Душа, заблудшая в песках

Фернандес Анхелика

Мари неохотно поковыряла вилкой и снова взглянула на непринужденно жующего мясо мужчину. Такой любимый и такой далекий. Такой близкий и такой недосягаемый.

– Сирхан…-начала Мари, но замолчала и уставилась в свою тарелку, наполненную всякими изысками. Аппетит совсем пропал.

– Тебя что –то тревожит? –участливо поинтересовался Сирхан, отложив столовые приборы и нежно взяв ее за руку –Что случилось?

– Ты не хочешь знать, где фотографии? –наконец подняла глаза Мари и заметила, как тень пробежалась по лицу Сирхана. Его взгляд стал

колким, и он убрал свою руку.

– Твоя совесть наконец – то проснулась – холодно произнес Сирхан –Может, ты поняла, что пора прекратить шутить? То, что сейчас происходит, не забавно.

Мари кивнула:

– Я знала, что ты все это устроил для того, чтобы я все сказала.

Султан пригубил прохладительный напиток и подтвердил:

– Как только я не выманивал из тебя ответа, но ты крепкая, как орешек.

Она не покажет ему, как больно задели ее его слова.

– Но сегодня я приняла решение, что пора заканчивать этот цирк.

Не дав Сирхану ответить, Мари вытащила из сумки конверт с фотографиями и негативами. Мельком бросив взгляд на мрачное лицо Сирхана, она осторожно поднесла его к свече, горевший ярким пламенем. Свеча, которая стояла между ними, словно палач медленно рубила последнюю надежду.

Сирхан и глазом не моргнул, внимательно смотря, как догорает бумага. На голубые глаза, наполнение слезами и также блестевшими, подобно искорке. На полные губы, которые сжались в тонкую линию.

– Обожжешься, Мари –тихо предупредил ее Сирхан, но девушка продолжала держать руку над огнем. Его поразила мука на ее лице. Нет, это было не корысть и не алчность, а нечто большее, что его разум отказывал воспринимать.

Если бы он только знал, что она уже давно обожглась…

Языки огня жадно лизнули ее пальцы, и Мари, вскрикнув, немедленно поднесла руку к губам, подув на красные опухшие подушечки пальцев.

Из глаз ее полились слезы боли. Не физической, а душевной. Она и не пыталась скрыть поток слез. Сирхан громко выругался и приказал что – то охране, одновременно дав официантам распоряжение принести аптечку и убрать пепел.

– Habibi, что ты наделала? –печально спросил Сирхан, разглядывая ожоги и качая головой. Мари подняла голову и едва не задохнулась от вспыхнувших эмоций, которые видела в когда –то холодных серых глазах. Там было все: забота и вина, грусть и жалость, но любви все –таки она не заметила, как и не пыталась разглядеть.

– Я сожгла все – хрипло сказала Мари – Клянусь тебе, что у меня больше ничего нет.

– Мари… -начал он, и она резко перебила его:

– Можешь, обыскать мои вещи.

Снова выругавшись, Сирхан осторожно обработал ожоги и после того, как забинтовал ее руку, укоризненно произнес:

– Ты не маленькая девочка, но ведешь себя так глупо. Для чего наносить себе вред? Болит сильно?

Мари машинально кивнула, ошеломленная его реакцией и словами. Он не требовал преподнести ему доказательства или обвинить во лжи, а искренне переживал за нее.

– Ужин не состоялся, потому

мы отправляемся в отель – многозначительно обведя стол взглядом, Сирхан встал и, подойдя к ней, ловко, словно она ничего не весила, подхватил ее на руки и понес по направлению к машине. Двое телохранителей шли впереди, а двое – сзади.

Это конец.

Она знала, что сегодняшний день будет последним в их отношениях, ибо завтра Томми и она улетят в Париж, а ей останутся лишь грустные воспоминания.

Как бы Мари не хотела, но вычеркнуть из памяти жаркие прикосновения нежных рук к ее телу отпечатаются навсегда.

Как забыть те поцелуи! Его тело, его губы! Если бы он был с ней всю жизнь…

Тяжело вздохнув, Мари снова заплакала, прижавшись щекой к его теплой груди, стараясь не выдать истинную причину своих слез.

Никто и не поверит ей, что она была любовницей самого султана, однако этот факт ее не досаждал. Ее угнетало то, что пройдут года, и Сирхан не вспомнит о ней.

Может, и она выйдет замуж за какого –нибудь хорошего мужчину и родит ему детей.

Предательское воображение нарисовало ей темноволосых мальчиков с пронзительными серыми глазами, хмуро изучающими мир, и сердце ее разрывалось от невыносимой боли.

Это лишь мечта! Такого и быть никогда не может!

Султан Сирхан Парлет Вери не возьмет в жены чужестранку, а, возможно, что вообще никогда не женится.

У него было два брата, которые по всеми миру прославились известными ловеласами, что означает, они могут обзавестись семьей быстрей. Мари прекрасно догадывалась, как султан избегает брака.

Наверное, от тяжелого детства остался след.

Погруженная в свои мысли, Мари не заметила, как они доехали до отеля, как все работники удивленно смотрели на них, как Сирхан уложил ее на постель и раздел.

Только оказавшись полностью обнаженной, Мари пришла в себя и попыталась укрыться одеялом, но Сирхан покачал головой.

– Habibi, не стесняйся меня.

Он встал, подошел к выдвижному шкафу и, достав легкую перламутровую ночную рубашку, доходившую ей почти до колен, протянул ей. Мари поспешно надела ее и посмотрела на него. Он, казался, таким подавленным и расстроенным, что Мари очень удивилась.

Он добился того, чего желал. Почему же он не веселится и не прикажет ей убираться вместе с братом?

Сирхан снял куфию и потер пальцами виски, словно на него навалилось что – то такое тяжкое, и он не понимал, как следует поступить.

Мари решила прервать затянувшееся молчание:

– Сирхан, теперь ты можешь отпустить меня и Томми в Париж. Больше твоей репутации ничего не угрожает.

Он посмотрел на нее, словно она выпалила какую –то глупость.

– Ты –моя женщина –тихо шепнул он –Ты принадлежишь мне, а к Томми я уже привык.

Его шепот был словно рокот бури, зарождающейся в вышине над лесом. Его глаза блестели из-под изогнутых черных бровей молниями. Мари же - она так давно, так панически боялась гроз