Душа змея. На Онатару. Книга первая
Шрифт:
– Надеюсь, мы не слишком напугаем тебя этим вечером, – Вяз склонился к Николе и заговорил тише. – Я знаю, знаю, – он заметил, что Никола собирается возразить, – ты уже попривык к нашим… особенностям. Но Игра может иногда удивить и даже, пожалуй, ужаснуть, особенно если видишь ее впервые. Невозможно наперед сказать, как все пройдет. Если хочешь, можешь вовсе остаться у себя.
– Нет, я приду. Я прочитал все, что нашел в библиотеке об Игре, и, думаю, справлюсь. И мне интересно.
– Да, сегодня определенно день неожиданностей: ты и библиотека! Не-мо-жет-быть, – Лавр присвистнул. Элоиза тихонько засмеялась в кулак.
– Не слушай их, пусть себе ерничают, – Вяз едва коснулся плеча Николы. – Ну и молодец, что придешь. Ты молодец, Никола.
Никола смутился дважды
Хранитель, как всегда подтянутый, сосредоточенный, с идеально прямой спиной, вышел на помост, и шум вокруг стих. Иномирцы мало что ценили так же сильно, как исполнение взятого на себя долга.
Хранителем в результате жеребьевки, проведенной шесть лет назад, стал скуластый темнобровый Ясень, молчаливый и собранный, словно специально созданный для этой роли. Чешуя у него была серебристо-серой, в черноту.
– Лючия пребывает в здравии. – Ясень день за днем говорил одно и то же одним и тем же тоном. Никола давно уже перестал надеяться, но все равно продолжал приходить сюда, чтобы услышать две короткие заученные фразы. – Она спит.
Она спала вот уже шесть лет. Обычное дело для иномирцев, чьи отношения со сном, как со временем узнал Никола, мало походили на земные: они могли то не спать месяцами, то грезить наяву, спутав сон и реальность, то – как Лючия – уснуть на долгие годы. Не будь она воспитанницей Вяза, ей бы и Хранителя, наверное, никакого искать не стали, как однажды заметил Лавр.
Дверь библиотеки за спиной еле слышно захлопнулась. Едва ли хоть один звук Никола любил так же сильно, как этот привычный негромкий хлопок. Где-то вдалеке послышались мелкие частые шаги: Ива, Хранительница библиотеки, поспешила спрятаться за стеллажами. Ей не слишком-то нравилась любая компания, а уж человеческая – особенно. С тех пор как Лючия уснула, Никола почти всегда бывал здесь один.
Какое-то время он просто стоял, прислушиваясь к гудению компьютеров, находившихся в правой части библиотеки. Там хранилась информация, собранная землянами: все, что они успели накопить за многовековую историю – и хаотично загрузить в эти машины перед Отлетом. Когда Никола лет семь назад начал замечать, что все хуже помнит родную речь и даже сны теперь видит на иномирском, он, по совету Вяза, стал приходить сюда. Ива научила его пользоваться компьютером и работать с архивами. Никола отыскал книги о родном городе, но они оказались до того сухо и скучно написаны, что он на третьей же странице устал продираться через все эти незнакомые термины и обилие цифр. Тогда он попытался вспомнить название сборника сказок, которые мама читала ему на Земле перед сном. Дело пошло быстрее.
Он стал приходить сюда при первой удобной возможности: в свободные часы, поздними вечерами вместо сна, сбегал с ненавистных уроков фехтования и застолий. Читал сперва жадно, без разбора: древние мифы и популярные любовные романы (краснея и перелистывая страницы), старую научную фантастику (порой, сравнивая написанное с их космическим кораблем, очень сильно недоумевал) и детские книжки-картинки (это быстро наскучило). Вызубривал целые куски из словарей и справочников. Как будто мог отыскать во всех этих строках что-то очень нужное, бесконечно важное, неуловимое… Но всегда тщетно.
