Душа Пандоры
Шрифт:
Деми отыскала к нему, утраченному, если не ключ, то тропу.
Вьющиеся вокруг нее прохладными ветрами воспоминания истаяли, осели на каменном дне лабиринта туманным пеплом. Она сделала последний шаг – нетвердо, почти вслепую – и вынырнула из Кносского лабиринта в ритуальную комнату во дворце. Обращенные на Деми взгляды трех пар глаз едва не заставили ее горько рассмеяться. Вот же она, спрятанная на дне пифоса надежда. В ваших она глазах.
Они не видели воспоминаний Пандоры. Как же велик был соблазн обмануть, сказать, что и ее саму обманули! Опутали ложью и колдовством, заставили открыть пифос, который ни
– Медея, – выдохнула Деми. – Это она помогла мне стереть память. Она сама ко мне пришла, явно не из бескорыстных побуждений. Жаль, тогда я этого понять не смогла.
Благословленная богами Пандора к тому времени прожила очень долгую жизнь. Не вечность, которой славились боги, конечно, но и не короткую вспышку, чем для них, для богов, являлась жизнь обычного смертного. В Элладе успели появиться и другие женщины – царицы, пифии, колдуньи, простые горожанки. Но она, самая первая, еще не знала о женском коварстве. «Наивная, глупая, любопытная… Вот какой я была», – с горечью, которую даже время не смягчит, думала Деми.
Но никогда не поздно измениться – вот что она отчаянно пыталась доказать. Не знала, сможет ли она, последняя инкарнация, изменить совершенное первой, но… Она хотя бы попытается.
Слушатели жадно впитывали каждое ее слово. Прокручивали в голове, вертели, словно интригующую головоломку, рассматривали со всех сторон, чтобы разглядеть и запомнить малейшую деталь. И пусть Деми не смогла рассказать, где именно находится пифос, она увидела в их глазах воодушевление вместо разочарования. Своими воспоминаниями смогла дать им хоть что-то. Конец ниточки, которая вытянет за собой весь клубок.
– Моя любимая племянница, – вздохнула Цирцея. – Она себе не изменяет.
О Медее Деми знала не так много. Внучка Гелиоса, бога солнца и отца Цирцеи, возлюбленная Ясона, предводителя аргонавтов [39] что отправился в Колхиду за Золотым руном. И конечно, колдунья, как и ее полубожественная тетушка. Вот, пожалуй, и все. Однако недаром Цирцею совсем не удивило, что Деми, пусть и не имея никаких доказательств, намекала на вину Медеи в исчезновении пифоса.
– Плохая репутация? – догадалась она.
39
Аргонавты – группа героев греческой мифологии во главе с Ясоном, совершивших поход в поисках Золотого руна. Их название происходит от корабля «Арго», на котором они и отправились в Колхиду.
Цирцея, запрокинув голову, хохотнула.
– Можно, конечно, выразиться и так. Но я скажу прямо: она лгунья и убийца. Сколько жизней она сгубила, не счесть. Как кошка влюбленная в Ясона, Медея помогла ему похитить Золотое руно и сбежала из Колхиды вместе со своим маленьким братом Апсиртом. Когда ее отец Ээт помчался за ней, она убила Апсирта и бросила в воду части его тела, чтобы заставить Ээта прекратить погоню. На этом Медея, конечно, не остановилась. Она вообще не умеет и не желает останавливаться на полпути. В Иолке, захваченном Пелием, племянница устроила для его дочерей грандиозную мистификацию, заставив их поверить, что овладела ритуалом бессмертия.
Деми, побледнев, покачала головой.
– Зачем ей понадобился пифос?
– Узнаем, когда я ее найду, – с твердой решимостью сказала Ариадна.
Меж пальцев ее серебрились колдовские нити.
– Пошлите ко мне гонца, когда найдете Медею. – Не просьба, приказ. – Хочу знать, что она задумала.
Деми кивнула, скрывая огорчение. Она многое бы отдала, чтобы наблюдать за колдовством, которое Цирцея творит своими руками, но ей придется вернуться в Акрополь вместе с Никиасом и Ариадной. Да и к тому же, лишенная колдовских способностей, Цирцее она не интересна.
– Вы можете исправить совершенный мной и Медеей ритуал? – осмелев, спросила Деми. – Сделать так, чтобы память о минувшем дне оставалась при мне?
Цирцея коснулась тонкими пальцами ее висков, а показалось, тронула душу. Заглянула внутрь, исследуя, изучая.
– Печать забвения мне не снять. Не моей, сплетенной с божественной, магией.
А значит, после перерождения Деми не вспомнить свою прошлую жизнь. Не вспомнить, кем она была когда-то.
– Те трещины, что разбежались от нее в разные стороны, что затронули твою память, исцелить мне под силу. Я подготовлю все необходимое для ритуала, но на это уйдет время. Если не передумаешь, возвращайся.
– Если не передумаю?
Цирцея помолчала. Стояла, опираясь о стол с искусной резьбой, воплощая грацию даже в этой бесхитростной позе. Лицо колдуньи оставалось спокойным, почти безучастным, пока она говорила:
– Я даю тебе шанс взвесить все и понять, действительно ли тебе это нужно.
Ариадны с Никиасом больше не было в покоях Цирцеи – они, наверное, уже поднимались на борт корабля. А потому Деми могла спросить прямо:
– Вы не верите, что я смогу исправить содеянное? Что я отыщу пифос?
– Люди, – улыбаясь почти ласково, протянула колдунья. – Вы считаете неоспоримым благом безграничную веру в лучшее будущее. Я же считаю правильным не отвергать ни один из возможных исходов. Мойры плетут свои нити, и неизвестно, какие из них сложат твою судьбу. Какие будут вплетены в полотно, а какие – безжалостно оборваны. Ты должна быть ко всему готова. Именно это умение отличает победителя и просто неглупого человека. Человека, которого никому и ничему не сломить.
Цирцея предлагала Деми оставить лазейку: если пифос не будет найден, если они проиграют, если Зевс потерпит поражение по ее вине, она сможет забыть обо всем. Вернуться в Изначальный мир и жить как прежде, не обвиняя, не кляня себя. Не помня былые ошибки.
Права ли колдунья, оставляя шанс на плачевный исход?
Часть Деми, та, что была очарована силой духа и воли Цирцеи или же просто труслива, признавала ее правоту, приветствовала ее холодную практичность. Другая – упрямая, порывистая, несговорчивая – требовала, что бы ни случилось, починить сломанный механизм, который представляла собой ее память. Деми не знала, не помнила, какая из соперничающих друг с другом сторон души была с ней постоянно, а какая заявила о себе лишь сейчас. Но прислушалась к той, что убежденно говорила: