Душа без признаков жизни
Шрифт:
– Прошу тебя, Кира. Я достаточно выслушал в машине, – пробурчал Андриан и отвернулся. – Многократно пожалел, что вообще согласился сесть. Ты ведешь себя, как ребенок.
– Да! Я настоящая идиотка! – с клёкотом в горле подняла крик Кира. – Просила отца не трогать тебя, умоляла оставить в покое, простить! И как ты мне отплатил?!
– Единственным правильным решением, – ответил Андриан, заключая ее ладони в свои. – Исчез из твоей жизни.
Глаза Киры заполыхали. Выдернув руки, она отпрянула.
– Ты лжец! Лжец! – взвыла она
– Я и Марлин просто друзья, – запротестовал Андриан и потянулся к ней вновь, будто хотел обнять. – А с тобой в сложившейся ситуации мы не можем общаться. Ты сама знаешь! Кира, послушай меня. – Девушка оттолкнула его и закрыла лицо. Андриан обхватил ее плечи, заговорил нежным тембром: – Я ценю всё, что ты для меня сделала. Но прошу… Забудь обо мне, найди хорошего мужчину, и…
Закончить фразу Андриан не успел. Кира развернулась и влепила парню звонкую пощечину. Да так, что щека у него зарделась, как багряное солнце, пронизывающее листву.
У Феликса внутри потеплело.
– Ты не можешь так поступать! – заголосила она. – Я люблю тебя, как никто другой. Ты должен быть со мной! Должен!
– Прости, – произнес парень, медленно покачивая головой. – Этого не будет.
Кира отступила на пару шагов. Ее рука нырнула за пояс под кардиганом, и в следующую секунду лоб Андриана целовало предсмертным дыханием дуло пистолета.
– Ненавижу тебя… – прошептала Кира, снимая предохранитель.
Феликс застыл. Воздух его покинул, а из сердца рвались мольбы: «Да! Да! Пристрели его!»
– Хочешь убить меня? – Андриан мягко улыбнулся. – Давай.
– Думаешь, я этого не сделаю? – всхлипнула Кира.
– Не знаю, дорогая. Но мне плевать.
– Гнев отца тебя пугает, а на смерть наплевать? – проговорила Кира, ее красные пухлые губы дрожали.
Парень лишь изредка моргал – без единой эмоции.
– Я не боюсь смерти, – спокойно выговорил он и усмехнулся, взялся за затвор и резко дернул его назад, отсоединив от пистолета, прокрутил и разжал пальцы. Затвор со стуком упал на террасу.
Андриан поцеловал девушку в лоб и спустился по ступенькам. Едва удерживая слезы, Кира швырнула ствол в клумбы, пока парень медленным шагом преодолевал двор – он остановился у ворот коттеджа. Оглянулся.
Кира упала на колени и зарыдала во весь голос: протяжным, горьким воем, настолько безудержным, что Андриан невольно побледнел и сглотнул. Феликсу показалось, что парень сейчас бросится к ней, станет успокаивать, но Андриан на мгновение зажмурился, вцепившись в ручку калитки, а затем поспешно покинул место, где обратил любовь девушки в прах.
– Ты всегда рисуешь маслом? – спросила предельно сосредоточенная Марлин.
Она хмурила светлые брови. Пальцы, держащие кисточку, тряслись над холстом. Андриан разглядывал другой мольберт у входа в комнату,
По улице бродил полусумрак, из кухни доносилась лирическая музыка, а приторные запахи масляной живописи пропитали спальню. На скрипучей ветке ясеня – у настежь распахнутого окна в квартиру парня – сидел Феликс.
Уже несколько недель парочка проводила время вместе, и не было ни малейшего намека на то, что Андриан хочет принести вред Марлин. Собственный разум раскололся на два отряда голосов, один из которых соглашался с мыслью, что жене ничего не угрожает, но другой, слабеющий, твердил: «Он убил тебя! Маньяк! Он ведет ловкую игру, и ты, баран, – проигрываешь. Наш Феликс ненавидит проигрывать!»
Полы под ногами парня застонали, когда он сделал длинный шаг к Марлин.
– Да, масло самый гибкий материал. И погоди, – сказал Андриан, перехватывая бледную женскую ладонь, – ты наносишь чересчур толстый слой. Поверх просохшего пастозного слоя мы рисуем лессировкой. Так, чтобы просвечивались нижележащие слои. Грунт картины, понимаешь?
– Много пустых для меня слов, Андри. Я же не закидываю тебя терминами типа: альтерация или остеосцинтиграфия.
Парень рассмеялся и поцеловал Марлин в висок. Феликс встрепенулся. И совсем уж скоробился, когда Андриан обхватил ее плечи, приблизился и, не отпуская женские пальцы, показательно провел кистью по холсту. Феликсу показалось, что Марлин в ответ обняла парня жадным, пылким взглядом.
– Ты должна чувствовать плоть краски, – прошептал Андриан, наклоняясь к уху девушки, – до этого мы рисовали пастозный слой. Лепили объемы, фактуры, освещенные места. А теперь пишем лессировками, тонкими мазками, и как бы глазируем пейзаж, придаем… м-м-м, глубину.
Как ты там сказал Кире? Я и Марлин просто друзья?
– А можно нарисовать картину как-нибудь… – Марлин на секунду задумалась, прикусывая нижнюю губу, – быстрее?
– Ну… я рисую в основном многослойной техникой, то есть жду просыхания каждого слоя. В каком-то смысле… – Руки Андриана переместились на талию девушки, и Феликс в исступлении вспорхнул на подоконник. – Растягиваю удовольствие.
Марлин содрогнулась, закрыла глаза, и, почти задыхаясь, вполголоса проговорила:
– Я не отличаюсь терпением, Андри. Нет. Я хочу…
– Есть еще техника алла прима, – перебил Андриан и продолжил медленно произносить каждое слово: – Быстрая техника. Когда не ждешь просыхания и рисуешь картину буквально за один день. Но в ней не будет ювелирной прорисовки, а это не отвечает… моим художественным предпочтениям. Не даст прочувствовать и ощутить душу картины… Наслаждение… – Марлин повернулась, и пальцы Андриана плавно проскользили по ее волосам. – От создаваемой красоты. Нет ничего прекрасней, Мари, чем сладостное томление в ожидании удовольствия… от готового произведения.