Душа Пустоты
Шрифт:
Силуэт сделал шаг. Больше не осталось никаких сомнений в том, что он не померещился юнцу. Кай опомнился. В животе щекотно закололо, в ноги влилась энергия, а все мысли выдуло животным ужасом. Шаг назад, резкий разворот к двери и… он врезается во второго незваного гостя. С испуганным стоном пятится, запинается, но не падает. Чувствует, как его подхватывают чьи-то крепкие руки, сковывая торс стальным захватом, поднимают над землёй.
– Отец! – раздирая глотку, вопит Кай, начиная лягаться и выкручиваться. Не помогает. Один пришелец держит нечеловечески сильно, а второй подходит всё ближе и зажигает в руках крохотный огонёк белого света, явив перепуганному до смерти юноше угловатые железные маски и серебристо-чёрные мантии.
– Отец! Элай! Эла-а-ай!
Магическое
– Па-а-а… – последнее, что успевает выкрикнуть Кай, прежде чем свечение проглатывает всех находящихся в амбаре.
Снова тишина. Снова завывания ветра. К двери с той стороны приблизился топот двух человек. Лезвие топора протиснулось через щель к верхней петле – раздалась пара звонких ударов молотком, – лезвие было вытащено и вставлено снизу – теперь удар пришёлся по нижним петлям. Отец и сын выбили дверь, и та упала на пыльный пол амбара. Помещение осветил масляный фонарь.
– Кай? – Элай прошёл внутрь.
– Сын, выходи! – в голосе отца уже не слышалось гнева. Он редко когда злился, и ещё реже кричал на сыновей за проступки, за которые соседние фермеры своих бы уже давно отлупили. Обычно, в подобные моменты, когда Ганн остывал и смягчался, Кай бросался к нему со слезами и раскаянием. Отец крепко обнимал его, хлопал по спине и всё заканчивалось.
Сейчас никто не вышел из теней амбара. Никто не всхлипнул, не подал знак, что ещё тут. Единственным звуком, помимо скорбного завывания вьюги, были шорохи меховых шуб, в которые облачились отец со старшим сыном. В руках Элая позвякивал светильник. Они оба озадаченно озирались по сторонам.
– Он точно сюда забежал? – спросил Ганн. – Не в хлев?
– Я видел, как он заперся, и говорил с ним, – быстро объяснил Элай. – Кай всегда, когда хочет спрятаться, бежит либо сюда, либо на речку. Но до реки топать… да ещё и по такой стуже… в ночь…
– Кай! – снова позвал отец.
– Ка-а-ай!
Они ещё долго звали младшего. Вскоре к ним присоединилась мать, принеся с собой пару дополнительных фонарей. Втроём обыскали весь амбар, чердак, к которому пришлось тащить лестницу из хлева, окрестности, хлев, курятник, сарай, набитый сеном и дровами. Даже в погреб забрались. Спать легли убитые. Перед сном Элай ещё раз обошёл всю территорию семейства Нэри, разрезая ночь светом фонаря и перекрикивая поднявшийся буран:
– Ка-а-ай!
Крик всё так же тонул в зимней пустоте.
Утром обошли соседей, вдруг, младший напросился у них переночевать. Но те лишь непонимающе разводили руками и отрицательно качали головой.
Глава 1. Нексус
1
Поверхность. Плоскость. Земная твердь. Эти слова связаны с привычным ощущением положения человека в пространстве. Он стоит и его ноги упираются в некую плотную материю, сопротивляясь силе притяжения. Окажись он в воде или взобравшись на неустойчивую конструкцию, рано или поздно будет стремиться вернуть себя в ту самую позицию, где уверенность переплетена с осознанием безопасности и чувством контроля. Планетарная поверхность с точки зрения одного разумного существа, как правило, является более абстрактным понятием, нежели то, что он может объять своим восприятием, уронив взгляд вниз или отправив его к далёкому горизонту. Как правило, чтобы осознать масштаб по-настоящему, нужно отойти подальше от наблюдаемого объекта. В данном же случае, нужно подняться. Подняться так высоко, чтобы размер гор и глубина океанов перестала играть роли, а всё обозримое предстало в виде замысловатого узора на совершенно гладкой и стерильной поверхности. Возможно, эту поверхность даже накрывает тонкий слой газа. Он почти невидим. Наиболее выразителен на горизонте, где он, преломляя свет, окаймляет чей-то мир неосязаемой голубоватой полосой.
