Духовник царской семьи. Архиепископ Феофан Полтавский, Новый Затворник (1873-1940)

Бэттс Ричард

Карташев Антон Владимирович

Через восемь месяцев после этого письма, в апреле 1927 года, архиепископ Феофан пишет тому же архимандриту: «…Приехал из Парижа архиепископ Анастасий. Его вызывал туда митрополит Евлогий. Были разговоры о мире, но кончились неудачей. С митрополитом Евлогием, по словам архиепископа Анастасия, еще можно иметь дело. Но он весь в руках окружения, которое явно стремится к расколу. “Неоправослависты” свили в Париже прочное гнездо. Они чувствуют себя побежденными, но не хотят сознаться в этом.

Кроме известного письма митрополита Сергия ко всем заграничным иерархам, от него же пришло письмо и митрополиту Евлогию. В этом письме митрополит Сергий осуждает действия митрополита Евлогия и одобряет существование и действия Заграничного Собора и Синода.

Русские “обновленцы” признают митрополита Сергия своим единомышленником, а нас ругают.

Большевики потребовали от митрополита Сергия анафематствовать нас, но последний не согласился и за это посажен в тюрьму.

Белград, 31 марта 1927 г.

Архиепископ Феофан в первом ряду второй слева

В России на нас смотрят как на “оплот Православия…”

Святитель Феофан определил, что явилось основной причиной несовместимости мнений двух сторон в Заграничной Церкви: «Действительные причины разделения глубже, чем это кажется на первый взгляд. Из них главные таковы:

1. Они признают советскую власть за Богоустановленную, а мы – за власть антихриста.

2. Мы признаем YMKA масонской организацией, на основании подавляющих документальных данных. Они считают эту организацию христианской.

3. Они называют себя тихоновцами, мы – кафоликами, православными.

4. Они признают величайшим для себя авторитетом Патриарха Тихона и потому принимают его ошибки. Мы благоговейно чтим Патриарха, но не принимаем его ошибок. Для нас выше всего “кафолическая истина” как она выражается Вселенскими Соборами и в творениях Святых Отцов Церкви.

5. По нашему убеждению, нужно вести деятельную борьбу с врагами Церкви и Божиими. По их мнению, большевиков нужно побеждать любовью. По их логике, и диавола нужно побеждать любовью.

Смысл Соборных постановлений они извращают. Собор постановил, например, чтобы русские христианские студенческие кружки назывались православными! Им это кажется обидным стеснением. Они боятся имени Православия! Судите сами, где истина!»

В сентябре 1927 года архиепископ Феофан снова затрагивает эту тему: «Дела наши общецерковные не только не распутываются, но еще больше запутываются. Происходит то, что я предвидел и от чего предупреждал. Митрополит Евлогий считает себя во власти митрополита Сергия и не хочет входить с нами ни в какие переговоры. Архиепископ Анастасий не пытался даже и уговаривать его к примирению, считая все безнадежным. Он сам мне писал об этом».

Критика софианства

Высокопреосвященный Феофан в равной мере был против любых отступлений от чистоты веры, от исповеднического, консервативного, святоотеческого пути и, кроме прочего, уделил значительное внимание софианству и вообще модернизму.

Темы софианства мы отчасти уже касались. Мы знаем, что главным проводником этого учения являлся бывший профессор политической экономии Санкт-Петербургского университета Сергей Николаевич Булгаков, почерпнувший начальную энергию в философских высказываниях Владимира Соловьева и в обществе «аргонавтов», а затем испытавший влияние философствующего священника Павла Флоренского.

В переписке с частными лицами архиепископ Феофан дает оценку софианству, подробно анализируя это явление: «Вы просите изложить сущность учения протоиерея отца Сергия Булгакова, профессора Богословского института в Париже, о Софии и указать, в чем оно противно Православию.

Все это становится ясным, если знать самое происхождение этого учения.

Протоиерей Сергий Булгаков основывается на книге отца Флоренского “Столп и утверждение Истины”. Флоренский же заимствует идею Софии у Владимира Соловьева. А Соловьев – у средневековых мистиков.

