Душа как скрипка. Биография, стихи, воспоминания
Шрифт:
— Как ты думаешь, что это с ним?
— Не знаю. Может быть, он просто позавидовал нам. Он, наверное, очень одинок и замотан. Ведь у него такая профессия, которая не терпит спокойствия и бездействия.
— Да… Ему не позавидуешь. Ну, ладно, пошли, а то опоздаем.
— Ну, Слав, поздравляю тебя с третьим разрядом. Скоро будешь мастером высшего класса!
— Когда это еще будет! Может, в кафе зайдем, отметим?
— Пошли.
И они, как послушные дети прогресса и перестройки, пошли в безалкогольный
— А ты здорово сегодня плавал. Мне понравилось!
— Для меня самое главное, чтобы тебе понравилось, а разряд — это чепуха!
После кафе они снова решили прогуляться по Москве. И снова, как бы невзначай, забрели на ту старую улицу, где жил Надеждин. Тут у Славы очень замерзли уши после бассейна, и Аня предложила зайти в подъезд погреться. Они стояли на первом этаже и терли Аниными варежками уши Владика, когда открылся лифт и в его мягком свете появился тот, который себя сегодня очень странно вел на площади перед телецентром. Он вышел и остановился возле них.
— Вот так встреча. Мне прямо везет на вас. Ну, здравствуйте. Давайте тогда уж знакомиться, раз мы с вами снова встретились. Анна, если не ошибаюсь, и…
— Владислав.
— Очень приятно. Александр. Можно просто Саша. А вы гуляете?
— Гуляем. Вот Владик замерз после бассейна, и мы зашли погреться. Он сегодня третий разряд получил по плаванию.
— Да?! Ну, поздравляю, Влад! Ничего, что я так тебя называю? Тебе сколько лет?
— Двадцать один.
— В твоем возрасте я тоже третий разряд получил. Ребят, давайте сразу на «ты». А то к чему все эти церемонии? Давайте сразу станем друзьями. Договорились? Ну, вот и прекрасно! Вы студенты?
— Да, Аня вот в Медицинском втором учится, я в МГИМО на четвертом курсе.
— Ну, вот видите, как мы с вами близки. Я тоже в МГИМО учился. Знаком с Друбич, она тоже Второй мед. кончала. Ну, что, ребят, пойдемте куда-нибудь? О! А пойдемте ко мне?
— Ты же только из дома!
— Ну и что, чайку попьем, побеседуем. Ну, не стесняйтесь. — Саша схватил их за руки и потащил вверх по ступенькам на третий этаж. Через минуту Аня и Влад уже сидели на диване, а Саша расставлял перед ними чашечки с чаем, сахар, печенье и масло.
— Вы извините, но, как говорится, чем богаты, тем и рады. Я человек холостой, по магазинам времени нет ходить. Так что вот все мои запасы.
Они пили чай с печеньем, разговаривали обо всем на свете. Саша с Владом делились впечатлениями об институте, смеялись над преподавателями, вспоминая и передразнивая их, а Анна сидела и восхищалась их сходством.
— Вот, честное слово, такое впечатление, что каждый из вас говорит со своим отражением. Сидит перед зеркалом и беседует сам с собой.
Саша и Влад трогали друг друга за носы, уши, щеки и смеялись, удивляясь своему сходству.
— Ну, Аня, теперь все будут думать, что ты дружишь с близнецами и не знаешь, кого выбрать.
После
— Сашенька, миленький, не расстраивайся. Ты только не спеши, не торопись. Ты найдешь свою единственную, обязательно найдешь.
— Она была, понимаешь, я нашел ее три года назад. Но только лишь я усиел сказать ей об этом, как тут же ее потерял, по своей же вине.
И он рассказал историю того летнего отпуска, которая была знакома Анне до мелочей. Но она не подала виду, а про себя все решила.
— Саш, но ты ее действительно любишь?
— Я ее люблю. И жду только ее… На меня ни одна девушка уже не смотрит.
— Ничего, посмотрит! — уверенно заявила Анна.
Была половина девятого вечера, когда Саша проводил Аню и Влада до лифта. В метро Анна рассказала Владу, что та единственная и любимая, о которой говорил Надеждин, ее лучшая подруга.
— Так почему ты ему об этом не сказала? Ты же видела, как он мучается! — взорвался Влад.
— Да как ты не понимаешь. Их надо познакомить заново и как будто бы случайно. Ведь так им обоим будет дороже их встреча.
— А она его любит?
— С шестнадцати лет, представляешь! Это я тогда ради нее адрес Надеждина разузнала. Помнишь, я тебе рассказывала?
— А ты?
— Что?
— Ты меня любишь?
— А как ты думаешь?
— Я люблю тебя и больше ничего не думаю.
— Спасибо, — ответила она и положила голову на его сильное плечо.
Лена сидела в своей комнате, с ногами забравшись на тахту, держала на коленях английское издание Уильяма Теккерея в раскрытом виде и любовалась фотографией Надеждина, положенной поверх страниц. Тут в комнату зашла ее мама и стала укладывать в шкаф выглаженное белье. Лена перевернула страницу, и Надеждин оказался под листом книги. Мать посмотрела на дочь и подумала: «Молодец, девчонка. Всерьез за себя взялась. Приходит после института, занимается, учит конспекты и вместо „гулянок“ читает английские издания. Не буду ей мешать. Здесь происходит процесс становления личности». И поспешила удалиться.
А Лена не смогла сдержать слез и зарыдала. Но тут раздался телефонный звонок. Лена сняла трубку!
— Да.
— Привет! Чё делаешь?
— Ничего. Читаю.
— Ты что, плачешь?
— Нет, с чего ты взяла.
— Ну, я же слышу, что плачешь, что случилось?
— Ничего! Не могу я так больше! Надоело! Все думают — девонька-паинька, усердная, занимается, с мальчиками не гуляет, способная, а я не могу так больше! Не могу! Вот ты вчера гуляла допоздна, сегодня весь день тебя не было! А я как клушка сижу, делаю вид, что читаю Теккерея, а сама… все на фотографию смотрю… Ань, ну нельзя же так мучиться, ну сколько можно?!