Душа моя - элизиум теней
Шрифт:
исполнение уже принятое решение. Его больше не видели ни на Рабфаке, ни в общежитии.
Бедный мальчик кончил жизнь самоубийством.
Комиссия, прибывшая на Рабфак для выяснения причины его самоубийства, установила, что у молодого человека был неудачный роман, а неполучение ботинок послужило лишь
последней каплей, переполнившей чашу.
Моя секретарская работа на Рабфаке была этапом на перепутье. Проработав ровно год, я
после небольшого перерыва поступила на
телевидения.
В 1934 году актеры театра Комедии (Грановской) предъявили иск Германо-Американскому
пароходству о покрытии убытков при потере их имущества во время аварии. Совершенно
для меня неожиданно адвокат Петров, который вел дела всех актеров, присоединил к ним
особое ходатайство о выплате мне пенсии. Сам адвокат сначала говорил мне: «Давайте
попробуем, но шансов на успех почти никаких». А в декабре 1934 года мне было
объявлено, что пароходство, удовлетворив полностью иск актеров, дает и мне
единовременное пособие взамен пенсии.
Нужно сказать, что за двадцать лет состояния в родстве с моим зятем Черкасовым не было
для меня ни одной благоприятной возможности, которая обошлась бы без деятельной его
помощи. Все эти годы он был моим добрым гением. В момент аварии Николай
Константинович был председателем месткома театра, и это обстоятельство плюс его
энергия дали благоприятный результат. Я вдруг разбогатела. Все мое богатство я получила
в бонах ТОРГСИНа. Половину полученного я отдала Николаю Арнольдовичу и двум
дочерям. Из оставленной половины я делала подарки людям, мне милым, и тем, кому я в
жизни была чем-нибудь обязана. В этот недолгий период моего богатства возможность
радовать направо и налево, принося людям радость, я вспоминаю, как наиболее яркий
момент. Я и мои дочери оделись и обставились. Среди красивых вещей жизнь стала
приятнее. Особенно расцвела моя комната, когда я выкрасила ее голубой масляной
краской, и в ней появилось несколько предметов красного дерева. Мне было тогда 58 лет, я
решила на полгода оставить работу. А летом я позволила себе роскошь съездить на месяц
в Сочи с полным комфортом. На вокзале перед отъездом мой зять Николай
Константинович познакомил меня с кинорежиссером Петровым, постановщиком «Грозы», оказавшимся моим соседом по вагону, и просил его оказать мне содействие в случае
дорожных недоразумений. Но я ехала одна в четырехместном купе экспресса, и такое
путешествие не доставило мне ничего, кроме удовольствия. А на чету Петровых я
искренне любовалась. Они, очевидно, были молодожены. Она - юная, очаровательная,
похожая
«деточка». В Сочи мы с ними расстались, они проехали дальше.
68
В Сочи я остановилась в гостинице «Ривьера», у меня была прекрасная комната с
верандой, выходившей в парк, где в это время цвели магнолии. Букет из этих цветов все
время стоял у меня на столе. С помощью изящного вкуса моей младшей дочери Нины я
была хорошо одета. Благодаря знанию языков я как-то сразу попала в компанию
иностранцев. Много времени проводила я с француженкой, женой первого секретаря
посольства мадам Паяр. Мы с ней настолько подружились, что при отъезде она прислала
мне громадный букет цветов с милой запиской. Два письма написала она мне в Ленинград, я ей отвечала, но дальше переписка замолкла. Отдавая должное вкусу моей дочери, эта
парижанка как-то спросила меня: «Ou faites vous vos toileltes?» (Где вы шьете платья?).
Какое приятное впечатление сохранилось у меня от этой милой женщины! Ее нельзя было
даже назвать красивой, но какая она была обаятельная, приветливая, веселая! Она жила в
отеле с четырехлетним сыном и бонной. Несмотря на ее постоянное оживление, у нее
проскальзывало недовольство, неудовлетворенность жизнью. Она скучала по родине,
большой пост вечнозанятого мужа мало интересовал ее, а только обрекал на одиночество.
Мадам Паяр собиралась приехать ко мне в Ленинград повидаться, думала и я попасть в
Москву, но все это не удалось. По моим сведениям, она с мужем скоро покинула
Советский Союз.
Кроме мадам Паяр, я познакомилась и подружилась в Сочи с американцем-фермером. Мы
много с ним гуляли, вместе обедали. Он поразил меня высоким культурным уровнем.
Узнав, что я работала по народному образованию, он с большим интересом расспрашивал
меня, как прошла у нас ликвидация неграмотности и как строится работа в школах.
Первые дни нам было трудно понимать друг друга, бывали случаи, что приходилось
прибегать к карандашу и бумаге, а потом дело пошло.
Познакомилась я также с женщиной-скульптором, приглашенной для выполнения ряда
работ по украшению курорта. Моя двоюродная сестра Н.И. Рейц, тоже проводившая лето в
Сочи, зашла как-то ко мне и застала у меня на веранде целое общество. Она писала об
этом визите своей семье: «Женя по обыкновению и здесь окружила себя интересными
людьми...».
Совершая обратный путь, я опять очутилась одна в четырехместном купе с отдельной