Духовка Сильвии Плат. Культ
Шрифт:
– Отец, наверное, ушел за водой, а Молли сказала, что пойдет в женский дом.
– Да, я немного нагрузила ее работой. Она меня попросила.
– И кого вы тут ждете?
– Я пришла к тебе, Флоренс. – Она спускается с лестницы и протягивает корзину мне. – Сегодня мы пекли, и я решила, что ты тоже захочешь попробовать.
Не советую принимать пищу в его доме.
– Могу я войти?
Она
– Я хотела узнать, как чувствует себя Мэри, – говорит она, устроившись на диване.
– Вы же видели ее. Почему не спросили?
– Мэри – редкий человек, редкий ребенок. Никогда не пожалуется, не признает, что ей плохо, даже если в самом деле плохо.
– У нее умерла мать. Как думаете, она себя чувствует?
В ее тонком и изящном лице, в немолодых, но красивых глазах небесного цвета читается искреннее сожаление, глубочайшее сострадание. Господи, а она хороша! – я верю ей. Почти.
– А ты, Флоренс?
– Я?
– Как ты себя чувствуешь?
Этот вопрос ставит в безнадежный тупик. Я так долго училась подавлять чувства, тренировать мимику, что иногда и сама не знаю, что творится в глубине. Не припомню дня, когда кто-то так прямо и откровенно спрашивал бы обо мне. Все эти годы люди интересовались моей учебой, карьерой, банковским счетом и теми, кто бывает в моей постели, но не мной. Не тем, что у меня внутри. С тех пор как умер Патрик, никто этого не делал.
– Ты тоже потеряла близкого человека, – ее голос, мягкий и успокаивающий, выводит из забытья.
– Я должна быть сильной ради Молли.
– Молли! – Она улыбается, и в этой улыбке я узнаю Джейн – она улыбалась так же – улыбкой, полной любви и принятия. – Так ты ее называешь? Мне нравится.
– Да, это ее имя. Ее отродясь никто Мэри не называл.
– Она была очень впечатлена подвигом Богородицы.
– Не думаю, что она хочет повторить ее судьбу.
– У нее была благородная жизнь.
– Где же счастье в этом благородстве?
– Я понимаю твое беспокойство, Флоренс. Оно совершенно справедливо. У меня тоже есть младшая сестра. Была. – Ее лицо сереет, с него сходят краски. – Когда она умерла, я пыталась держаться, быть сильной, но это было ошибкой.
– Почему?
– Чем дольше подавляешь боль, тем сильнее она становится. – То, как она это говорит, искренне и обреченно, – это не может быть
– Вы меня не знаете.
– Это не важно. Молли хотела, чтобы ты вернулась, она молилась об этом – и ты вернулась. Это все, что имеет значение. Тебе нравится у нас?
– Не знаю.
– Понимаю. Мы можем показаться чудаками из-за оторванности от внешнего мира и приверженности старым устоям. Это непривычно, а порой дико для человека, который при обстоятельствах, подобных твоим, попадает в общину, но ты найдешь немало плюсов в нашем образе жизни, если познакомишься с ним лучше. Ты хочешь узнать нас лучше?
– Возможно.
Я вынуждена.
– Мы позволим тебе. Мы ничего не скрываем от новоприбывших и от тебя тоже не станем. Приходи к нам домой на ужин. Йенс будет рад тебе. Он был рад твоему возвращению.
Вы слеплены из того же теста и когда-нибудь вернетесь, чтобы присоединиться к нам.
– Мы хотим, чтобы ты знала, на что соглашаешься или от чего отказываешься. Йенс покажет тебе общину, ответит на любые вопросы. И тогда твое решение будет справедливым и взвешенным. Согласна?
– Кем вы были до того, как приехали сюда?
Она улыбается, вспоминая прошлое.
– Акушером-гинекологом.
– Вы познакомились с мужем в университете?
– Нет.
Я жду, что она продолжит, но рассказ не следует.
– Вам нравилась ваша работа?
– Да.
– Но вы отказались от нее ради того, чтобы жить здесь?
– Не совсем. Это был опыт, который Бог послал мне не просто так, поэтому теперь я помогаю женщинам в Корке.
– Принимаете роды?
– Да, но нечасто. К сожалению, община неумолимо стареет. С каждым годом остается все меньше женщин детородного возраста, но мы не отчаиваемся, потому что Бог пошлет нам новых сторонников, если посчитает нужным.
– Уверена, что так и будет.
Она хлопает себя по коленке и встает. Я тоже поднимаюсь.
– Пожалуйста, не рассказывай Мэри об этом разговоре.
– Я не могу ей лгать.
– Не лги. Скажи, что я приходила, чтобы пригласить тебя на ужин. И не забудь попробовать булочки.
Конец ознакомительного фрагмента.