Привычная картина разумного существа, которому довелось лицезреть свою обитель со стороны холодного космоса.
Этот предполагаемый наблюдатель волен исследовать взглядом небесное тело, обременённое
И вот, эта поверхность снизу предполагаемого наблюдателя.
Есть место. Точка вне пространства. Её нельзя охарактеризовать, как самостоятельное измерение или как некую позицию в одном из таких измерений. Это что-то промежуточное. Наблюдатель, находясь в этом месте, видел бы картину похожую на ту, что он уже лицезрел на орбите. Поверхность. Необъятная масса, сформированная эрами и эпохами. Временем. Силой. Возможно, даже разумом. Это нельзя назвать планетой, ведь эта поверхность не замыкается сама в себе, являя форму шара. Она тянется бесконечной плоскостью. К невозможно далёкому горизонту. Конечно, может, эта плоскость и не бесконечная на деле. Может, у неё есть некое логическое завершение. Однако законы мироздания в этом месте играют иную роль. Пространство и время тут не имеют столько же власти над происходящим, сколько могли бы иметь в более классическом измерении. Здесь даже горизонт не синий, а жёлтый. Огненно жёлтый. Рыжеватый у самой земли. Как во время заката. Только здесь закатываться нечему. Нет солнца. Но есть свет.
Конечно, даже здесь, пожалуй, можно сказать, что всё относительно. В этом месте всё даже более относительно, чем в мире предполагаемого наблюдателя. Однако, в данном случае, он смотрит не вниз, не туда, откуда он поднялся. Он смотрит вперёд. На поверхность. На целый мир, что, с его точки зрения, стоит вертикально. И это лишь половина изюминки данного неопределённого места между измерениями. Стоит посмотреть в обратную сторону, наблюдатель увидит ещё одну поверхность. Точно такую же. Он обнаружит, что находится между двух литосферных плит, титанических плоскостей, что утопают в золотистом сиянии. Целых два мира, окрашенные в тусклые тёмно-багровые тона, будто их облили кровью и опалили огнём. Они как две пресловутые параллельные линии, что никогда не пересекутся. И между ними находится пятно. Формирование. Чёрная конструкция, которая, вопреки всей разницы в размерах, всегда будет выделяться на их фоне.
Её можно описать по разному. Скала. Остров. Плато. Глыба.
Она – центр, середина между двумя сторонами конфликта. Пограничный пост, если будет угодно.
На тёмном каменистом стане расположена крепость. Иссиня-чёрная твердыня. Под ней, в камне, глубоко в этом формировании, заточен механизм, с которого берут своё начало тяжёлые цепи. Вырываясь из остроконечных утёсов, могучие звенья, каждое толщиной в десятки метров, тянутся ровными линиями к планетарным поверхностям, образуя между ними своеобразный мост. Единственный материальный путь от одного измерения к другому.
Обе стороны зеркально схожи. Подобная тенденция свойственна этому месту и играет здесь большое значение. То, что происходит в одном измерении, повторяется в противоположном. На самом деле, их даже можно назвать одним измерением, вот только с той точки откуда идёт предполагаемое наблюдение, в это сложно будет поверить. Ведь цепи тянутся в обе стороны.
А что если отправиться на одну из тех поверхностей? Что если лететь вдоль цепей, пока ноги не упрутся в выжженную пустынную твердь? Какую из сторон выберет наблюдатель не имеет значения, ведь, как уже было сказано, они лишь отражения одного целого.