Дурная слава
Шрифт:
Он чуть улыбнулся и протянул визитную карточку:
— Доложите, пожалуйста.
— Пожалуйста, — пробежав глазами текст, мигом подчинилась женщина и скрылась за дверью кабинета, обдав Игоря одуряюще-сладким ароматом духов.
В приемную влетел (именно влетел) спортивного вида мужчина с папочкой в руке.
— А где Клавдия? — по-свойски спросил он Игоря, словно они проработали под одной крышей добрый десяток лет.
— Она у Меркулова, — в тон ответил Бобровников.
— Одна?
— Пока да.
— Лады, я третьим буду. А вы чего
Игорь опять улыбнулся. Его явно с кем-то спутали.
— Жду аудиенции.
— Не ждите, идемте со мной. Вы ведь Бобровников? Игорь Андреевич?
— Да, — слегка растерялся Игорь, едва не добавив что-нибудь вроде: разве мы где-то встречались?
— Моя фамилия Турецкий. Следователь по особо важным делам. Зовут Александр Борисович. Можно по имени. Согласен?
Бобровников все не мог привыкнуть к той простоте, с которой в столице переходили на свойское «ты». Все же давало себя знать чопорное питерское воспитание. Но незнакомый Турецкий был так обаятелен и доброжелателен, что Игорь, улыбнувшись, пожал плечами:
— Ну… давайте попробуем.
— Мне Костя по внутрянке позвонил, сказал, что ты пришел уже. Мы тебя ждем.
В этот момент дверь кабинета распахнулась, выплыла Клавдия, игриво выпятив и без того выдающийся бюст.
— Константин Дмитриевич ждет вас, — стрельнув в посетителя глазами, проворковала секретарь, не заметив затаившегося за дверью Турецкого.
— Клавдия, коварная! Что это за тон?
— Ай! — закричала испуганная Клавдия. — Сан Борисыч, это вы? Что за шутки дурацкие? Что вы за дверью прячетесь, как пэтэушник какой-то!! — разгневалась она.
— А что это ты голосом модулируешь в рабочее время? За тобой, я вижу, глаз да глаз! — строго произнес Турецкий.
Бобровников недоуменно наблюдал сцену ревности. Ему казалось, что Генеральная прокуратура учреждение сугубо официальное… А здесь такие шекспировские страсти…
— Не обращайте внимания, — словно прочел его мысли Турецкий. — Мы с Клавдией Сергеевной как родные, это у нас просто стиль общения такой. Все же двадцать лет совместно боремся с преступностью, одна семья, понимаешь…
И, поймав сверкающий взор накрашенных глаз, торопливо добавил:
— А Клавдии Сергеевне все те же восемнадцать, что и двадцать лет тому.
И, не дожидаясь ответа вспыхнувшей от возмущения боевой подруги, он увлек Бобровникова в кабинет начальства.
— Что за переполох в приемной? — осведомился Константин Дмитриевич, поднимаясь из-за стола.
— Ничего-ничего, это я Клавдию Сергеевну пожурил слегка по-отечески.
— Понятно. Здравствуйте, Игорь Андреевич, — он протянул гостю руку. — Присаживайтесь. Как я понимаю, вы уже познакомились с Александром Борисовичем? Моя рекомендация: лучший следователь Генпрокуратуры, человек во всех отношениях достойный. Хоть и любит порой представляться этаким анфан терибль, то есть всеми любимым, ужасным ребенком..
— Ладно, Константин Дмитриевич, давайте перейдем к делу, — совершенно серьезно произнес Турецкий. —
Меркулов одарил Александра взглядом, в котором читалось одно слово: «Нахал!!» — но вслух произнес:
— Давайте перейдем. Как я понимаю, Игорь Андреевич, вас привело ко мне дело личное, сугубо семейное? Не удивляйтесь, что я пригласил на разговор Александра Борисовича, ибо, во-первых, если вашему делу будет дан ход, мы без него все равно не обойдемся, а во-вторых, он уже некоторым образом причастен к вашим семейным делам.
— Вот как? Каким же образом?
— В рамках прокурорского надзора за ведением уголовного дела, подследственной по которому проходит ваша двоюродная сестра, — отрапортовал Турецкий.
— Даша?
— Именно. Дарья Дмитриевна Устюгова.
— Вы с ней виделись? — взволнованно произнес Бобровников.
— Да. Я был в следственном изоляторе, беседовал с вашей кузиной.
— Я ее еще не видел, как она?
— Держится хорошо, жалоб не предъявляет. Но, надо отметить, условия содержания вполне приемлемые. Если хотите получить свидание с сестрой, я могу вам в этом помочь.
— Благодарю, буду рад помощи, — деликатно склонил голову Бобровников, не желая демонстрировать, что участие Турецкого в данном случае излишне. — Признаться, мой визит связан с другими обстоятельствами, которые, впрочем, касаются и Даши.
— Мы вас слушаем. — Меркулов положил на стол сцепленные в замок ладони, что являлось признаком сосредоточенности и внимания.
— С чего начать… Попробую быть лаконичным. Меня не было в стране в течение пятнадцати лет, и все это время я не имел никаких связей с семьей.
— Понимаю, — кивнул Меркулов.
— Оказавшись в Питере, я решил навестить дом стариков — дедушки и бабушки, которые, как я знал, умерли один за другим буквально за две-три недели до моего возвращения. Первое, что меня удивило, — квартира не была опечатана, как полагается в нашей ситуации. Возле двери отсутствовала табличка с фамилией деда. Красивая медная табличка. Впрочем, ее могли снять охотники за цветными металлами. Как мне объяснили, этот промысел нынче весьма популярен.
— Есть такой момент, — кивнул Турецкий. — Памятники воруют, не то что таблички.
— Мне так и сказали мои коллеги. Я нажал кнопку звонка, так, на всякий случай. Дверь отворила женщина в пеньюаре. Мелькнула мысль, что это, скажем, домработница, которая приглядывает за квартирой. Но дама заявила мне, что данная квартира принадлежит ей, добавила нечто весьма грубое и захлопнула дверь. Что ж, подумал я, может быть, действительно дед завещал квартиру этой хамоватой даме, чего в жизни не бывает?
— А может, он завещал ее Даше? А товарищи по партии убедили ее продать недвижимость на нужды партии? Или на оплату адвокатов, в конце концов? — предположил Турецкий. — Могла состояться передача денег до оформления документов. То есть фактическое вступление в собственность до завершения всех юридических проволочек. Такие случаи бывают.