Духовная прародина славян
Шрифт:
Относился этот корень и к приготовленной на огне пище. Выделяя для него целый ряд значений, Н.М. Гальковский на первое место ставил кипение, сваренное кушанье. В псковском и новгородском диалектах варка означало «варево», «похлебку» и вообще «всякое жидкое горячее блюдо». В сниженном и несколько негативном варианте данный корень употребляется во владимирском, тверском, московском диалектах — варызгать, тамбовском варыздать — «спешно хлебать, есть похлебку жадно, невежей». От себя добавим, что в свете рассмотренных выше представлений особую важность представляет слово варево — сваренная на огне пища растительного происхождения. Противопоставление на уровне пищевого кода сырой и вареной пищи является еще одним важным показателем перехода от дикости к цивилизации, что подтверждает сделанное славянским книжником отождествление Сварога с Гефестом как богом, способствовавшего переходу людей от каменного века к культуре. Эта же связь с вареной пищей весьма долго сохранялись и у христианских святых Кузьмы и Демьяна, на которых в «двоеверный» период были перенесены многие черты языческого бога-кузнеца: «Крестьяне XIX в. называли Коему и Дамиана «кашниками», потому что к 1 ноября во многих деревнях заканчивалась молотьба и было принято варить кашу. Отведать ее приглашали и святых угодников: «Кузьма-Демьян, — говорят крестьяне, усаживаясь за трапезу, — приходи к нам кашу хлебать»» [441] . Если овладение огнем и использование его для приготовления вареной пищи стало важным шагом в развитии общества и выделении человека из животного мира, то гораздо
441
441 Макашина Т.С. Святые Косма и Дамиан в русском фольклоре // Живая старина, 1994, № 3, с. 21.
Кроме того, во многих индоевропейских языках корень вар имел и другое значение, связанное с защитой или обороной: др.-в. — нем. wari — «оборона», wuori — «плотина, насыпь», сакс, ward — «сторож», war — «защищенный», др. — англ. warn — «береговая насыпь, дамба, защита», англ. vamian — «защищать», готск. vars — «защищенный», varijan — «оборонять», др. — исл. vor — «камни, уложенные рядами на пристани» и лит. varas — «столб, кол в изгороди, заборе». Аналогом этого понятия в древнерусском языке стало слово воръ, вора, для которого исследователи выделили два значения: «ограда, забор, преграда» и «огороженное или окопанное место». В иранской мифологии упоминается убежище Вара, построенное в иранской прародине по приказу верховного бога Ахурамазды первым человеком Иимой для спасения всех живых существ от страшной зимы. О наличии названий, подобных иранской Варе, для укрепленных мест у славян свидетельствует сербское слово варош — «городок», «острожек», которое В.И. Даль совершенно справедливо выводит от варяти в значении «беречь», «стеречь» [442] .
442
442 Даль В.И. Толковый словарь… Т. 1. М., 1999, с. 167.
С этими словами следует сопоставить древнерусское варити, варю — «беречь» и варовати, варую — «сохранить, защищать», причем относительно последнего термина И.И. Срезневский привел показательный пример: «Тамо (на неб) вароують дела» [443] . Сварог, как мы увидим впоследствии, был не только богом неба, но и богом, связанным с переходом человеческой души в загробный мир, в свете чего употребление лежащего в основе его имени корня в контексте с определением посмертной судьбы человека на небе в зависимости от его дел представляется весьма закономерным. В целом древнерусская литература давала такое определение интересующему нас слову: «Варовати — опасати, или хранити» [444] . Из числа родственных славянских терминов, показывающих бытование этого корня в праславянский период, следует назвать чеш. и словацк. warowati — «беречь» и болг. воловар — «пастух, стерегущий волов».
443
443 Срезневский И.И. Словарь древнерусского языка. Т. 1, ч. 1. М., 1989, с. 229.
444
444 Словарь русского языка. Вып. 1. М., 1975, с. 21.
Можно предположить, что дальнейшее развитие корня вар/вор в значении огороженного места привело к появлению в конечном итоге современного русского слова вор — человека, тайком перелезающего через ограду и похищающего хранящееся там богатство. Естественно, что после того, как вор был настигнут, с ним начиналась свара (данное слово было образовано из интересующего нас корня путем прибавления к нему приставки с) или распря. Наиболее распространенными значениями слова свара были «спор, ссора, шум», сохранившиеся до наших дней. Целых три значения имело и производное от него слово сваритися: «ссориться, препираться», «сердиться, гневаться» и «противиться». Интересен контекст, в котором подчас упоминаются в памятниках древнерусской письменности и производные от него слова. Сварити, сварю имели три значения: «бранить, укорять», «оскорблять» и «казнить, поражать». В последнем значении оно было использовано древнерусским переводчиком ветхозаветного плача Иеремеи: «Въ днь гнва своего съвари и не пощад» [445] . Память о том, что данное действие может производить именно бог, надолго осталась в народной памяти, как о том свидетельствует записанная в XIX в. украинская поговорка, произносимая во время грозы: «Господь золотою рiзкою свариться» [446] .
