Дурная слава
Шрифт:
Иден подняла глаза, когда услышала, как двигают стулья и освобождают место для ковбоя в кресле на колесиках. На коленях он держал шляпу. Правая его нога была в гипсе от пальцев и до бедра. Взгляд его блуждал по залу, пока не наткнулся на столик, за которым сидели Иден и Киннкэйд.
— К. X.? — сказал он не совсем уверенно. Потом лицо его расплылось в широкой улыбке. — К. X., ты, старый вояка! Как, черт возьми, себя чувствуешь?
Извинившись, Киннкэйд встал из-за стола и подошел к своему приятелю.
— Я в порядке, Хокс. Очень печально, что ты не можешь сказать
— На меня упала проклятая лошадь и раздробила мне колено. — Хокс потер искалеченную ногу рукой. — У Хью Хэзлита оказался молодой норовистый жеребец, которого он тренировал, готовя к очередным бегам. Он может какое-то время вести себя нормально, а потом вдруг взвивается непонятно отчего. И тогда на нем ехать все равно что верхом на черте. Потому-то Хью и нанял меня. Так я думаю. Решил, должно быть, что такой опытный объездчик мустангов, как я, сумеет на нем усидеть. И конечно, ошибся. А что он ошибся, я могу доказать — вот они, счета за лечение.
Киннкэйд сочувственно вздохнул.
— А ты что затеял? — продолжал Хокс. — Последнее, что я о тебе слышал, — это что тебя сбросила лошадь в Сан-Антонио. Говорят, тебе пришлось полежать в больнице. Снова повредил ту же руку?
— Доктор ухитрился сложить ее из кусочков. — Киннкэйд сложил пальцы в кулак. — Как видишь, все еще действует.
— Помяни мое слово, ты всегда узнаешь заранее, куда дует ветер. — Хокс хмыкнул. — Скажи, ты слышал о Баде Тайлере?
— Нет.
Когда приятели заговорили о своих старых знакомых, Иден перестала слушать. Официантка поставила перед ней чашку кофе. Она хотела было выпить, но кофе оказался слишком горячим. Не долго думая Иден, отодвинув чашку, откинулась на спинку стула и закрыла уставшие без меры глаза. В конце концов, можно немного расслабиться, подумала она и тут же провалилась в сон.
Поболтав еще минуту-другую, Киннкэйд направился к своему столику.
— Бедняжка, — пробормотала ему официантка, уже успевшая отнести поднос с кофейником на кухню и теперь заботливо поправлявшая съехавшую на пол скатерть, — она спит сном праведника.
Бросив взгляд на Иден, Киннкэйд тотчас же согласился с официанткой. Во сне лицо Иден казалось мягким, почти по-детски нежным. Да и вся она была такой маленькой и такой трогательной, что от жалости к ней у Киннкэйда защемило в груди.
— Если она проснется, скажите ей, что я сейчас вернусь, — обратился от к официантке.
— Конечно.
Но когда Киннкэйд вернулся, Иден все еще спала.
— Иден, Иден, пойдемте.
Ему пришлось встряхнуть ее, чтобы разбудить.
— Что?..
Не имея сил окончательно проснуться, Иден пыталась сообразить, что происходит, но это оказалось слишком тяжелым делом. Она чувствовала, как сильные руки тянут и поднимают ее на ноги. Все еще в полусне, Иден каким-то образом знала, что руки эти принадлежат Киннкэйду. Она хотела помочь ему, но увы…
— Куда мы идем?
— Назовем это номером на одну ночь.
Ей казалось, что голос его доносится до нее откуда-то издалека. Она изо всех сил старалась расслышать его, но некоторые слова все-таки до
— Я зарегистрировал нас обоих.
— Зарегистрировал?
Они все еще были в ресторане, Она это знала, но реальность казалась ей сном, длинным фантастическим сном. В голове, видимо, от выпитого пива, все смешалось — люди, события, впечатления. Ей не следовало пить на пустой желудок. И это была последняя ясная мысль, мелькнувшая у нее в голове, пока она сделала несколько неуверенных шагов и прежде, чем Киннкэйд подхватил ее.
— Я могу идти, — пробормотала Иден слегка охрипшим со сна голосом.
— Конечно, можете, — сухо подтвердил Киннкэйд. К тому времени когда они добрались до лифта, она спала, положив голову ему на плечо. Было в этом что-то такое, от чего у Киннкэйда защемило в груди. Теперь он совершенно иначе смотрел на Иден. И хотя слово «беззащитная» по-прежнему не вязалось с ее образом, она была беззащитна: сон сорвал с нее маску. Теперь лицо Иден казалось трогательным и нежным.
Киннкэйд прошел через гостиную и безошибочно нашел дверь во вторую из двух спален, снятых им на ночь. Все еще удерживая обеими руками Иден, он локтем нажал на выключатель. Почти всю комнату занимала огромная кровать — «кинг-сайз». В изголовье лежал двойной ряд пухлых подушек. Он отнес Иден на постель, но, прежде чем она опустилась на матрас, его руки подхватили ее и заставили сесть.
— А ну-ка, Иден, сядьте, чтобы я мог снять с вас сапоги.
Она пробормотала что-то невнятное, но выражавшее согласие, и села, опираясь руками о подушки. Киннкэйд встал на колени и начал стягивать с нее сапоги и носки. У нее были маленькие ступни с удивительно изящными и тонкими пальчиками. Он стянул носок и поставил ее ногу на пол, проведя пальцами по высокому подъему.
Уже собравшись подняться на ноги, Киннкэйд заметил, что рубашка Иден расстегнута. На мгновение он замер, не сводя глаз с простого белого лифчика. Ткань, сдерживавшая ее полную грудь, была туго натянута. У него пересохло в горле, и кровь застучала в висках. Ему захотелось яростно и грязно выругаться, в то время как его руки автоматически расстегивали ей джинсы. Послышался щелчок застежки, но он не доверял этому звуку. Не важно было, что ее глаза оставались закрытыми или что она скорее спала, чем бодрствовала. Внутри у него горело вызывавшее почти физическую боль желание.
— Не помню, когда я чувствовала себя такой усталой, Винс, — пробормотала она, когда послышался щелчок и жужжание расстегиваемой молнии.
«Боже, да она считает, что я ее брат!» Киннкэйд чуть было не взревел от негодования, но вовремя опомнился. Вместо этого он потянул за штанины ее джинсов и рванул их так, что она со вздохом опрокинулась на спину.
Еще два движения руками, и пыльные джинсы Иден оказались лежащими на полу рядом с сапогами и носками. Потом, осторожно сняв с нее рубашку, Киннкэйд уложил ее в постель, накрыл одеялом, изо всех сил стараясь не смотреть на ее белые хлопчатобумажные трусики, стройные красивые ноги… Оказавшись в положении лежа, Иден тотчас же перекатилась на бок и, мирно посапывая, уткнулась носом в подушку.