Дураки, дороги и другие особенности национального вождения

Гейко Юрий Васильевич

Если вы за рулем и едете на выпивку, но не хотите пьянеть, то не ищите никаких заграничных или кагэбэшных чудо-таблеток, а наварите жидкой рисовой каши, бухните туда граммов сто сливочного масла да наверните все это перед выездом – эффект гарантирован. Этот же способ пригодится и тем, кто не за рулем, в том случае, когда известно, что придется много пить и вести себя при этом прилично.

Если выпивка застала вас врасплох и вы не смогли к ней подготовиться дома, то имейте в виду: запах тем слабее, чем качественнее напиток и с меньшим количеством других напитков он смешан. Нет четко определенной дозы, которая была бы безопасна для «трубки» инспектора: они сделаны

столь безобразно, что могут не среагировать на 100 граммов водки и завалить вас после стакана пива. Поэтому главное – остановиться на той дозе, которая хотя и дает запах, но не влияет на цвет лица и глаза.

К тому же, запах – вещь далеко не обязательная, его наличие зависит от строения клапана в пищеводе. Я знал людей, которые, приняв очень прилично, останавливались патрулями, но, поскольку лицом держали нагрузку, отпускались. К тому же от них совершенно не пахло.

Не жуйте, пытаясь скрыть запах, мускатный орех, чеснок и мятные таблетки – для инспектора это верный сигнал пьяницы. «Шарики» – это тоже заграничная муть, надежнее перед поездкой выпить 20 граммов растительного масла, а еще лучше взять его с собой и выпить пару глотков в случае опасности, так как масляная пленка держится на пище и стенках пищевода 15-20 минут.

При возвращении домой не выбирайте закоулки и пустынные улицы, двигайтесь по магистральным дорогам, если на них еще осталось хотя бы небольшое движение, – одиночный автомобиль сразу привлекает внимание.

Имейте в виду, что выпившего – и с похмелья – водителя выдают запотевшие стекла автомобиля. Если вас остановил инспектор, не ждите его в машине, где запах алкоголя всегда гуще, а выйдите ему навстречу и постарайтесь встать так, чтобы ветер не нес ваше амбре на него.

Не скидывайте со счетов удачи и то обстоятельство, что инспектор сам может быть «с запахом», в таком случае он сможет вас оценивать только по внешнему виду.

Если уж вас учуяли, не упрямьтесь, что «ни в одном глазу», а покайтесь, объясните, что было совершенно безвыходное положение, но не надейтесь, что платить не придется.

Был в моей жизни единственный инспектор, которого я до сих пор помню.

– Эх, сержант! – сказал я ему, вляпавшись по уши. – Я вот всю жизнь мечтал встретить такого гаишника, который посмотрел бы в глаза, все понял и отпустил. Я бы навсегда и имя его запомнил, и сыновьям своим передал!

И что вы думаете: посмотрел он на меня внимательно – и отпустил. Я его за руки начал хватать:

– Как твое имя?

А он лишь отмахивался от меня, садясь в свою «канарейку».

Запомните – нет безвыходных положений! Эту фразу любил повторять мой институтский однокашник, хохмила-заводила Борька Пылаев, и всегда добавлял потом: «Есть только „безвходные“ – это когда в кабак не пускают».

Ну, в ресторан нелегко было попасть при социализме, а сейчас эту шутку не каждый и поймет, но обязан понять ее первую часть: нет безвыходных положений!

Контактность, контактность и еще раз контактность важнее любых денег и творит подчас чудеса. В качестве яркого примера расскажу историю, случившуюся со мной, в ней каждое слово – правда (но только не повторяйте мой опыт, пожалуйста).

...В тот вечер на радостях я набрался капитально: вышла в «Комсомолке» моя статья, с которой меня весь день поздравляли, приходили в отдел кто с коньяком, кто с водкой, был даже один с чачей – хорошо помню: наш собкор по Грузии. Потом помню смутно: лесть – великая штука.