445
445 Срезневский И.И. Словарь древнерусского языка. Т. 3, ч. 1. М., 1989, с. 264.
446
446 Иващенко П.С. Религиозный культ южно-русского народа в его пословицах. СПб., 1874, с. 7.
Что касается слова свара, то приводимые В.И. Далем данные свидетельствуют о том, что его первоначальным значением было отнюдь не «ссора», а прямо противоположное понятие, скорее всего, «союз». Так, сварить (кого с кем) означало «помирить», «сдружить», «сделать товарищами», либо же «свести и обвенчать», «сладить свадьбу». Последнее значение этого термина напрямую отсылает нас к роли Сварога в качестве бога — покровителя свадьбы, рассмотренной выше. С негативным оттенком это понятие звучало как свариться (с кем), т. е. «связаться», «сдружиться не к добру». С русским глаголом сварить в контексте свадьбы перекликается и имя скандинавской богини Вар, буквально «договор», точно так же связанной со свадебным ритуалом. В кузнечном деле глагол сварить применялся к сковыванию путем накаливания на огне металлических предметов.
Весьма интересным представляется и то, что древнечешская рукопись Mater verborum слова zuor, svor переводит словом «зодиак» [447] . В Архангельской губернии варажей называли всякое созвездие, яркую кучу звезд [448] , что говорит о том, что и на Руси звездное небо было этимологически связано со Сварогом. Выше мы уже видели, что как индоевропейские этимологии, так и Н.М. Гальковский связывают корень свар с небом, однако данные примеры позволяют уточнить, какое именно небо ассоциировалось с интересующим нас богом. Вносимый зодиакальными созвездиями порядок в расположение звезд на небе естественным образом перекликается с тем порядком, который Сварог, согласно отечественной мифологии, установил в славянском обществе. Представляется более чем показательным, что, преодолевая ужас заключительной стадии матриархата, сознание наших далеких предков вернулось к образу звездного неба, неразрывно связанного с изначальным образом небесного охотника. Однако на сей раз высшее начало оказалось связанным не с созвездием Ориона, а с чередой зодиакальных созвездий, символизирующих собой упорядоченность небесной сферы. Впрочем, как было показано выше, с созвездием Ориона в его ипостаси небесного плуга божественный кузнец, скорее всего, был также связан. Число 12 неоднократно перекликается с образом кузнеца в отечественной традиции. «С подробностями, отсутствующими в рассказах о Кузьме-Демьяне и в заговорах, рисуется кузница в восточнославянских сказках о змееборстве на мосту. Стоит кузница на двенадцать верст или на семь верст, в кузнице железной двенадцать дверей; ворота в кузнице медные, а подворотня из рыбьей кости..» [449] Медные ворота кузницы отсылают нас к архаике медного века, а двенадцать ее дверей придают ей характер космического сооружения, связанного
447
447 Буслаев Ф. О влиянии христианства на славянский язык. М., 1848, с. 50.
448
448 Даль В.И. Толковый словарь… Т. 1. М., 1999, с. 164.
449
449 Бараг Л.Г. Сюжет о змееборстве… // Славянский и балканский фольклор. М., 1981, с. 173.
450
450 Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М., 1997, с. 728–729.
Рис. 9. Монета Бориса Александровича Тверского.
Необходимо упомянуть и монету Бориса Александровича Тверского (1426–1461), на которой изображен сидящий на скамье человека с молотом в руках, вокруг которого помещено двенадцать точек (рис. 9). Приведенные этимологические и фольклорные данные говорят, что на данной монете был изображен Божий коваль Кузьма-Демьян, заменивший в христианскую эпоху языческого бога-кузнеца, а точки, скорее всего, символизируют собой звезды или даже двенадцать созвездий, образующих тесно связанный со Сварогом зодиак. На формирование этого образа в весьма древнюю эпоху указывает и образ кельтского бога-кузнеца Суцелла. Обычно он изображался стоящим на наковальне с молотом в одной руке и чашей — в другой. На некоторых изображениях одежда бога-кузнеца усеяна знаками, которые Н.С. Широкова интерпретирует как «астральные символы, вызывающие представление о небесном жилище душ или о звездной ночи», что не может не напомнить нам звездный образ Сварога в славянской мифологии. Часто этому кельтскому божеству на изображениях сопутствует трехглавая, как Цербер, собака, что, вкупе со звездной символикой, указывает на его связь с миром мертвых.