У Соловьева София – это женственное начало Бога, его “другое”. Флоренский пытается доказать, что София как женственное начало Бога есть особое существо. Отголоски этого учения он пытается найти у святителя Афанасия Великого, ищет подтверждения своих мыслей и в русской иконографии. Протоиерей Булгаков принимает на веру основные выводы Флоренского, но отчасти видоизменяет это учение, а отчасти дает ему новое обоснование. У Булгакова это учение имеет два

варианта. Первоначально София – это особая ипостась, хотя и не единосущная Святой Троице (в книге “Свет невечерний”). Позднее – не ипостась, а “ипостасность”. В этом последнем виде София – энергия Божества, происходящая из сущности Божией чрез ипостась Божества к миру и находящая для себя высочайшее “тварное единение” в Богоматери. Следовательно, по этому варианту, София не особое существо, но Богоматерь.

По церковному же учению, которое особенно ясно раскрыто у святителя Афанасия Великого, София – Премудрость Божия – есть Господь Иисус Христос.

Нестеров М. Философы П.А. Флоренский и С.Н. Булгаков

Всякое философское учение изложить в кратких чертах очень трудно, поэтому трудно изложить в кратких чертах и учение софианцев о Софии. Это учение становится ясным только в связи со всей их философской системой. Изложить же последнюю в кратких чертах невозможно. Можно сказать только: философия их есть философия пантеизма, скорее даже смягченного пантеизма. Родоначальником этого пантеизма в России является Владимир Соловьев».

На просьбу изложить учение священника Павла Флоренского владыка Феофан пишет: «… Написать опровержение на книгу отца Флоренского в одном письме было бы невозможно. Основная концепция этой книги сложная. Для опровержения ее необходимо было бы предпринять экскурсы в разнообразные сферы познания: не только в область догматики, но и философии, и филологии, и церковной археологии. Что протоиерей Булгаков в учении о Софии исходит из Флоренского, в этом он сам сознается в своей книге “Свет невечерний”. Разумеется, это не значит, что он повторяет последнего, но если бы потребовалось свидетельство “внешнее”, могу сослаться на авторитет профессора Лосского и еще более на авторитет самого Флоренского. По сведениям из России, напечатанным в свое время в “Студенческом вестнике”, священник Флоренский от студентов-богословов на экзаменах по его предмету требовал обязательного знания двух книг: своей – “Столп и утверждение истины” и Булгакова – “Свет невечерний”. Это означает, что он смотрел на обе эти книги как на взаимно родственные.

Крамской И. Портрет философа Владимира Сергеевича Соловьева

Но

кто изучал вопрос этот, тот не может этим ограничиться. Он знает, что и сам Флоренский не оригинален. Его софиология выросла из софиологии Владимира Соловьева, а самая софиология Владимира Соловьева коренится и основывается на софиологии немецких мистиков, то есть не церковной».

Генеалогия учения о Софии уходит в глубокую древность, к самому началу христианства, когда языческое наследство народов сказывалось очень ясно в гностических ересях. Об этом свидетельствует святитель Кирилл Иерусалимский (IV век): «Всех ересей изобретатель есть Симон волхв в Деяниях апостольских… Он богохульными устами первый дерзнул утверждать о себе, что он явился на горе Синайской как Отец; после у Иудеев явился как Иисус Христос не во плоти, но в призраке; и после сего, как Дух Святый, Которого обещал Христос, яко Утешителя; и город Рим так обольстил, что (император) Клавдий поставил ему статую с надписью: “Симону богу святому…”» Далее святой Кирилл повествует о том, как святые апостолы Петр и Павел, будучи в Риме, посрамили волхва, мнимо возносящегося на небо, и он, силою молитвы апостолов, упал с небес и разбился.

Отец Павел Флоренский

Перечислив последователей Симона волхва, святитель Кирилл доходит до Валентина, который назывался христианином, но в то же время проповедовал «тридцать богов»: «… И это еще не важно в сравнении с прочим учением нечестия. Говорит он (Валентин), что последнее божество есть мужеского пола и женского, и это, как осмелился он говорить, есть София (Премудрость). О, безбожие! Ибо премудрость есть Христос, Единородный Сын Божий; а он сию премудрость в учении своем почел женщиною, тридцатою стихиею, и последнею из рода богов. Ибо он говорит, что София восхотела увидеть первого бога, и, не стерпя блеска его, упала с неба, и отринута была из числа тридцати… и так далее и так далее… Выслушай, что говорят они о Христе Иисусе. Они учат, что по отпадении Софии, для того, чтобы число тридцати не потерялось, каждый из двадцати девяти Эонов, по малейшей части снесши, произвели Христа; и говорят о Нем, что Он и мужчина и женщина…» (Св. Кирилл Иерусалимский. «О ересях»).

