Душа осени
Шрифт:
– Для них, - девушка грустно улыбнулась, - нет повода лучше.
– Не грусти. Здесь собрались отбросы. Я знаю, что далеко не все люди таковы. Достойных больше. И вообще... хороших людей, по моим наблюдениям, значительно больше, чем плохих.
– Эльф убеждает меня в человеческих достоинствах! Ну, кто, например?
– Например, ты, Киирт'аэн.
– Ты же ничего не знаешь обо мне.
– Уверена?
– Лиэ хитро улыбнулся поверх чашки.
– Я все же эльф, Кирт. Я тебя читаю.
– Мои мысли? Мою... память?
– она дернулась, словно он ее ударил.
–
– А как карается убийство?
– она встала и отошла к окну. Рука легла на переплет, голос почти замер.
– Убийство ребенка?
– Я не вижу в тебе следов такого преступления, - помолчав, промолвил он.
Кирт дернула плечом, не отвечая.
– Ты совершила такое? Почему? Как?
– Ты действительно хочешь знать?
– Нет... наверное. Не хочу. Но я должен услышать. А ты? Хочешь рассказать?
– Нет. Но я должна, - она так и не обернулась.
Лиэ смотрел на ее спину, прямую, застывшую, словно натянутый лук за мгновение до выстрела. Спина не дрогнула, и голос не дрогнул тоже, когда она начала рассказывать.
Рассказ Киирт'аэн.
– ...Обычаи и верования. Моя семья несколько столетий следует им... и не только моя семья. Молодых сводят, как скотину, подбирают пару. У меня нет ни братьев, ни сестер, потому что ребенок жизни может быть только один. Следующий - уже ребенок жертвы...
Жертва... Лучшая жертва - женщина на восьмой луне беременности и ее плод. Ее кладут на алтарь, разрезают живот, но не достают дитя. Они умирают там, сами, долго, так долго...
Столетиями Толкователи похищают беременных женщин и убивают их так. Это и есть источник долголетия и молодости, эта жертва и эликсиры, которые они делают из последа и плода... Награда за жертву.
Они говорили: твой ребенок - дитя жизни. Говорили, это честь - позволение родить.
Пленниц держат в специальной тюрьме, в подвалах храма. Человеческие женщины, гоблинские, даже гномские! Оборотни... Только эльфиек нет - этих убивают сразу. Они - особая жертва, да и не удержать бы их было до нужного срока...
Мы, жрицы, должны были следить за жертвами, кормить их, ухаживать... лгать им. Вот почему нас учат целительству... магии...
Однажды я поняла, что не могу больше. Должно быть, я слишком ослабила щиты, и Толкователь прочел меня, мои мысли. Я надумала бежать, но решиться было сложно. За нами тоже следили, никто не доверял нам, конечно... И сразу же, как только я решилась, Толкователи сказали, что мне позволено продолжить свой род. Мне подобрали пару, и я понесла. Ребенок жизни, так они говорили... Только почти в конце я поняла, что меня обманули. Я прочла их, я сумела... Я была уже жертвой, не жрицей больше. Смерть тела на алтаре, муки души в посмертии.
Я сбежала. Я выскользнула у них из-под носа... но Толкователи успели зацепить меня теми чарами, что ты разрушил сегодня.
Я убегала, заметала следы. Я скрывалась, я скиталась - и нигде не было мне приюта. Стояла зима,
Я родила сына там.
Сын... это был сын. Он родился до срока, в стылой каменной норе, но это был крепкий мальчик! Вот только кормить мне его было нечем. У меня не было молока, не было еды, не было сил, чтоб развести огонь... Потом я нашла силы... а они - нашли меня по огню.
Была метель. Я слышала их, совсем рядом, совсем близко. Он был крепким ребенком, он дожил бы до конца этой метели, до какого-нибудь селения, где я нашла бы пищу и тепло. Но они были уже так близко...
Яд у меня был - это все, что у меня было. Быстрый, милосердный яд - сон и смерть во сне. Я напоила его, моего сына, и выпила сама. Он был такой голодный, он выпил так много... Он уснул и умер у меня на руках. И я заснула тоже...
Сон был во всем подобен смерти; должно быть, подобен настолько, что они потеряли меня, не чувствовали уже моей жизни...
Нас не нашли. Они не нашли нас! Я проснулась... сама не знаю, почему так получилось, что я не умерла тогда... Я проснулась - а он нет.
А они не нашли меня тогда...
– Это убийство, - сказал Лиэ, - Но это не преступление. Я не считаю это преступлением, и никто не сочтет. Никто из винлэс не осудит тебя, Кирт. Ты нуждаешься в исцелении, а не в наказании. Но те, другие... Те, кто гнал беременную женщину, словно зверя... те, кто не дал тебе приюта зимой... кто вынудил тебя... Мы доберемся до этой секты, положим конец всему, что они творят. И с теми, кто стоит над этими ... Толкователями... мы побеседуем. Возможно, не я лично, такое - дело Хранителей, но я обещаю тебе, Кирт. На лике Гэлэас не должно быть таких язв. Слово сидхэ из Дома Вереска.
– Я все-таки не могу, - Кирт повернулась к нему, - не могу так сразу поверить, что это волнует кого-то так сильно...
– Убийство женщины карается смертью, - жестко сказал Лиэ.
– Убийство женщины и ребенка - преступление вдвойне. Это наш закон.
– Но это касается лишь эльфов? При чем тут люди? Ах... я забыла...это, должно быть, оскорбляет тебя. Ты же считаешь, что это - твои земли...
– Да какая разница? Преступление против женщины и ребенка - это плевок в лицо Звездносияющей, нашей Праматери, Той, что родила всех - сидхэ, Созидателей-богов, людей, драконов, сиэ, гномов, даже гоблинов! Это - плевок в лицо всем нам, каждому из нас, каждому сидхэ. Клянусь Силами, при чем тут порода и форма ушей?!
– Тебя это касается?
– Касается. Иначе зачем бы я с тобой возился? Кстати, о возне. Если ты отдохнула и готова еще немного поработать...
– Да, конечно, - смертная почти мгновенно собралась и настроилась на нужный лад. Такая готовность говорила о многолетней дрессировке и порядком пугала.
– Начнем с первопричины. Царапина не должна выглядеть слишком свежей поутру.
Лиэ откинул волосы с лица и подставил щеку.
– Давай, бей.
Кирт приблизилась, примерилась, замахнулась.