Дурная слава
Шрифт:
«Привет из клуба!»
«И что ты там делаешь?» — поспешно набираю ей я.
«Танцую» — прилетает в ответ.
Меня скручивает в узел, и я, одержимый жгучей, мучительной ревностью, подрываюсь с шезлонга, на ходу натягиваю майку, прыгаю на мотоцикл, как ужаленный, срываюсь с места и вмиг покидаю Озерки.
Я несусь по шоссе, ощущая, как встречный ветер отвешивает мне пощечину за пощечиной, злюсь и тут же одобрительно ухмыляюсь: переиграла, провела! Маленькая стервочка! Смеюсь и предвкушаю нашу скорую
Как безумец я влетаю по порожкам клуба, сталкиваюсь на входе с фейсконтролем, меж нами с первого слова возникают некие разногласия, и если бы не Руслан, боюсь, для меня все быстро бы закончилось. А так, слегка подостыв с ним на улице, я, в конце концов, все-таки попадаю на танцпол, но в какой его угол не заверну, как не перережу его вдоль и поперек, мне не удается отыскать рыжую бестию.
Я даже поднимаюсь на балкон, чтобы сверху просканировать хаотично двигающуюся толпу и высмотреть одну вертлявую, соблазнительную попку, но все мои попытки и надежды с каждым следующим треком рассыпаются в пыль. Тогда я, спустившись в относительно тихий бар, набираю ее номер.
Джонни отвечает не сразу. Ей удается изрядно меня извести, прежде чем я с мыслями о том, что с ней все хорошо, измученно выдыхаю:
— Ну и где ты есть?
— А ты где? — игриво отзывается она.
И я, услышав вожделенный голос в трубке, бессознательно улыбаюсь:
— В клубе. А ты?
— М-м, — мурлычет кошкой она. — А я дома.
— В смысле, «дома»?!
На что она кокетливо усмехается:
— Ну а где мне еще быть? Ты же не разрешаешь мне…
— А фото? — нетерпеливо перебиваю ее я.
— Вижу, понравилось? — хихикает стервочка.
Коварная обманщица! Авантюристка! Чертовка!
И я, ухмыляясь сам себе, медленно направляюсь к выходу.
— Ладно, — соглашаюсь я, — ты меня уделала, Джонни. Тебе удалось обвести меня вокруг пальца. Но я уже еду, еду к тебе! Ты слышишь?
Она молчит.
Она меня слышит. И я чувствую, как улыбается. Маленькая негодница!
Но тем слаще будет наш поцелуй!
Я выхожу из клуба, сажусь на мотоцикл и с уже холодной головой трогаюсь с места. Теперь ночной летний ветер покладистым щенком ютится у меня на плечах, виляя метелкой-хвостом, треплет волосы, шершавым языком лижет щеки и время от времени воет мне в ухо. Наверно, на луну. А я все мчу и мчу, глядя в манящую даль, туда, где за лесополосой притаилось мое сумасшедшее счастье.
Подъехав к знакомой калитке, в последний момент я решаю не тормозить, а, снизив скорость, рассерженно рычу. Нет, я не пойду к тебе разбираться, Джонни! Я оставлю тебя…
Я твой. Ты моя.
— Тони! Лови, — летит в меня жестяная банка, как только я оказываюсь в Артурчиковом дворе.
— Вы еще не все высосали? — хмыкаю я и швыряю подачу обратно Тиму. — Ты лучше скажи, пожрать че осталось?
— Там, — неопределенно кивает он.
И пока вся эта беснующаяся масса истошно орет под охрипший сабвуфер, я отправляюсь на поиски мяса. Возле мангала в одиночку пристраиваюсь на бетонное ограждение недоделанной клумбы, в пластиковом тазике выискиваю самый мягкий, самый теплый из серединки кусок и, обнявшись с половинкой буханки хлеба, которую обнаруживаю в брошенном на газоне пакете,
Сначала я не обращаю никакого внимания на стихшую музыку и даже не реагирую на придурковатый смех, на всеобщее оживление — слишком все однообразно от вечера к вечеру в этом цветущем малиннике. Но когда среди тонны бестолковых фраз, дурных приколов и прочей непотребной шушеры вдруг слышу до боли знакомое имя — Джон! Ну, ты попала! — отбрасываю в сторону недоеденный кусок жареного мяса, встаю со своего обжитого места и, все еще не понимая сути происходящего — а вдруг мне примерещилось? — кидаюсь в самую гущу событий.
20. Женя
Он хотел проучить меня? Показать, что это не он, а я за ним бегаю? Ну-ну, самонадеянный глупенький мальчик! Лови привет! И как только мое сообщение с прикрепленным давнишним фото улетает на его номер, я тут же принимаюсь прокручивать в голове все возможные варианты своего спасения. Но уже спустя несколько минут отчетливо понимаю, что мое спасение кроется не там, где я его пытаюсь отыскать.
Я хихикаю в темноту и, бросив короткий взгляд на скучающий телефон — а ведь этот Отелло даже не перезвонил, не переспросил, где я, а как подстреленный сорвался и тут же умчал в нависающую ночь, сумасшедший ревнивец! — как мышка шмыгаю в дом.
— Ты проголодалась, детка? — интересуется папа, застав меня в столь поздний час в кухне с разделочной доской.
— Да… Хочу сделать пару бутербродов, — предельно честно отвечаю я. Но заметив, что увлеклась с нарезкой, добавляю: — Я очень проголодалась!
— Макси бургер? — улыбается папа. — Понимаю.
И мне вновь становится неловко под его проницательным взглядом. Он делает вид, что совершенно равнодушен ко всему, что здесь происходит, но по его оживленному поведению можно легко догадаться, что это не так. К тому же «как ни в чем ни бывало» предлагает:
— Может, стоит навести морс сразу в кувшине?
— Па-ап! — напевно тяну я. Откладываю нож, оборачиваюсь и целую его в небритую щеку.
— Понял, понял. Ухожу, — смеется он и поднимает руки ладонями вверх.
А потом скрывается за дверью.
Но буквально через минуту снова заглядывает в кухню:
— Если понадобится плед для пикника, он в гардеробе.
— Па-ап! — снова «пою» я и, глядя на его счастливое лицо, тихонько хихикаю. — Какой пикник? На улице ночь!
А сама складываю бутерброды на маленький деревянный поднос, туда же отправляю несколько салфеток, небольшую гроздь винограда, два стакана…
— Прекрасное время для пикника, — подмигивает папа.
Я вижу, с каким довольством он кивает на натюрморт, и не могу не рассмеяться.
Кажется, я прокололась.
— Ты прав: что ни на есть, самое замечательное, — по-доброму улыбаюсь я и, готовая встречать Антона во всеоружии, отправляюсь с подносом на террасу.
Думаю, что к моменту, когда он вернется, бутерброды придутся кстати. Так же кстати, как и его несколько запоздавший звонок.
— Ну и где ты есть? — взволнованным голосом спрашивает он.