Думаешь бьётся?
Шрифт:
Ногами от безысходности хочется топать. Неужели так будет всегда?
Глава 42
Жена, любовница, девушка, содержанка — это все просто слова. Сути происходящего в жизни девушки они не раскрывают. Всё зависит от отношения мужчины к тебе. И от того, как ты сама себя ощущаешь. Можно быть законной женой, и всё равно чувствовать себя ненужной, несчастной и даже грязной, ежедневно испытывая боль и бессилие.
Я знаю, что с Артёмом всецело счастлива быть не смогу. Его желание подавлять — обуздать невозможно. Перепады от пика — «я в раю», до подножья — «грохнуть всех
Хочу спокойствия, а не плакать ночами.
А самое главное — есть вещи, которые забыть я не в силах, хоть уже и простила. Проблема в том, что людей мы запоминаем пережитыми вместе моментами. Мои самые лучшие происходили именно рядом с ним, как и худшие. Эта та причина, по которой мне его тяжело отпустить. На подкорке крутится мысль «Может попробовать? Один единственный раз. Вдруг опять будет так же волшебно». Не будет. И фразы а — ля: «Ты моя», «Не отпущу», «Люблю», уже не греют, наоборот, холодом веет.
Выходя из такси и пары шагов сделать не успеваю, как имя слышу свое. Ёжусь. Как же не хочется разговаривать с кем-то сейчас. Быстро провожу по щекам тыльной стороной ладони. Совершенно не вовремя.
— Алён, — Костя цепким взглядом по мне проходится, как только я оборачиваюсь. — Что случилось?
Только тебя мне для счастья не хватало.
— Что надо? — я же говорила, токсичная. Сейчас и вовсе аморфный кисель в голове.
Взгляд его цепкий, изучающий. Хотя тут не обязательно быть великим профессионалом чтобы понять — я не в порядке. Именно сейчас, в эту секунду мне наплевать на его мнение обо мне, на мнение всех, и это не скрыть.
— Хотел попросить тебя об одолжении. Писал, но ты не ответила.
Сообщение от него открывать так и не стала.
— У меня еще отпуск. Все рабочие вопросы, — приподнимаю руку, разворачиваю запястьем к себе, смотрю на часы. — Начинают меня волновать через три дня.
Вру. Завтра же утром поеду «отвлекаться» от бренности своего бытия. В голове так и крутится слова Артёма — «Ты никого кроме меня полюбить не сможешь». Его стандартная фраза, слышала десятки раз, и каждый раз меня страхом охватывает. Вдруг так и есть?
— Я не по работе. Личного характера просьба, — делает шаг ко мне. И я как последняя шуганная дура отступаю назад.
Костя улавливает в моих движения неладное, не комментирует, но подходит ближе, обхватывает мой подбородок ладонью и бесцеремонно поднимает голову вверх. Глухо чертыхается.
Ситуация идиотская. Жила я себе преспокойно, вообще внимание соседей не привлекало, а тут прямо действие второе после антракта. У них что рассылку произвели на рабочие телефоны «Алёна в городе. Можно начинать».
— Это он сделал? — крайняя степень немилости в его голосе слышится.
Несколько часов только прошло, а я уже снова опустошенной себя чувствую. Не сразу понимаю, что он не о засосе спрашивает.
— Что ты хотел? Что за просьба? — дёргано стряхиваю его руку с себя, которой он так и придерживает моё лицо. — Давай быстрее, я устала.
— Я тебе вопрос задал. Это Шумов сделал? — его
— Я тебя не просила.
— А я тебя не спрашивал, — произносит категорично, давая понять — тема закрыта.
Кого-то мне это напоминает.
— Говори, что ты хотел и я пойду, — ноша в руках становится непомерно тяжелой. Добраться бы до квартиры и упасть замертво, хоть в коридоре.
Он сомневается, говорить или нет.
— Сыну надо курс уколов закончить. Сейчас поеду за ним. Назначения все есть, но он очень боится, будет кричать, — предупреждает, брови приподнимая, от чего складки на лбу появляются, от чего-то они кажутся милыми. — Жанна заранее не предупредила о решении из больницы выписаться, я бы нашел кого — то. А так завтра к семь утра, — плечами пожимает. — Я обещаю его крепко держать.
— Ты же сам умеешь, — припоминаю его порывы самостоятельно меня уколоть.
— Завтра увидишь, держать и лекарство вводить нереально, — говорит так уверенно, словно я согласилась уже.
Маленький ребёнок болеет, отказать будет с моей стороны не красиво?
— Жена твоя против не будет? Не поверит что я единственный доступный тебе медицинский работник.
— Плевать. Надо было в больнице оставаться, но она «устала», — он явно недоволен второй половинкой.
— Договорились. Скинь в сообщении номер квартиры. К семи подойду. Вечером тоже после пяти, если надо.
— Очень надо, Алён, — смотрит на меня так, что я готова сквозь асфальт провалиться. Глаза его по всему моему телу гуляют, хорошо что я в удобном, широком костюме. — Спасибо тебе.
Киваю, мол, хорошо. Собираюсь уже уходить, но Костя у меня из рук забирает вещи.
— Я провожу.
Захожу в квартиру с чувством легкой благодарности к Косте, за то что не стал развивать тему связанную с моим бывшим. Пару фраз и я бы рыдала.
Закрываю дверь на все замки, лбом к ней прижимаюсь. Тело мелкая дрожь пробивает. Можно было бы лечь спать, лучший способ от дурных мыслей избавиться. Вместо этого плетусь в ванную, скидываю с себя вещи и достаю из настенного пенала свой антидепрессант.
Прохожусь по квартире, разбрызгивая по сторонам мужскую туалетную воду. Действие странное, но так пахнет папа. Папа равно спокойствие и защищенность, а я всего лишь маленькая девочка и у меня нет проблем. В самые тяжелые для себя времена я выработала условный рефлекс. Эта простая ассоциация любой раздражитель способна во мне подавить. Помимо успокоения, я невольно начинаю думать о том, что есть люди, которые любят меня, которым я нужна.
Последние брызги отправляются на банный халат, который планирую одеть после душа. Спустя пол часа, закутываясь в него, скольжу взглядом по своему отражению. Истерический смешок рвется наружу. Засос на шее теряется на фоне отпечатка лапищи Артёма, четко прорисованный контур ладони. Твою ж мать. Я за малым успела себе язык прикусить, когда на эмоциях чуть ли не ляпнула Косте, что мне нравятся такие развлечения и лезть в это не надо.