Зима, поздний вечер пятницы – хорошо помню. Стал еще, идиот, развозить по домам коллег: одного к стеночке прислонил,

кнопку звонка нажал и убег, чтоб с женой не встречаться. Другого... уже не помню.

Остался один, пытаюсь из чужого двора выехать на улицу, но мне все арки попадаются со ступеньками вверх. Мечусь по двору как ошалелый, и вдруг, о счастье, арка! Я в нее с размаху, а там тоже ступенечки! Только – вниз...

В общем, летанул я с них, как с трамплина, тяга акселератора на «Москвиче-2140» моем из резинки от удара вырвалась, движок ревет как бешеный, но – еду. Вижу, погоня сзади синим огнем полыхает – явно за мной. Ушел бы, может, я от них, если бы не тяга. А может, и счастье мое, что не ушел – живой до сих пор. Тьфу-тьфу-тьфу через левое плечо.

Милиционер машину свою передо мной – поперек, подходит, я тоже выхожу и встаю к ветру боком, как положено.

– Сколько выпил? – спрашивает он меня.

– А откуда ты знаешь? – Я искренне удивлен его осведомленностью.

– А я видел, как ты через ступеньки летел, наше отделение как раз в том дворе – вот уж цирк ты нам устроил!..

– Ну и что? Я каскадер, я всегда через ступеньки прыгаю.

Пихают меня в «канарейку», один садится за руль моего «Москвича», и увозят меня в тот самый многострадальный двор, из которого я только что стартовал так позорно и недалеко.

Дежурный по отделению, майор с бычьей шеей и красным лицом, увидев меня, презрительно роняет:

– Еще одного алкаша привезли? И у меня, журналиста центральной газеты, члена двух творческих союзов, почетного гражданина американского города Коламбус, от негодования перехватывает дыхание:

– Товарищ майор, мы что ср...и с вами на одном километре, что вы со мной так разговариваете?

Теперь уже перехватывает дыхание у него, и тоже, представьте, от негодования.

– Ну, мать твою, я тебя упеку по полной программе! – рычит он вслед мне, идущему в каталажку по стеночке.

Сижу полчаса, час, понимаю, что ситуация безвыходная: денег у меня – ни копейки. Трезвею помаленьку. Началась уже суббота – был у меня человечек для выручки, но разве в выходной его найдешь?

Наконец какой-то сержант сажает меня в «Жигули» с мигалками и куда-то везет, объясняя по дороге, что майор созвонился с центральной экспертизой ГАИ на проспекте Мира, в которой японская аппаратура показывает не только сколько выпил, но и чем закусывал. Там нас уже ждут.

Длинный коридор, мы в очереди на экспертизу третьи, ждем-с.

Входим. В узкой комнате с топчаном две женщины средних лет, в белых халатах, энергично разговаривают между собой. Аппаратура. С порога врубаюсь в их проблему: разведенный муж одной из них подарил сыну велосипед, а она против того, чтобы сын такой дорогой подарок принял. Сын – «за».

– Ни в коем случае не становитесь между отцом и сыном, – вступаю я в разговор с порога.

– Почему? – удивленно поворачиваются ко мне обе головы.

Удивленно, но заинтересованно, оно и ясно – мнение мужика бабам в таких делах всегда интересно послушать.

– Да потому, что приходящий папашка для сына всегда авторитетнее родной матери. К сожалению, – изрек я и добавил: – Сам такой...

Слово за слово, разговорились, я осмелел, подошел ближе...

– Фу, парень, ты давай дыши в другую сторону, – попросили они меня.

Рассказал я им все: что журналист, что вышла классная статья, ну, поздравляли, выпил, первый раз за рулем выпил, никого не сбил, только майору не понравился. И что жена у меня артистка, пришлось сказать, и семейную фотографию из бумажника тоже пришлось бросить в бой – в такой ситуации ничего мало не покажется.