Вот, оказывается, откуда берет свое первоначало это «новое» учение книжников-модернистов Соловьева, Флоренского и Булгакова – о том, что София есть боже-ство, и божество женственное… И после этого можно и должно сделать вывод словами святого апостола Павла: Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу (Кол. 2, 8).

Святитель Кирилл Иерусалимский

И должно нам помнить слова священномученика Иринея Лионского, приведенные святителем Феофаном: «Апостолы, как богач в сокровищницу, вполне вложили в Церковь все, что относится к истине, так что всякий желающий берет из нее питие жизни» («Против ересей», кн. 3, гл. 4).

Ко всему этому следует добавить краткую заметку архиепископа Феофана об учении протоиерея Сергия Булгакова о Софии. В этой заметке, оставшейся от многолетнего и обширного, но бесследно исчезнувшего труда Владыки, он, видимо, желал наглядно показать нехристианский характер учения протоиерея Сергия Булгакова в книге «Свет невечерний». Он дает в конспекте одну страницу: «София есть Вечная Женственность… Мир в своем женственном начале уже зарожден ранее того, как сотворен… Она есть “четвертая ипостась”, хотя и не единосущная Троице. Как приемлющая сущность от Отца, Она есть и создание и дщерь Божия… («Свет невечерний», 1917, с. 212).

Далее архиепископ Феофан приводит текстуально слова протоиерея Сергия Булгакова: «В этом смысле (т. е. отнюдь не языческом) можно, пожалуй, выразить о ней, что она – “богиня”, то таинственное существо, которое предки наши иногда изображали на иконах Святой Софии именно как женское существо, однако отличное от Богоматери». («Свет невечерний», 1917, с. 213, примечание 1).

А затем архиепископ Феофан пишет: «Так учит протоиерей Булгаков в 1917 году в книге “Свет невечерний”. Из приведенных кратких выдержек ясно следует, что под Софией он разумеет здесь особое от Сына Божия и Богоматери “ипостась-существо”. В своем опровержении он отрицается от этого учения, как будто бы неправильно ему приписываемого.

В своей статье “София” к “Свету невечернему” он заменяет термин “ипостась” термином “ипостасность”. В святоотеческой литературе в таком значении этот термин не употребляется. И по существу “ипостасность” уже не “ипостась”.

София, Варна. Старец митрополит Симеон

Предсказание о будущем России. Наставления. Встреча с отступником-баптистом. Черпанское землетрясение

Владыка архиепископ Феофан прожил в Болгарии пять лет. Жизнь его протекала только в двух городах – в столице, Софии, и в Варне, на берегу Черного моря. В Софии он проводил холодные месяцы, а в Варну приезжал на лето: восстанавливал свое здоровье, жил за городом на очень скромной даче.

В Софии он каждый воскресный и праздничный день посещал великолепный Александро-Невский собор, огромный храм-памятник Русско-турецкой войны 1877–1878 годов. Храм этот был воздвигнут в память освобождения страны от пятисотлетнего турецкого рабства.

Архиепископу Феофану неоднократно приходилось совершать Божественную литургию в этом храме. Для него это было очень удобно, так как храм находится совсем рядом с Синодальной палатой. Служение это заносилось в особую книгу как аргумент будущего снятия схизмы между Вселенским Патриархатом и Болгарской Церковью, тем более что и Российская Церковь не признавала этой схизмы… Однажды, когда Владыка служил в Александро-Невском соборе, на службе присутствовала царица Иоанна, дочь итальянского короля Эммануила. По придворному ритуалу во время запричастного пения архиепископ Феофан, в сопровождении священства, вынес Ее Величеству просфору и преподал благословение на близком ей языке – на латинском.

Собор святого благоверного князя Александра Невского в Софии