Духовидец (Из воспоминаний графа фон О***)
Шрифт:
— Что вам надо? — крикнул он посетителям, нерешительно стоявшим у входа.
Граф Остен внимательно посмотрел на ученого. Мужчина лет сорока, тщательно выбритый; довольно короткие, спутанные черные волосы немного закрывали лоб; глаза черные, колючие, лицо узкое, костистое, чрезвычайно бледное. Нет, он не видел его прежде. Это не армянин и не французский аббат. И однако нечто в этом лице казалось ему знакомым.
— Что вам надо? — повторил ученый.
— Мы ищем здесь, — начал граф, — друга и попутчика, некоего французского аббата, мой егерь видел его в окне…
— Я не аббат, я…
— Мы знаем, — прервал граф, — вас зовут доктор Тойфельсдрок. Ваш… ваш привратник нам сообщил.
Он помедлил, не представляя, в какой форме поведать чудаковатому господину желание принца, как попросить помочь отыскать армянина, имени которого он даже не знал. Он, конечно, подозревал, что сей примечательный доктор связан с армянином, но ведь можно великолепным образом ошибиться.
— Не тяните, — подзуживал доктор, — время дорого.
Граф Остен продолжал спотыкаться.
— По моему предчувствию, вы, господин доктор, способны оказать нам существенную услугу, хотя я, разумеется, понимаю неуместность нашего вторжения…
— Хватит болтать, — заорал доктор, — говорите толком.
Граф попытался изменить направление.
— Вы можете, естественно, указать нам на дверь. Мы гости незваные, вы — хозяин, и здесь царит одна свободная воля — ваша воля. И все же я прошу…
Ученый расхохотался.
— Свободная воля? Вы глупец!
Неожиданно граф заметил на письменном столе раскрытую «Теодицею» Лейбница. Он в момент нашелся:
— Похоже, господин доктор, вы детерминист. Отрицаете свободу воли.
Полезно дать понять этому ершистому ученому, что с ним имеют дело люди не совсем темные. И доктор, казалось, клюнул на приманку, проворчав:
— Да я… детерминист… безусловно…
Граф шагнул к письменному столу, взял книгу.
— И последователь Лейбница, не так ли? Всезнающий и всемогущий Бог предопределяет все — даже каждый поступок каждого человека. Свободная воля немыслима, ведь тогда нарушится Божественный план, пострадают всемогущество и всезнание.
Доктор яростно вырвал книгу и забросил далеко в комнату.
— Лейбниц необъятный осел, — закричал он, — и его надлежало повесить вместе с его дружками, особенно с Галлером! Par nobile fratrum! [8] Лет двадцать пять назад написал кенигсбергский профессор Кант свою естественную историю и теорию неба, а пятью годами позднее Вольф свою «Theoria Generationis» [9] . Он изложил для всякого, кто способен соображать, теорию эмбрионального развития со всеми процессами. И тут является знаменитый Галлер и утверждает преформацию! Утверждает, что в яйце имплицирован весь организм во всех подробностях. Никакого развития, только экспликация свернутых частей! И в яичниках женского эмбриона уже скрыт зародыш следующего поколения! И так от Адама и через вечность! На шестой день творения воткнул Бог в яичники Евы зародыши человеческих миллионов, красиво вложенные один в другой. И этот дурак, Лейбниц, бубнит подобный вздор и выстраивает свою теорию импликации душ! Мол, душа и тело вечно соединены, развитие несвойственно ни душе, ни телу. Только развертывание как у луковицы. Что каркает болван? Эта душоночка, впоследствии человеческая душа, уже в семени, уже у прародителей, в начале вещей, уже вложена в форму организма. Такова наука этого пустозвона — сегодня еще, сто лет после Спинозы! Я детерминист, господа, но отрицаю свободу воли не в угоду Лейбницу. И не ради Кальвина или святого Августина, хотя они и поумней его.
8
«Известная парочка братьев» (Гораций, «Сатиры»; лат.).
9
«Теория
Он пододвинул графу несколько книг.
— Вот, читайте, если хотите что-нибудь уразуметь. В этом смысле я детерминист.
Граф раскрыл наудачу «La Politique Naturelle» и «Syst`eme de la Nature» [10] барона Гольбаха.
— Он прав, — продолжал доктор, — хотя все далеко не так просто, как он представляет. Дух и тело — одно, а не два. И часть моего тела — моя душа — зависит от всех других частей, более того, от всего происходящего вокруг меня. Потому-то и должно отбросить свободу воли, а не из-за достославного каприза, присущего от вечности божеству.
10
«Естественная политика», «Система природы» ( франц.).
Граф Остен не преминул воспользоваться разговорчивостью доктора.
— Если дело обстоит именно так, вы, господин доктор, надеюсь, выслушаете мою просьбу и поможете в меру своих сил. Мы ищем в Мюнхене одного… некоего человека по поручению принца Александра фон…
— Понятно, господин граф фон Остен. Вы и господин фон Цедвиц…
Юнкер изумился:
— Откуда вам известны наши имена?
— Не все ли равно, — усмехнулся доктор, — вы ищете здесь человека, которого принц называет «армянином», поскольку когда-то увидел его в армянском костюме. Вам поручено просить этого человека сколь можно скорее приехать к принцу. Ладно, возвращайтесь и передайте, что вы беседовали не с ним, а со мной. И добавьте: мой друг, армянин, занят в настоящий момент другими более интересными делами.
Доктор Тойфельсдрок встал и резким, коротким движением руки выразил желание расстаться с посетителями. В жесте было нечто доминирующее, повелительное: юнкер Цедвиц, отнюдь не пугливый от природы, невольно отступил на шаг. Ученому это понравилось: он тихо засмеялся и направил пристальный, острый взгляд на юнкера, который, казалось, завороженно застыл.
Граф Остен, стоявший впереди и ничего не заметивший, попытал счастья еще раз.
— Господин доктор, вы очевидно хорошо знаете нашего армянина. Сможете ли вы устроить встречу? Или, по крайней мере, передать просьбу принца?
Не отрывая горящего взгляда от юнкера, доктор ответствовал:
— Приключение с принцем только прихоть армянина. Сейчас у него другая прихоть. Возможно, он вскорости вспомнит о принце и ему захочется продолжить игру. Возможно. Тогда принц и повидается с ним.
Граф поклонился и повернулся уходить. Доктор Тойфельсдрок улыбнулся.
— Скажите, граф Карл Фридрих фон Остен-Закен, вы-то сами видели этого армянина?
— Разумеется. Я видел его в армянской одежде на площади святого Марка в Венеции и еще раз в русском офицерском мундире на церемонии вызывания духов в деревенском доме на Бренте.
— Ах да! — оживился ученый. — Он мне рассказывал об этой церемонии. Как вам понравилось, господин граф?
— Проделано очень ловко и с высоким искусством мистификации. Некоторые фокусы мне и сейчас не очень понятны. И все-таки…
Доктор Тойфельсдрок снова рассмеялся.
— И все-таки… вот именно, и все-таки! Немного старомодно, не так ли? Сегодня представляют проще и гораздо легче. Я сам учился этому в Париже у одного венского врача…
— Что? — вскликнул граф. — Вы умеете заклинать духов?