Духовная прародина славян
Шрифт:
В приведенном в начале этой главы фрагменте из перевода Иоанна Малалы Сварог описывается не только как кузнец, приведший людей из дикости к культуре, но и как установитель первых брачных норм. Отечественный фольклор также отчетливо выделяет эту функцию божественного кузнеца. Очень часто кузнец, в ряде случаев безымянный, становится одним из центральных образов любовных заговоров: «На море на океане, на острове на Буяне стоят три кузницы, куют кузнецы там на трех станах. Не куйте вы, кузнецы, железа белого, а прикуйте ко мне молодца (или: красну девицу); не жгите вы, кузнецы, дров ореховых, а сожгите его ретивое сердце…» [423] Древний образ бога-кузнеца доносит до нас песня из Вельского района Смоленщины:
423
423 Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения… Т. 1. М., 1865, с. 464.
Ты, святый Боже Кузьма-Демьян,
Приходи на свадьбу к нам Со твоими апостолами [424] .
Пережитки язычества в этом свадебном тексте были настолько сильны, что единственным достижением новой религии стала замена имени языческого бога Сварога на христианского святого, который, несмотря ни на что, здесь прямо именуется богом — вещь явно кощунственная с точки зрения официального православия. Более того: в качестве главы апостолов Кузьма-Демьян здесь явно занимает место Иисуса Христа, что являлось еще большим святотатством. Весьма похожа на нее в этом отношении и аналогичная песня
424
424 Гиппиус В. Коваль Кузьма-Демьян в фольклоре // Етнограф1чний вюник. Кн. 8. Киев, 1929, с. 10.
425
425 Шейн П.В. Великорусе в своих песнях, обрядах, обычаях, верованиях, сказках, легендах и т. п. Т. 1. М., 1898, с. 551–552.
Нечего и говорить, что с точки зрения новой религии ситуация была весьма безрадостная: через целых девять веков русский крестьянин по своей сути так и остался язычником, лишь самым поверхностным образом усвоив новую религиозную атрибутику. Апостолом-боженькой (два этих понятия он, судя по всему, не различал) для него был не только заменивший бога-кузнеца Кузьма-Демьян, но и Богородица вместе с Воскресеньем, заместившие языческих богинь. Главная роль при этом явно отводилась Кузьму-Демьяну. которого и просили сковать свадьбу. Именно бога-кузнеца и приглашали в первую очередь на свадебный пир, чтобы придать новому союзу прочность и долговечность. В Тверской области данный образ настолько укоренился, что выражение «играть свадьбу» там звучало как свадьбу ковать [426] .
426
426 ЭССЯ. Вып. 12. М., 1985, с. 11.
Отголосок подлинного имени кующего свадьбу кузнеца отразился даже и в языке: в Новгородской губернии вместо свадьба и свадебный традиционно говорили сварьба и сваребный [427] . То, что это не случайное искажение произношения этих слов, говорит и нижнесорбское swarba — свадьба.
Связь бога-кузнеца с прочностью семейных уз восходит явно к эпохе индоевропейской общности: в греческой мифологии бог-кузнец Гефест ловит в изготовленную им сеть изменявшую ему с богом Аресом Афродиту, а в скандинавской мифологии богиня Вар (буквально — «договор») вместе с молотом Тора скрепляет брачный союз:
427
427 Гальковский Н.М. Борьба христианства… Т. 1. Харьков, 1916, с. 19.
Этимологическое совпадение имени освящающей брак скандинавской богини с именем славянского бога-кузнеца тем более показательно, что в данном брачном ритуале фигурирует еще и молот Тора. Некоторые данные позволяют предположить существование мифологического персонажа, имеющего в своем имени корень свар, еще во время индоевропейского единства. В сороковом гимне V мандалы Ригведы, собрании священных гимнов индийских ариев, созданном во II тысячелетии до н. э., рассказывается миф об Атри, спасшем Солнце-Сурью, проглоченное Сварбхану. Обычно в Сварбхану видели некого злокозненного демона, названного к тому же в этом гимне асурой. Однако асурами в Ригведе называется старшее поколение богов, часть из которых, как, например, Варуна, перешли на сторону нового поколения богов и вошли в состав индийского пантеона. Однозначно считать Сварбхану демоном не позволяет и его имя, которое буквально означает «обладающий солнечным светом». Примирить это противоречие позволяет гипотеза С. Джемисон, согласно которой имя Сварбхану является эпитетом ведийского бога огня Агни в его грозном аспекте, который от имени богов наказывает бога солнца Сурью за инцест с собственной дочерью Ушас, пронзив и скрыв его мраком [429] . Данная версия подкрепляется тем, что женой ведийского бога солнца является Шакти, родная дочь Сварбхану, который в данном контексте превращается из злокозненного демона в тестя бога солнца. Вне зависимости от интерпретации ведийского гимна, в нем присутствует сюжетная связь между Сварбхану и Солнцем, что соотносится с тем, что Сварог был отцом Солнца-Дажьбога в славянском мифе, а если теория С. Джемисон верна, представление об установлении Сварогом сексуальных табу может быть отнесено к эпохе индоевропейской общности.
