Дурная кровь

Барнс Дженнифер Линн

музее. Я качалась на качелях, наблюдая за тем, как молодая версия этого мужчины смеется

и сажает мою маму на перила крыльца.

Она тоже смеялась.

Я вынырнула из воспоминания, как раз когда мужчина представился.

— Кейн Дарби, — произнёс он, протягивая руку агенту Стерлинг. — Я — местный

врач и, как вы могли догадаться, моего отца здесь недолюбливают.

Кейн. Мой мозг уцепился за его имя. Я слышала, как моя

мать произносила его. Я

видела, как она сжимала его руку при свете луны.

— Вы спрашивали о Мэйсоне Кайле? — так спокойно продолжил Кейн, что я сразу

же поняла — он был прирожденным врачом. — В детстве мы были друзьями, хоть мы и не

слишком много общались после смерти его родителей.

Я должна была посмотреть на Лию, чтобы понять, не лгал ли Кейн Дарби. Я

должна была профилировать его.

Но я не стала.

Я не могла.

Мне казалось, что стены надвигаются на меня. Я протолкнулась мимо Лии, Майкла

и Дина и выбежала за дверь.

ГЛАВА 36

Моя мать была не из тех женщин, кто влюблялся по уши. Когда она была

подростком, она начала отношения с моим отцом в надежде спастись от издевавшегося

над ней отца. Но когда она узнала, что беременна, она сбежала не только от своего отца, но

и от моего.

Когда Дин последовал за мной на улицу — а вслед за ним и Лия с Майклом и Слоан

— я могла думать лишь о том, что Кейн Дарби держал мою мать за руку. Они танцевали

при свете луны.

Он заставлял её улыбаться.

Твоя мама всегда знала толк в симпатичных мужчинах, — слова Ри эхом

отдавались в моей голове. — Но ещё она знала толк в проблемах.

Я попыталась вспомнить что-то — что угодно — об отношениях моей матери с

сыном лидера секты, но у меня ничего не получилось. На месте времени, которое я

провела в Гейтере, зияла черная дыра.

Взглянув на эту потерю памяти глазами профайлера, я задала себе очевидный

вопрос. Что так старательно пытается забыть моё подсознание?

Я перешла дорогу. Я смутно осознавала, что другие следовали за мной, а агент

Стерлинг держалась на благоразумном расстоянии от нас.

— Рискну предположить, что у Кейна Дарби проблемы с папочкой, — Майкл

оказал мне услугу и не стал комментировать мои эмоции. — Добрый доктор

действительно был спокоен — до того самого момента, когда он упомянул своего отца.

— Что насчёт Мэйсона Кайла? — спросила я. — Что Кейн Дарби чувствовал, когда

услышал имя Найтшэйда?

— Иногда эмоции маскируют друг друга, — на несколько секунд Майкл замолчал.

— Я увидел

в добром докторе смесь злости, чувства вины и ужаса. Чтобы не скрывалось

за этими эмоциями, Кейн Дарби чувствует это не впервые. Для него эти эмоции

переплелись. Он чувствует их одновременно.

— Злость, потому что у кого-то есть власть, а у тебя — нет, — Лия обогнала нас и

обернулась, шагая спиной вперед. — Чувство вины, потому что тебя приучали верить, что

нет большего греха, чем предательские мысли, — она снова повернулась, скрывая своё

лицо из виду. — И ужас, — наконец, мягко произнесла она, — потому что в глубине души

ты знаешь, что тебя накажут.

Ты говоришь не о Кейне Дарби.

— Другими словами, — перевел Майкл, делая вид, что только что Лия не

позволила нам мельком взглянуть на самые глубокие из её шрамов, — у доброго доктора

проблемы с папочкой.

Как и Лия, Кейн Дарби рос в секте. Судя по тому, что он говорил о своём отце, как и

Лие, ему удалось выбраться.

Но ты не уехал из города. Ты не порвал все связи. Не начал сначала.

— Кейн Дарби встречался с моей матерью, — призналась я. Лия была с нами

честна. Я задолжала группе то же самое. — Я почти ничего не помню, но, судя по тем

кусочкам, которые мне удалось собрать… — я закрыла глаза, вспоминая выражение лица

моей матери, и выдавила: — Возможно, она его любила.

На несколько секунд повисла тишина, а затем заговорила Слоан.

— С учетом портье в отеле и нескольких случайных встреч, мы пообщались с

дюжиной жителей Гейтера за последние три часа. Из тех, с кем мы говорили или за кем

мы наблюдали, только один человек имел близкие отношения как с Найтшэйдом, так и с

матерью Кэсси.

Кейн Дарби. Я постаралась вспомнить о нём что-то ещё. Любое наше

взаимодействие — даже самое крохотное — из моего детства.

— Дарби-младшему было всего лишь десять, когда убили родителей Найтшэйда,

— отметил Дин.

— А мне было девять, — беспечно возразила Лия, — когда я убила человека. Дети

способны на ужасные вещи, Дин. Ты это знаешь.

Иногда, — подумала я, глядя на мир глазами Лии, — чтобы выжить, нужно

стать чудовищем.

Я подумала о Лорел, которую держали в плену вместе с моей матерью; о Кейне

Дарби, взрослевшем во власти его отца; о Найтшэйде, родителей которого убили в их