Сегодня Никола шагнул влево, к стеллажам, уставленным иномирскими книгами. Компьютерами для хранения своих знаний иномирцы надменно пренебрегли – как предпочитали это делать всякий раз, когда можно было избежать столкновения с техникой. Дети Великого Змея не боялись изделий из металла. Просто почти до ненависти презирали – оттого и было для них нынешнее странствие порой настоящей пыткой. Свои сказания в этот путь они забрали на пожелтевших страницах старых томов.
Никола сперва заставлял себя читать эти книги, чтобы не огорчать Вяза и побыстрее выучить иномирский. Затем, смирившись с невозможностью стать своим, – чтобы начать хоть немного понимать происходившее.
Он полюбил иномирский отсек библиотеки. Бережно сопоставил даты закрытия большинства Окон с тем, что происходило в это время в его родном мире. Технологии, наука и прогресс ужасали иномирцев настолько, что они решились навсегда закрыть Окна. В нынешнем положении змеиного народа Николе виделось очень много злой иронии, но он ни разу не посмел заговорить об этом с кем-то.
Он быстро нашел нужную полку и оставленную на ней вчера книгу о жеребьевке. «Главная Игра», – значилось золотым на темно-алом. Главная Игра, Большая Беда. Страсть все возвышать неизбежно приобреталась за тысячелетия долгой жизни, хотя самому Николе казалось, что все должно было быть ровно наоборот. Что можно считать величественнее самого себя, когда тебе почти неведомы ни изъяны, ни ход времени?
Никола бережно погладил обложку, провел пальцем по ровному срезу. Бумага внутри была плотной и гладкой, каждая буква – безукоризненно выведенной. Великолепная работа. Иномирцы все делали на века – долго, кропотливо, с бесконечной преданностью ремеслу. Ручной труд ценился, кажется, превыше всех прочих, и все, что создавалось, было штучным и превосходным по качеству. Горсть любовно выращенных ягод насыщала, как полноценное застолье, сшитая одежда очень долго не рвалась и не изнашивалась, глиняные чаши и кубки при всей легкости были прочнее камня.
Под стать своим хозяевам.
Вчера Никола закончил читать прямо тут, на полу между стеллажами, прислонившись спиной к резному дереву одной из полок. Испугался, захлопнул книгу, обещал себе больше не возвращаться. И пришел сегодня.
Никола бездумно перелистывал страницы раздела о змеях. Змеи, чьи величественные тела, сердца и половины душ спали в горах, лесах, оврагах и пробуждались после Цветения. Змеи, искавшие вторую часть своей души среди иномирцев – чтобы соединиться и воспрянуть окончательно. О том, куда при этом девался сам иномирец, написано было очень коротко и уклончиво. Для остальных он как будто исчезал, сливаясь телом со змеем, – это все, что Никола понял. Возвращался туда, где ему и положено быть, – в самое сердце пробудившегося чудовища.
Дальше шли главы о том, что умели иномирские змеи, и там понять написанное было легче. Больше всего иномирцы ценили их за способность открывать Окна в иной – человеческий – мир, но вот в описаниях этих Окон Никола вновь безнадежно запутался.
Сложнее (и страшнее) всего было читать про выбор души. Игра начиналась вместе с вытягиванием карты, значение которой нужно было хранить в секрете вплоть до самого пробуждения змея на третий день. Иначе Игра обрывалась – и жди беды, а уж в бедах иномирцы знали толк. О том, почему душой становился именно тот, на кого выпал жребий, зачем нужно было молчание, при чем тут Белое Цветение и почему для жеребьевки всегда брали старую колоду карт, было написано очень много, местами даже в стихах, но Никола не знал и половины этих слов. Он путался, перечитывал, выписывал на клочок бумаги короткие фразы (Ива пришла бы в ужас, узнай, что он так расходует запасы писчих принадлежностей), но так до конца и не разобрался.