428
428 Беовульф… М., 1975, с. 238.
429
429 Jamison S.W. The Ravenous Hyenas and the Wounded Sun. Myth and Ritual in Ancient India, Ithaca and London, 1991.
С другой стороны, косвенно подкрепляет отождествление Сварбхану с ведийским богом огня Агни тот факт, что древнерусские поучения против язычества называют огонь Сварожичем, т. е. сыном бога-кузнеца. В «Слове Иоанна Златоуста о том, как поганые веровали идолам» он оказывается в одном ряду с другими знаменитыми богами отечественного пантеона: «А друзии Перену, Хоурсу, виламъ, и Момоши… А инии въ сварожитца верують и въ Артемиду, имже невеглаши человечи молятся, и куры имъ режють. О оубогая коурята, оже не на честь святымъ породишася, ни на честь вернымъ человекомъ, но на жертву идоломъ режються!» [430] Другое древнерусское поучение — «Слово некоего Христолюбца, ревнителя по правой вере», пересказывая выше приведенный фрагмент, добавляет одно существенное пояснение: «Коуры режють; и огневи молять же ся, зовуще его сварожичымь» [431] . Так сын Сварога напрямую отождествляется автором поучения с огнем, культ которого у славян единодушно отмечался отечественными и мусульманскими писателями. По этому поводу Ибн-Руст высказывался абсолютно однозначно: «Все славяне — огнепоклонники» [432] . Наконец, еще одну подробность добавляет очередное христианское поучение — «Слово св. Григория о том, како первое погани суще языци кланялись идоломъ и требы им клали; то и ныне творять»: «И огневы сварожицю молятся и навьмь мъвь творять и вь тесте мосты делають..» [433]
430
430 Аничков E.B. Язычество и древняя Русь. СПб., 1914, с. 89.
431
431 Там же, с. 374.
432
432 Заходер Б.Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. Т. 2. М., 1967, с. 114–115.
433
433 Аничков Е.В. Язычество и Древняя Русь. СПб., 1914, с. 384–385.
434
434 Там же, с. 377.
Образ сына Сварога был известен и западным славянам. О нем упоминает в письме немецкий епископ Бруно (Бонифаций) около 1008 г., энергично протестуя против самой возможности религиозного синкретизма культов славянского языческого бога и особенно почитавшегося саксами св. Маврикия: «Какой договор Христа с Велиаром, какое соглашение света со тьмою? Каким образом сходятся вместе Сварожич или дьявол и вождь святых, ваш и наш покровитель Маврикий?» [435] Ботон, достаточно поздний автор, дает следующее описание самого идола Сварожича-Радигоста: «Оботритский идол в Мекленбурге, называвшийся Радигостем, держал на груди щит, на щите была (изображена?) черная буйволья голова, в руке был у него молот, на голове птица» [436] . Однако в пользу этого описания свидетельствует тот факт, что бычья голова и гриф (упомянутые птица и буйвол Радигоста) составили главную часть Мекленбург-Шверинского герба [437] . Причина того, что атрибуты славянского языческого бога сохранились в гербе германского герцогства, заключается в том, что Мекленбург был единственным германским государственным образованием на захваченных у западных славян землях, в котором и после его завоевания немцами у власти смогла сохраниться славянская династия. То, что идол Сварожича-Радигоста держал в руке молот, однозначно указывает на отголосок культа бога-кузнеца, сыном которого он являлся, и у западных славян. Следы его почитания встречаются и у южных славян, свидетельствуя о существовании образа данного бога в период славянской общности. Так, в Болгарии в городе Велико Тырново была найдена вырезанная на дне керамической миски надпись с именем Сварога, датируемая XII в. [438]
435
435 Сырку П. Славяно-румынские отрывки // ЖМНП, 1887, май, с. 12.
