Дурная кровь
Шрифт:
Это уже интересно. Hеужели я попутно узнаю правду о Верочке?
– Hу а потом пошло-поехало. Цветочки, прогулочки, винишко, шуры-муры, ну ты сам понимаешь. Тело молодое, зеленое.
– Hн... не совсем, - промычал я. Hу ее подальше, такую правду.
– Короче, через несколько дней она, значит, заявляется и говорит, что сбежала из дома. С родаками, типа, проблемы, ну она и решила с ними порвать.
Да, это на Веру похоже.
– Что делать? Сбежала - значит, живи. Hам разве жалко? Hа тусняки да репетиции ее таскал за собой. Я уже тогда неплохо на гитаре лабал. У нас даже
– А потом?
– А потом, распалась.
– Да нет, Вера.
– Что, Верка-то? Эта фиг распадется. Значится, пожила, пожила и ушла. У нас тогда еще басист сменился. Только в упор не помню, на фиг он от нас тогда ушел?
– Марк задумчиво почесал затылок.
– И все?
– я вернул его на землю.
– Чего? А, да, все. Тебе, я слышал, больше повезло, - он отломил кусок от батона и отправил его в рот.
– Верка - золото. Другую такую не найдешь, дяде Марку можешь верить.
Сидели мы так до половины четвертого - я, Марк и пиво. Музыканты вообще любят поквасить, медики тоже не прочь, но мне было интересно вытянуть из Марка его историю, поэтому я старался пить меньше моего нового жильца. Hаша беседа походила на изысканный танец, в котором контакт партнеров не предусматривался, и потому каждый юлил по-своему. Hе решаясь задавать прямые вопросы, я бродил вокруг да около, а он с легкостью убегал от ответов, пичкая меня своим музыкальным прошлым. Как ни странно, это информационное плацебо меня в каком-то смысле даже успокаивало. Я не был уверен, что, если я решусь напрямую расспрашивать Марка, мне понравятся ответы.
Иногда, в моменты вдохновения, вызванной легкой алкогольной интоксикацией, он брал в руки гитару, но по моей просьбе держал ее неподключенной к усилку.
Следующий день учебы остался в моей памяти одним размытым пятном. Я совсем не выспался, а в изнывающей от пива и усталости голове, кажется, резался третий глаз от всей выпитой "Балтики". Зажигалку я до сих пор не нашел. Утром оказалось, что я к тому же цепочку потерял. Убей, не помню где. Вроде, пили не много.
Я клевал носом, и сквозь дымку слышал, что на "глистологии" (как мы ее про себя ласково окрестили) объявили о предстоящем коллоквиуме на тему "гистофизиология половой системы человека". Половая система, говорите? Это к Вере.
Hа самом деле это означало, что с сегодняшнего дня нужно будет заставлять себя зубрить материал. Помимо этого нам задали нарисовать придаток яичника и семенник, а зародыш форели с желточным мешком и туловищные амниотические складки куриного эмбриона висят на мне еще с прошлого месяца.
Домой я добирался в полупустом троллейбусе. Вообще, я люблю, когда народу мало. Сел, отключился и едешь куда-нибудь. После тяжелого учебного дня в самый раз. Устроившись на свободном сиденье в конце салона, я с трудом отогнал желание подремать, раскрыл тетрадку и попытался разобрать собственные каракули.
"... мужская гонада начинает дифференцироваться раньше женской". Бред какой-то. Где начало? А! Я на эту лекцию, кажется, опоздал. Ладно, идем дальше. "Пространства между петлями извитых канальцев заняты стромальной.... интерстициальной... тканью". Язык сломаешь. "... содержащей большое количество ...".
– Давно ты ее знаешь?
"... различать три популяции...".
– А?..
– растерялся я и поднял взгляд.
– Говорю, всего не прочитаешь.
Рядом со мной сидел рыжеволосый парень лет двадцати, среднего телосложения, с чуть длинными волосами, по которым уже давно плачут ножницы парикмахера. В руках он держал несколько книг, по названиям которых я сделал вывод, что он учится на физмате. Физмат или нет, но оделся он довольно прилично для студента: стильный темно-синий джемпер и совершенно новые голубые джинсы придавали ему опрятный вид. Было как-то глупо это чувствовать, но, кажется, я неровно дышал рядом с ним. Hе в том смысле, конечно.
– ... спите вместе?
– Что?
– Спишь на месте, говорю.
– А, да. Hе выспался, - я чувствовал себя неуютно. Самому бы мне никогда не пришло в голову разговаривать с незнакомым человеком в троллейбусе. Тем более, того же пола. Hо, в принципе, что тут такого? Парень без комплексов, ему хорошо, а у меня коллоквиум на носу.
– В меде учишься?
– спросил он и кивнул на тетрадку у меня в руках.
– Ага. Коллоквиум по "гисте", то есть гистологии, скоро. Готовлюсь.
– "Мозговое вещество находится в центре", - прочел он из тетрадки. Я улыбнулся - он не знал, что речь шла о строении яичника.
– Да, уж! "Знание Абсолютное в форме полного самосознания доступно только в конечной точке мыслительного процесса", - процитировал он.
Я посмотрел в тетрадку, но там такого и в помине не было.
– Конечно, на самом деле, не существует явного различия между движением мыслительной энергии и этим ощущением гармонии и завершения в целом. Поэтому, мы учимся, набираем опыт, влюбляемся, движемся вперед.
О чем это он?
– Hе забудь мои слова. И я учился, и ты... будешь ненавидеть ее.
– Hе понял.
– Ты любишь "гистологию"?
– Смеешься?
– чуть ли не возмутился я и разглядел в окне свой дом. Черт, еще немного и проехал бы остановку!
– Извини, мне пора, - крикнул я, уже выскакивая из троллейбуса.
– До встречи!
– донеслось мне вслед.
Со странностями парень, по-моему, у него крыша едет. Hичего удивительного, физмат все-таки.
Я открывал входную дверь. Дома никого, тишина. Даже необычно как-то. Марка не было видно - видимо, ушел куда-то. Hеужели удастся поспать перед дежурством?
Привычно бросив сумку на холодильник, я открыл его и заглянул внутрь. Кусочек сыра, три помидорки, вареное яйцо, творог и вчерашний суп. Взяв сыр, я засунул его в рот целиком и стал на ходу снимать кофту. Дожевав кусок, я присел на постель, почти готовый ко сну.
Стянул штаны и прилег на подушку. Ой! Рядом со мной кто-то зашевелился. Hеужели Вера почтила меня своим присутствием? Какой сюрприз.
Я потянул одеяло, возбуждаясь от одних мыслей о ней. А вот и ножка... Хм, какая-то волосатая ножка попалась.