Дунайский лоцман
Шрифт:
— Тогда, — глухо проворчал Титча, — не нужно нападать на людей среди ночи без предупреждения. Есть вещи, о которых лучше не говорить на улице.
— А я и не собираюсь этого делать, — возразил Драгош. — Идем в другое место.
— Куда?
— Все равно. Есть тут где-нибудь кабачок?
— В нескольких шагах отсюда.
— Идем туда.
— Ладно, — согласился Титча. — Следуйте за мной.
Через полсотни метров вышли на небольшую площадь. Перед ними в темноте слабо светилось окно.
— Здесь, — сказал Титча.
Они вошли
— Тут будет превосходно, — промолвил Драгош.
Хозяин поспешил к неожиданным посетителям.
— Чего мы выпьем? Я угощаю, — объявил сыщик, хлопая себя по жилету.
— Стакан ракии? [45] — предложил Титча.
— Идет, ракия! А можжевеловой? Она вам нравится?
— Хороша и можжевеловая, — согласился Титча.
[45] Ракия — крепкая сливовая водка, излюбленный напиток болгар.
Карл Драгош обернулся к хозяину, ожидавшему приказаний.
— Вы слышали, дружище? Ну, живо!
Пока хозяин суетился, Карл Драгош с одного взгляда оценил того, с кем предстояла борьба. Широкие плечи, бычья шея, низкий лоб, прикрытый густыми седеющими волосами, одним словом, типичный экземпляр ярмарочного борца низшего сорта.
Когда принесли бутылки и стаканы, Титча завел разговор сначала:
— Вы сказали, что знаете меня?
— А вы в этом сомневаетесь?
— И что, вам известно дело в Гроне?
— Конечно, мы там работали вместе.
— Невозможно!
— Но верно.
— Ничего не понимаю, — бормотал Титча, напрасно стараясь вспомнить. — Нас было все-таки только восемь…
— Простите, — перебил Драгош, — нас было девять, потому что я был там.
— Вы приложили там руку? — настаивал мало убежденный Титча.
— Да, и в вилле, и на поляне. Это я вел повозку.
— С Фогелем?
— С Фогелем.
Титча одно мгновение раздумывал.
— Этого не может быть, — запротестовал он. — С Фогелем был Кайзерлик.
— Нет, я, — не смущаясь, возразил Драгош. — Кайзерлик оставался с вами.
— Вы в этом уверены?
— Вполне! — заявил Драгош.
Титча, казалось, заколебался. Бандит не блистал сообразительностью. Не заметив, что сам же и открыл существование Фогеля и Кайзерлика так называемому Максу Рейнольду, он посчитал доказательством, что тот действительно знал имена раньше.
— Стаканчик можжевеловки? — предложил Драгош.
— От этого не отказываются, — молвил Титча.
Потом, опорожнив стакан одним духом, он пробормотал, наполовину убежденный:
— Это любопытно. Мы в первый раз замешали чужака в наши дела.
— Надо же когда-то начинать, — возразил Карл Драгош. — Я не буду чужаком, когда меня примут в шайку.
— В какую шайку?
— Бесполезно хитрить, приятель. Ведь это уже решено.
— Что решено?
— Что
— С кем решено?
— С Ладко.
— Да тише ты, — грубо перебил Титча. — Я уже предупреждал, что надо хранить это имя для себя.
— На улице! — возразил Драгош. — А здесь?
— Здесь, как и везде, как во всем городе, понятно?
— Почему? — спросил Драгош наудачу.
Но Титча еще сохранил остатки недоверия.
— Если вас спросят, — молвил он осторожно, — говорите, что вы его не знаете, приятель. Вам многое известно, но не все, как я вижу, и не вам водить за нос такую старую лисицу, как я.
Титча ошибался: не ему было тягаться с таким игроком, как Драгош, и старая лисица попалась умелому охотнику. Трезвость не была главным качеством бандита, и сыщик, как только это обнаружил, решил сразу же использовать уязвимое место противника. Его настойчивым предложениям бандит сперва сопротивлялся, но слабо. И вскоре стаканы можжевеловой следовали за стаканами ракии и наоборот. Воздействие уже сказывалось. Глаза Титчи начали блуждать, язык отяжелел, благоразумие исчезало.
— Итак, мы говорили, — вяло бормотал Титча, — что это условлено с атаманом?
— Условлено, — подтвердил Драгош.
— Он хорошо сделал… атаман, — заявил Титча, который в опьянении начал разговаривать с собеседником на ты. — У тебя вид настоящего парня, товарищ.
— Ты смело можешь это утверждать, — в тон ему ответил Драгош.
— Тогда, вот!.. Ты его не увидишь… атамана…
— Почему?
Прежде чем ответить, Титча наполнил стакан ракией и выпил двумя глотками. Потом хрипло сказал:
— Атаман… отправился.
— Его нет в Рущуке? — настойчиво спросил сильно разочарованный Драгош.
— Нет больше.
— Значит, он здесь был?
— Четыре дня назад.
— А теперь?
— Отправился к морю на шаланде.
— Когда он должен вернуться?
— Недели через две.
— Две недели отсрочки! Эх, вот мое счастье! — вскричал Драгош.
— Ты, верно, очень раззадорился войти в компанию? — с грубым смехом спросил Титча.
— Черт! — ответил Драгош. — Я — крестьянин, а дельце в Гроне принесло мне за одну ночь больше, чем за целый год копания в земле.
— Это тебя и разлакомило! — решил Титча с раскатистым хохотом.
Драгош сделал вид, будто только заметил, что стакан его собутыльника пуст, и поспешил его наполнить.
— Ты совсем не пьешь, товарищ! — вскричал он. — За твое здоровье!
— За твое! — повторил Титча, опоражнивая стакан уже одним махом.
Сведения, полученные полицейским, оказались обильны. Он узнал, сколько сообщников в дунайской шайке: восемь, по словам Титчи; имена трех из них и даже четырех, считая атамана; назначение шаланды; море, где, без сомнения, судно заберет добычу; базу для операций: Рущук. Когда Ладко вернется сюда через две недели, все будет готово, чтобы арестовать его немедленно, если не удастся схватить бандитов в устье Дуная.