436
436 Гильфердинг А. Собрание сочинений. Т. 4. История балтийских славян. СПб., 1874, с. 182, прим. 697.
437
437 Фаминцын А.С. Божества древних славян. СПб., 1995, с. 191, прим. 1.
438
438 Станилов Спи Славяните в Првото царство. София, 1986, с. 30; Принятие христианства народами Центральной и Юго-Восточной Европы и крещение Руси. М., 1988, с. 33.
Вместе с тем следы имени древнерусского божества ведут не только в общеславянскую, но и в индоевропейскую эпоху. Еще с XIX в. почти во всех трудах по мифологии Сварог сопоставлялся с ведийским svar — «солнцем» (авест. hvar), что в очередной раз подтверждает его мифологическую связь с Дажьбогом. Помимо собственно дневного светила это ведийское слово обозначало также солнечный свет, солнечное сияние (на основе этого возник глагол svarati — «светиться»), а в более обширном контексте светлое пространство вверху, небо. Интересующий нас корень приобрел в Индии и космогонический аспект: «… мир Брахмы (состоит) из трех ступеней, ниже его — Великий (мир) Праджапати и (мир) Махендры. (Вместе они) называются Свар (или Небесный мир). На своде (промежуточного пространства) — звезды, на Земле — живые существа» [439] . Уже в Ригведе рай Индры носит название Сварнары (svamara), буквально — «солнечное пространство». Кроме того, интересно отметить, что Индра, верховный бог ведийской мифологии, носил эпитет Сварадж (svaraj) — «своевластный», «самодержец». Согласно «Вишну-пуране» Сварожич (Svarocisa) есть имя первого человека Ману во второй мировой эпохе (манвантаре). Весьма существенно, что от этого Ману, воплощающегося под разными именами в начале каждой эпохи, происходят как люди в целом, так и земные цари. Однако имя Сварога также этимологически родственно именам греческого бога Урана и индийского Варуны, причем оба в соответствующих мифологиях были богами неба. Кроме того, Уран и Варуна принадлежат к самому старшему и, следовательно, к самому древнему поколению богов греков и ведийских ариев. Аналогичную картину мы видим и в славянской мифологии, где Сварог является отцом Дажьбога-Солнца.
439
439 Классическая йога. М., 1992, с. 164.
Обращение к данным русского и других славянских языков позволит нам еще лучше представить образ Сварога. Свидетельства древнерусской письменности и восточнославянской этнографии подкрепляются и данными языкознания, указывающими на связь корня вар с теплом и огнем. Еще Е.В. Аничков отмечал, что корень варить совсем неудивительно найти в названии священного огня. Обращаясь к другим славянским языкам, мы встречаемся с болгарским варница — искры, что вновь отсылает нас к священному огню-Сварожичу. О древности этого значения данного корня свидетельствуют как встречающиеся в древнерусском языке слова вар, варъ — «жар, зной» и варьныи — «жаркий, палящий», так и в других славянских языках: укр. вар — «жар», с.-х. вар — «жар», словен. var, чеш. var— «кипение». В этом значении корень вар восходит ко временам индоевропейской общности: хет. uar— «гореть», uamu — «сжигать», арм. varem — «зажигаю», varim — «горю», др.-в. — нем. warm — «теплый», лит. virti — «кипеть», латыш, varit — «варить, кипеть». Данное понятие могло относиться не только к земному огню, но и к Солнцу, отцом которого, по славянской мифологии, был Сварог. В качестве примера Н.М. Гальковский привел выражение «солнце варом варит», как говорили в Смоленской губернии о полуденном зное, из чего этот исследователь сделал вывод, что вторым значением данного корня был «солнечный зной». Исходя из этого и ряда индоевропейских аналогий, Н.М. Гальковский пришел к такому выводу: «Из этого мы заключаем, что Сварог был олицетворением неба, дающего тепло и соединяющего с землею, т. е. Сварог — это небесный свод, украшенный теплотворным солнцем и опирающийся на землю — горизонт. (…) Итак, Сварог — это видимое небо, твердь с обычными принадлежностями — солнцем и горизонтом. Дети Сварога — огонь и солнце» [440] .
440
440 Гальковский Н.М. Борьба христианства… Т. 1. Харьков, 1916, с. 19.