Соответственно, не только луна и солнце, но и звезды были у славян объектами религиозного почитания. Поклонение звездам наших далеких предков фиксируется поучениями против язычества. Так, в слове Ефрема Сирина о втором пришествии пастве указывается: «отрицаемъся… врования въ солнце и въ луну и въ звзды и въ источники..» [451] В исповедальных вопросах священники допытывались у своих духовных детей: «Или кланялись чемоу отъ тварi, солнцоу, или звздам, или мсяцу, или зари?»; «Или кланялась солнцу и мсяцу и звздам или зари?»; «Не называль ли тварь божiю за святыни: солнце, мсяцъ, звзды…» [452] Почитавших небесные светила людей христианская церковь предавала проклятию, совершенно справедливо видя в этом следы языческих верований: «И еще проклинаю покланяющи(х)ся слнцю и лоу(н) и и звздамъ всмъ» [453] . Несмотря на стремление христианства уничтожить почитание звезд, эти представления держались в коллективном бессознательном еще достаточно долго, прорываясь даже у представителей духовенства. Так, например, у знаменитого протопопа Аввакума еще в 1673 г. звездное небо ассоциировалось с образом Бога: «Взираю на небо и на сияющие звзды, тамо помышляю владыку» [454] .
451
451 Гальковский Н.М. Борьба христианства… Т. 1. Харьков, 1916, с. 47.
452
452 Там же, с. 48.
453
453 Словарь древнерусского языка (XI–XIV вв.). Т. 3. М., 2002, с. 361.
454
454 Словарь русского языка. Вып. 5. М., 1978, с. 346.
В свете связи бога-кузнеца Сварога со звездами немалый интерес представляет то обстоятельство, что у различных индоевропейских народов понятие металла связывалось с образом звезды: лат. ferrum < dhers — «железо», но др. — англ. stearra — «звезда»; лат. sidus — «звезда», но греч. — «железо» (вторая часть этого слова соотносится с лат. ferrum — «железо» < dhers); ирл. rind — «звезда», но русск. руда; алб. hyll — «звезда», но др. — инд. kala — «металл» [ср. и.-е. ghel(e)gh — «железо»]; хет. mul — «звезда», но кимр. mael — «сталь»; хет. wallas — «звезда», но литов, varas — «медь, бронза» [455] . В восходящем к Авесте иранском произведении «Бундахишн» Полярная звезда называется «гвоздь центра неба». Ассоциация железа со звездой объясняется тем, что первым железом, с которым познакомились древние кузнецы, было не рудное, а метеоритное железо.
455
455 Маковский М.М. Сравнительный словарь… М., 1996, с. 159.
Восприятие Сварога как бога неба, покрывающего землю сверху, неизбежно вело народное сознание и к пониманию его как супруга Матери Сырой Земли. Об этом прямо говорилось в русских народных заклятьях: «Ты, Небо, — отец, ты, Земля, — мать!» [456] Как отмечали этнографы, крестьяне ласково называли небо отцом, батюшкой, а землю — кормилицей и матушкой. Однако патриархальная революция отразилась и здесь, в результате чего, как следует из поговорки, приоритет отныне отдавался мужскому началу: «Не земля родит, а небо» [457] . Оно понималось как всеобщее оплодотворяющее начало, а дождь — как мужское семя, которое оно изливает на свою супругу Землю. Данное мирочувствование оставило свой яркий след в индоевропейских языках. Еще в XIX веке А.Н. Афанасьев выстроил такую филологическую цепочку: лат. pluo — «дождить», укр. плютка — «ненастье», чеш. pluta — «потоки дождя», ст. — слав, плоть — «мужское семя». Чрезвычайно архаичный миф о браке Неба и Земли, ставший первым мифологическим прецедентом такого союза, позволяет понять, почему с переходом к веку металлов именно бог-кузнец Сварог становится покровителем брака между людьми. С другой стороны, данный миф показывает, что победа патриархального начала не привела к отрицанию или уничтожению древних богинь. Великая Богиня-Мать не была забыта, но отныне она становится женой бога неба, поневоле отходя на второй план по сравнению со своим божественным супругом. Наконец, мы можем предположить, что в силу описанных изменений исходный «растительный» миф сохраняется у индоевропейцев, но претерпевает некоторые изменения — люди отныне дети не только Матери-Земли, выросшие наподобие растений из ее лона, но также и бога неба. Таким образом, изначальная память о небесном происхождении человеческой души вновь возвращается к индоевропейцам, несмотря на попытку ее отрицания в эпоху матриархата.
456
456 Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения… Т. 3. М., 1869, с. 779.
457
457 Гальковский Н.М. Борьба христианства… Т. 1. Харьков, 1916, с. 56.