – Шепчет она. – Уехать бы тебе далеко-далеко. Что бы эти пьянки, скандалы, угрозы остались тут, а ты бы больше не переживала. Всю жизнь, как старший брат подрос. Мать кричит. Матери плохо, она пугает меня, когда ей плохо. Мне еще год бы прожить, а там восемнадцать. Но братец и правда сведёт мать в могилу. Ей ведь всего сорок пять, сколько ещё она протянет.
Звон в ушах охлаждает трава. Вот и слышно. Кто-то опять кричит. Мать кричит её имя. Маша сжимается и перестаёт дышать. Только бы не нашла. Только бы не нашла!
Но мать уже стоит над телегой.
– Вылезай, чего там сидишь, совсем дурная. Психушка по тебе плачет. Сдать тебя в психушку вместо института, да и всё, поправят тебе мозги. Вылезай, не стыдно тебе? Брата чуть не убили, а она сидит под тележкой. Кому расскажи, не поверят. Нежная какая. И не смей брату говорить завтра.
Маша не дышит. Но вылезает.
Мать стоит над ней во фланелевом халате поверх ночнушки, в галошах на носок.
Ночь кончалась, небо на западе светлело на глазах, звёзды блекли. Лучше бы ночь не кончалась. Замереть бы прямо здесь, в тоске и горе. Поставить на паузу жизнь на века. Вот Маша на четвереньках вылезает из-под телеги в мокрой ночнушке и больших грязных сапогах, вот мать в халате и галошах стоит над ней, руки упёрла в бока.
Насколько трудным будет утро, Маша не хочет думать.
Рассказ "9 путь"
Девятый путь
1.
– Постыдились бы! Развратницы! – Сумка ударилась в худую спину Лизы, в момент, когда она расцепила объятия с подругой, услышав брань. Пожилая женщина, в застиранном светлом плащике и хлопковом коричневом платочке, смотрела на них рассерженно.
– Постыдились бы хоть. – пробормотала снова женщина, скользя взглядом по сцепленным рукам девушек, по чемодану, стоявшему рядом с Лизой, и отворачиваясь к дороге.
Девушки в миг прощания были поглощены своей тоской. Они посмотрели на старушку, но не почувствовали гнева. Лиза наоборот, хихикнула, когда получила сумкой по спине.
– Знаешь, я никогда с Андреем не целовалась на остановках. Кажется, я могу по пальцам пересчитать, когда мы с ним целовалась в общественных местах. – прошептала Лиза.
– Я тоже никогда так не делала. – Люба прыснула в пухлый кулачок. – А Машка, скромница такая была, и парень её, Иван, божий одуванчик, но как же они целовались в первые месяцы романа! Их невозможно было оттащить друг от друга. И на остановках, и в автобусах, и на лавочках по всему городу, даже на детских площадках! – Люба гладила худые руки подруги, и говорила в полголоса. Для чего им сейчас Маша и Иван, в минуты разлуки?
– Как там Маша с Иваном сейчас? – нужно было что-то другое сказать, но Лиза
– Живут душа в душу, лет десять уже. Двое детей у них… ой, смотри, автобус! – Люба засуетилась, обняла Лизу. – Жаль, что твоё тридцатилетие мы не встретим вместе. Хорошей дороги! Напиши, как сядешь в поезд!
Лиза прижалась к Любе, такой мягкой и уютной, сердце защемило.
– Ну конечно, я тебе каждую минуту буду писать!
Автобус подошел, девушки, потащили чемодан в автобус, совсем потеряв голову и правила приличия: как минимум пропустить пожилую женщину. Второпях они оттолкнули её от входа в автобус.
– Бесстыдницы! Чего лезете вперед? – Сумка полетела в Любино лицо, девушка едва увернулась. Поставила чемодан и пропустила раскрасневшуюся женщину вперед.
Наконец, Лизин багаж и Лиза оказались в пазике. Девушки махали друг другу, мучительно улыбаясь.
2.
В автобус сели две женщины, удивительно похожие: но одна постарше, одна юная. На руках у юной был младенец. Мать и дочь, всем сразу стало ясно. В душном пазике нестерпимо пахло бензином, но новоиспеченная бабушка, как только сели в автобус, потребовала кондуктора закрыть все форточки. Пассажиры пробовали поспорить, но женщина, поставила на место нескольких человек. Остальные предпочли не вмешиваться. Молодая мама с младенцем на руках бледная и вялая тоже задыхалась. Но не могла сопротивляться напору матери.
Скорее всего девушка не сопротивлялась никогда. И никому. Лицо её не выражало эмоций, бледное лицо и синяки под глазами освящались робкой радостью только когда молодая мама смотрела на младенца. И Лизу, обливавшуюся горячим потом в душном салоне, вдруг прошибло холодом. А ведь и она, Лиза, шла всегда за кем-то и делала как скажут. Или сделают за неё. Вот уже тридцать лет. Безропотно.
Вывалившись из автобуса, кое-как вытащив чемодан (это всегда делал Андрей, а перед ним папа), Лиза быстро и не оглядываясь, боясь передумать и вернуться, вошла в здание.
Только внутри она осознала, что не дышит. В глазах всё плыло, было трудно сконцентрировать взгляд и сознание, чтобы прочитать указатели табличек и понять куда они ведут. Понять время тоже не удавалось, ни по часам, ни по телефону.
Она никогда не была в поездках одна.
Лиза нашла глазами островок кофейни, разглядела за стойкой знакомого, Макса. Чемодан вихлялся в руках, когда она шла к кофейне: колесо ещё в прошлую поездку сломалось, когда Андрей его неудачно снял с эскалатора в московском метро.
– Лизавета, здравствуй! – Макс улыбнулся.
– Привет… Привет! – робко ответила она и села на стул к барной стойке. – Сделай мне пожалуйста флет уайт, горячего хочется.
– Сироп? Банановый, как ты любишь?
– Да, пожалуй, добавь. – она крутила головой, осматривая зал: кассы, терминалы самообслуживания, там покупали билеты для Лизы, отправляясь в поездку. Выходы на платформы, киоски, табличка с указанием в какой стороне туалет: Андрей и папа в своё время провожали её туда. Она никак не могла запомнить, куда идти в туалет, раз за разом оказываясь тут, близкие люди помогали ей. Вон в том киоске вкусные московские булочки: девушке покупали их каждый в своё время отец и парень. И, конечно отправляясь с Любой в путешествия, Лиза не задумывалась ни о чём.