Душа-потемки
Шрифт:
Цены… зря они поставили такие цены, тут и так никого…
Примерочная.
Катя резко отдернула черную шторку.
Ничего нет. И зеркала тоже нет. Его вчера сняли, изъяли эксперты.
– Кто здесь?!
Катя оглянулась. Никогда прежде в магазинах ее еще не окликали вот таким тоном. Совершенно невыразимый, непередаваемый тон…
Перед ней стояла женщина лет тридцати в сером форменном платье продавщицы – шатенка. Темные глаза впились в Катю.
– Я просто смотрю…
Продавщица отступила на шаг.
– Подождите,
– Я услышала шаги… кто-то ходит… А мне со своего места не видно. Извините.
Всему персоналу велели прикусить язык намертво…
Только лица кассирши я не забуду… и у других продавщиц лица тоже были такие бледные…
– Ваша как фамилия?
– Слонова. А что?
– Наталья Слонова, да? Вчера вы отпросились.
– У меня дочка захворала.
– Сегодня дочке уже лучше?
– Сегодня свекровь приехала, посидит, меня на работу выйти заставили.
– А позавчера вы работали?
– Да.
– До самого вечера?
– Я ничего не знаю. Я уже все сказала, – голос Слоновой зазвенел. – Ко мне в одиннадцать вечера вчера ваши приезжали… милиция, муж чуть не обалдел. Я ничего не знаю. Я ее даже не видела!
– Вы не видели потерпевшую?
– Нет.
– А где вы стоите в зале?
– Вон там, – Слонова махнула рукой в сторону кассы – та действительно располагалась у самой лестницы.
– Пройдемте, пожалуйста, туда.
Катя встала за кассу. И точно – отдел белья не просматривается. Зато отдел женской одежды как на ладони, в том числе и вход в примерочную.
– А на этаже еще кто-то есть из персонала?
– Да, Неля… В отделе игрушек, – Слонова махнула рукой в дальний конец.
– И вы в тот вечер все время тут оставались? Не покидали рабочее место?
– Как я могла покинуть? Универмаг вот-вот закроется.
– А покупатели?
– Не было никого.
– Здесь, в женской одежде?
– Ни одного человека.
– А в том отделе, где кровать?
– Тоже.
– Точно?
– Я не видела.
– А чего вы сейчас так испугались?
– Я же сказала – услышала шаги, кто-то ходит, а мне не видно…
– Но это же магазин, люди сюда приходят, уходят, смотрят, меряют вещи, покупают, – Катя наблюдала за ее реакцией.
– Тут же убили вчера…
– Да, конечно. А почему же у вас так мало покупателей?
– Так… дела не идут. Говорили, что вообще этим летом универмаг на ремонт закроют. Хозяин так хотел.
– В тот вечер после закрытия вы отделы свои проверяли?
– Конечно! Прошла и тут… и туда. Там все было в порядке.
– И что потом?
– Ничего, Неля подошла из отдела игрушек, и мы спустились вниз в раздевалку. Я домой спешила, дочка плохо себя чувствовала, я же говорю.
– Вы ей, наверное, звонили – дочке?
– Звонила.
– И
– Почти постоянно, с ней позавчера прабабушка оставалась, она такая бестолковая, глухая…
Катя смотрела на Слонову. По всей вероятности, позавчера этой продавщице было вообще не до покупателей. Она не обращала внимания ни на что – ребенок заболел, вот что ее тревожило, и она то и дело хватала мобильный и звонила, звонила домой…
И все же чего она так испугалась вот сейчас? До дрожи, до выступивших на висках капелек пота? Чьих-то шагов? Только ли этого?
Одно маленькое «но»…
– Спасибо, извините, я еще хочу тут все осмотреть. – Катя по лестнице начала подниматься на третий этаж.
«Мужской» отдел – это сейчас, а в восьмидесятом что тут продавали? Гущин сказал, что продавщицу мороженого нашли возле ступеней лестницы. Видимо, с ней тогда у того, кто это сделал, вышло что-то не так, как он задумал. Она пыталась бежать. И он погнался за ней… настиг и нанес ножевые раны.
Тридцать лет назад…
Кровь давно высохла на этих мраморных ступеньках.
Какой тусклый тут свет, или для мужчин-покупателей и такой сойдет? Катя посмотрела вверх – потолок забран пластиком, нет уже той, былой лепнины. Мужские костюмы и пальто, отдел мужской обуви, мужская кожгалантерея. Катя снова направилась к лестнице – тут надпись: «Проход закрыт», старые зеркала в нишах, смотрят на лестницу, а внизу их сняли. Нет, на четвертый этаж и выше лучше попасть другим путем.
Она прошла мужской отдел насквозь. И не встретила на своем пути ни одного покупателя. Продавщица – она же кассирша, в летах, полная. Стоит как статуя, положив руки на прилавок.
А где здесь галстуки? Вот они – выставлены в коробках на стеллаже. Самых модных расцветок, итальянские, стильные до дрожи. Но их никто не хочет покупать.
Кто-то из экспертов, помнится, говорил, что «галстуком душить, как и чулком, – самое милое дело».
Катя прошла мимо мужских примерочных. Если она права, тут тоже должна располагаться дверь на черную лестницу. Заперта?
Открыта. Здесь все внутренние двери открыты. Заперты только, как вчера говорили сотрудники МУРа, подвальные склады, тот «второй» подвал и сам универмаг. Во внутреннем пространстве перемещаться можно совершенно свободно, нельзя лишь выйти на улицу.
Но убийца покинул здание. И тогда тоже, в июле восьмидесятого…
Катя оглянулась – налево огромный отдел «Тысяча мелочей» – стеллажи, стеллажи, нет, туда мы не пойдем, она потянула дверь на себя и вышла на черную лестницу. Вот так, и никто, кажется, этого не заметил.
Тут уж никакого ремонта… С незапамятных времен. Стены в облупившейся зеленой краске, крутые гранитные ступеньки и лифт – старый с железной дверью. И не грузовой и не пассажирский, старый…
Катя потянулась к ручке лифта, нажала, открыла, вошла в кабину. Как во сне… Эти щербатые стенки, дуб, дерево…