Душа как скрипка. Биография, стихи, воспоминания

Снежина Татьяна Валерьевна

ПЕРВЫЕ МЕЛОДИИ

Помню точно. Первые мелодии Таня написала еще в старой квартире на Камчатке. Такое забыть нельзя и не с чем спутать. Это сейчас девочки роняют слезы над ее песнями, а звезды эстрады вторят ее нотам, а тогда… Мне иногда казалось, что моя голова не выдержит этой «какофонии» звуков: пианино, ритмичного перестукивания ног и «завывания» сестринского голоса. Она по десять раз переигрывала написанные ею мелодии. А мне уроки делать, за окном уже темно, воют собаки на непогоду, идти гулять тоже уже не с руки, опять же почитать хочется новую книжку. Мне хотелось хотя бы нескольких минут тишины. «Таня! Хватит ерундой заниматься. Иди лучше книжку почитай!..» «Отстань, иди сам читай», — это был достаточно традиционный диалог брата и сестры в те годы. И предлагаемые мной «Алые паруса» Грина или «Вурдалаки» Толстого не оказывали должного действия на сестренку. Тогда я переходил к «силовым методам». И сестра бежала жаловаться… Если успевала добежать до мамы, я получал словесные объяснения своей неправоты, если до папы, читавшего книгу в другой комнате, то… я получал… «невербальными методами» разъяснения, что я «уже мужчина» и должен уступать сестре.

Соблюдать тишину и, идя мне навстречу, читать книги Таня явно не хотела. Звуки… звуки… можно было с ума сойти. Но однажды, как в далеком детстве, я, впечатленный прочитанным, стал пересказывать ей историю Дона Рамиро Гейне и для пущей достоверности

изобразил призрак влюбленного рыцаря и процитировал из книги строки: «…Отпусти! Пусти! Рамиро! Выдох твой — дыханье смерти!» И в ответ — все то же слово: «Ты велела — я явился!» Сестренка ухмыльнулась, искоса глядя на мою клоунаду. И продолжила, как ни в чем не бывало, мучить клавиши. Но вечером я обнаружил пропажу… пропала книга немецкого поэта. А еще через неделю она вернулась на место, но в ней я обнаружил закладки из фантиков конфет «Белочка» и карандашные пометки на полях.

Тогда еще не было Цоя, Лозы и Макаревича, поэтому русскоязычное песенное творчество, понятное мальчишке, помимо песен военной тематики из приключенческих фильмов, было скорее ближе к дворовому и блатному шансону, распространенному достаточно в портовом городе. Был, конечно, еще и Высоцкий, который не умолкал, когда отец был дома, но… И единственный, кто, с моей точки зрения, был близок к любовной лирике для девушек, конечно, Есенин. Пришлось сбегать в библиотеку, а вечером с безразличным видом спеть так, чтоб слышала сестра: «Ты меня не любишь, не жалеешь…» Книга исчезла опять. Постепенно стали появляться островки тишины… И появилось первое ее стихотворение. Но зря я надеялся на покой. Поэзия породила у сестренки новое направление ее творчества… Однажды, выполняя домашнее задание учителя, и, наверное, вдохновленная гением Есенина, она сочинила свою мелодию к бессмертным строкам: «Ты поила коня из горстей в поводу», и этот романс Татьяны надолго вошел в песенный репертуар наших женщин — мамы и дочки.

Мама и дочь

СВЕЧА (песня)

Тревожный лепесток свечи Коснулся тайного немого, Что по дороге от былого Идет тихонько и молчит. Густая тусклая печаль, Слетая с пламени живого, Меня укутывает в шаль Из пряжи вечера слепого. Играют блики на лице, Проигрывая все, что было, Стекает воск горячей жилой, Не зная о своем конце. Но будет ли конец ему? Вдруг кто-то труд возьмет на плечи, Расплавит вновь его в аду И отольет в немые свечи. И будет снова воск стекать, В такт мыслям прошлым поспевая, Свое же тело обнимая, Он будет мертво застывать. И кто-то вновь издалека В себе мечтания разбудит, И, в забытьи вздохнув слегка, Дыханьем жизнь свечи погубит. Дыханьем жизнь свечи погубит… 25 января 1988 Москва

КАМЧАТКА

Только там так прекрасен закат, Только там так прекрасен восход! Там зима превосходит в сто крат Зиму, что в Подмосковье идет! На Камчатке суровой и властной Солнце утренней лавой польет Седые склоны вулканов, И морозец чуть в щеки кольнет. Разбегусь я и прыгну в сугробы — Пусть покроют меня с головой. Или в лес к уснувшей природе, Что так манит меня за собой. Разбушуйся же, о Непогода! Ты так славишь камчатский наш край! Вихрем взвей голубые сугробы! Все вокруг и меня засыпай. Небеса вширь Авачинской бухты Протянулись, не зная границ. Заглушая холодный плеск моря, Дикой чайкой кричит стая птиц. Только там так прекрасен закат, Только там так прекрасен восход! Там зима превосходит в сто крат Зиму, что в Подмосковье идет! 30 января 1988 Москва

НЕ ЗАБУДЬ МЕНЯ

Среди ночи и дня Я прошу об одном — Не забудь меня, Словно дождь проливной. Не оставь меня, Словно прожитый день, Не беги от меня — Я с тобою, как тень. Ну а если ты вдруг Разучился мечтать, И тебе, мой друг, Никогда не летать, Ты, конечно, увидишь С собою лишь тень, Ты мгновенно забудешь Прожитый день. Если дождь проливной, Ты пойдешь под зонтом И от встречи со мной Схоронишься в свой дом. 1988 Москва

ДИКИЙ ВЕК

Слегка опустим тени век И вспомним

все, что было с нами, Под кроной грусти и печали Забудем вмиг наш дикий век. Ты помнишь, как с тобой беспечно Мы мчались, весело смеясь, Бежали только в бесконечность, Ну а теперь куда бежать? Ведь с виду все пути открыты, А ступишь шаг и вдруг — стена! И мы всем миром позабыты… Жизнь впереди? Но в чем она?! В мечтаньях странных о высотах? В наивной вере в чистоту? Душою взмыли мы высоко И вдруг упали в пустоту. И стали лгать, что жизнь прекрасна, Тогда как в ней есть ложь и дым. Мы часто лжем, а ложь ужасна, Раз лгать пристало молодым. Мы лжем в любви, мы лжем в признаньях, И в клятвах лжем и без причин. Мы часто жаждем пониманья, Но разум лжет, душа молчит. О, будет ли за то отмщенье? Когда вползает ночи тень, Душа вновь жаждет очищенья, Пред тем как впиться в грязный день. И сердце в муках искупленья, Так страшно рвется из груди, Разум, застывший в исступленьи, Обратно хочет знать пути. Но мы бежим все дальше стадом, Гася сомнения в груди, И ложь былая станет правдой, Пред ложью той, что впереди! Настанет час, придет затменье, Замрет весь мир на полпути. В финале жизни, как знаменье, Правда заставит ложь уйти. Мы все опустим тени век И вспомним все, что было с нами. Холодной вечности устами Касаясь, вспомним дикий век. 1988 Москва

«Весной во сне приснилось счастье мне…»

Весной во сне приснилось счастье мне. Приснилось и исчезло в прозрачной тишине. Я радостно кружилась вдвоем с ним налегке, Но счастье не удержишь на крепком поводке. Во сне весной ты часто был со мной, Любил меня и был самим собой. Но сон прошел, осталась лишь весна. Весна уйдет — останусь я одна… 1988 Москва

Новогодние праздники с братом Вадимом

ОДИНОЧЕСТВО (песня)

Верный друг моей судьбы — Одиночество. Друг во сне и наяву, как пророчество. Я из дома ухожу с Их Высочеством, Возвращаюсь и молчу, хоть не хочется. Одиночество — мой век. Одиночество. Рядом с именем моим, словно отчество. На подушке моей спит Одиночество… С Одиночеством моим день короче стал. День укутает меня Одиночеством, С Одиночеством моим ночь чиста… На дорожке мокрой дождь тихо топчется, Тоже хочет стать моим Одиночеством… Верный друг моей судьбы — Одиночество. Друг во сне и наяву, как пророчество. Одиночество — мой век. Одиночество… Одиночество… Апрель 1988 Москва

ДЫМ СИГАРЕТ (Песня)

Слепой туман Окутал ночь, И дождь стучит В мое окно. Стекает тушь Огней реклам, Дым сигарет Слепит глаза. Уходит год Последний прочь, Со мной осталась Только ночь. Торшера свет Давно молчит, Заменит он мне Свет свечи. Напомнит мне Дым сигарет — Моих друзей Туманный след. И только тот, Кто дорог мне, Лишь тень Оставил на стене. Последний танец Под танго С тобой иль с тенью Все равно… И этот аромат Ночных цветов В плену зеркал И хрупких снов. Слепой туман Окутал ночь И дождь стучит В мое окно. Последний танец Под танго, С тобой иль с тенью — Все равно… 1988 Москва