Дурное влияние

Сатклифф Уильям

И вот в один прекрасный день наступает полная тишина. Странная и зловещая, как будто в доме тяжелобольной. Рейчел перестает выходить на улицу, перестает спорить с мамой и папой, перестает принимать гостей.

Даже Люси к ней больше не заходит.

Когда же Рейчел все-таки выползает из своей комнаты, чего не случается практически никогда, глаза у нее краснющие и она все время молчит. Словно кто-то умер. Собственно, так оно и есть. «Рейчелюси» больше не

существует.

Донни смотрит сериал «Открыто круглосуточно», который, насколько я знаю, он считает полной лажей, а это значит, что у него нет предлога от меня отделаться. Будь это какая-нибудь другая программа, у меня не было бы ни единого шанса. Сначала я щекочу его, пытаясь привлечь к себе внимание, а потом начинаю приставать. Я хочу, чтобы он объяснил мне, что творится с Рейчел. Я не жду ответа прямо сейчас, но почти уверен, что рано или поздно смогу его доконать.

На удивление, Донни сдается довольно быстро: после короткого (но одностороннего) боя на подушках и более продолжительного двойного реванша за мои щекотания. Донни — именно тот, к кому следует обращаться в периоды общесемейного сумасшествия. Он единственный в нашем доме — кроме меня, разумеется, — у кого имеется маломальское понятие о логике.

— Карл был ее парнем, — объясняет он.

— Этоя и без тебя знаю, — отвечаю я.

— И, несмотря на все скандалы и приказ мамы с папой забыть о нем, Рейчел все равно втихаря продолжала с ним видеться. И вот как-то раз она пошла в гости к Люси, а Карл оказался там.

— И что?

— И все.

— Все?

— Да.

— Не может быть. А что дальше?

— А дальше ничего. Конец истории. Она отправилась к Люси и застала у нее в комнате Карла.

Я старательно обдумываю его слова.

— А чем Карл с Люси занимались?

Донни отрывает взгляд от телевизора и хитро ухмыляется:

— Кто его знает! Ты сам-то как думаешь — чем они занимались?

Очень коварный вопрос. Что бы я ни ответил, Донни просто поднимет меня на смех. И я выбираю обходной маневр.

— А тыкак думаешь — чем они занимались?

— Ага-а-а, — не сдается Донни. — Сначала ты мне скажи, а потом я тебе.

— Я думаю, они целовались. Как минимум.

— Как минимум?

— Ага. Как минимум целовались.

Донни улыбается, но не смеется.

— Полагаю, ты прав.

— И теперь Рейчел не хочет видеть их обоих?

— Точно. Потому что они ее обманывали.

— Это как?

— А вот так. Они ведь не сказали ей, что встречаются.

— А они что, говорили, что не встречаются?

— Нет. Просто помалкивали на этот счет.

— Тогда это не обман.

— Обман.

— Нет, не обман.

— Хорошо, пусть не обман. Жульничество.

— В чем?

— Просто жульничество.

— Но почему?

— Потому.

— А что, есть какие-то правила насчет жульничества? Какие-то инструкции?

— Нет никаких инструкций, но правила есть.

— А ты откуда знаешь?

— Знаю, и все.

— Откуда?

— От верблюда.

— Нет, скажи.

— Отвянь.

— А почему она так расстраивается?

— Блин, я же все тебе объяснил! Хватит, отвали уже.

Странные

все-таки эти девчонки. Да и Донни, как вы сами видите, тоже ничуть не лучше. Изображает из себя умника, будто все понимает, но стоит прижать его к стенке, и сразу становится ясно: понимает он не больше, чем я.

Однако реально меня бесит даже не это. Меня бесит, что вся эта катавасия из-за одного и того же парня. Парня, с которым мы когда-то вместе играли. Нет, даже не играли, просто зависали вместе. А поскольку именно я их и познакомил, то я чувствую себя просто ультравзрослым: ведь не кому-то, а именно мне довелось сыграть столь важную роль в том, что сердце моей сестры разбито. И после того как Рейчел слегка оклемается, когда с ней будет не так страшно разговаривать, я обязательно скажу ей, как жутко я извиняюсь за ту роль, что сыграл в ее сердечных мучениях. Надеюсь, она оценит мой жест.

«Брент-Кросс» [8]

Чем пустячнее вещь, которая вам нужна, тем крупнее магазин выбирается для ее покупки. Еще одно из множества странных правил, по которым живет моя мама. В нашем торговом центре, по-моему, можно купить что угодно, но в один прекрасный день, когда мама вдруг решает, что ей срочно необходима пара пуговиц, планируется целая экспедиция — и не куда-нибудь, а в «Брент-Кросс».

«Брент-Кросс» — сплошь одни магазины, магазины и парковка для машин, такая огромная, что на нее можно запросто посадить гигантский авиалайнер, но поездка туда — это Целое Событие. Со всеми надо проконсультироваться. Всех надо пригласить. Надо составить списки. Надо перерыть все шкафы в доме на предмет чего-нибудь жутко невразумительного — а вдруг как раз именно этого нам и не хватает, или оно поломалось, или его пока так никто и не удосужился купить.

8

Крупный торговый центр на севере Лондона. Прим. перев.

Вообще говоря, трудно объяснить, из-за чего я так возбужден. Сказать, что я не люблю магазины, значит не сказать ничего. Но когда мама объявляет, что собирается в «Брент-Кросс», отказаться я не могу. Это все равно что отказаться поехать куда-нибудь на каникулы.

Возможно, все дело в том, что поездка в «Брент-Кросс» — почти как путешествие во времени. Такое ощущение, что ты собираешься провести целый день в будущем, где все, от дорожек до крыш, вымощено и выстлано, отоплено и безупречно. По крайней мере, так себя чувствуешь перед стартом. На месте же это почти всегда один сплошной облом, но тогда уже все равно слишком поздно.

Остальным это не интересно, а потому на сей раз едем лишь мы с мамой, что, по опыту могу сказать, совсем не круто, хотя втайне расклад меня вполне устраивает. Пропустив встречные, мы съезжаем с проезжей части и ныряем вниз, крутясь по спирали пандуса, ведущего к парковке, и я чувствую легкую дрожь в груди. Прекрасно знаю, что поездка закончится разочарованием, но все равно испытываю трепет, какой непременно одолевает, когда попадаешь в необычное место, а еще оттого, что мама сегодня только со мной.