Душегуб
Шрифт:
А потом начались утомительные будни: подняться рано утром, отсидеть три-четыре пары, иногда наводя порядок в туалетах на совсем уж непонятливых, которые стали приводить себе на защиту знакомых со всяких там клубов дзюдо, бокса и карате, а иногда и просто старшекурсников без какой-либо подготовки; а после пар три раза в неделю я тащился на нудные тренировки, желая всем сердцем найти хоть кого-нибудь посильнее. Однако не жалел я об одном: время, потраченное мной в новом для меня виде тренировок. С того момента, когда Данил рассказал мне о Джуниоре, у которого сила рук равна силе ног, я призадумался и решил усовершенствовать свое тело, поэтому каждый день уделял большую часть времени горизонту
Благих вестей от Маши не было, кроме, разве что, каких-то там важных сведений… Спустя две недели необычного для меня расписания дня, я едва не выл, моля старого (хотя уже скорее древнейшего) Катарсиса о помощи. И, черт возьми, он услышал меня! А может, услышал даже сам Зареф — уж очень громко и часто я просил…
Началось все с четверга, когда я, освободившись от нуднейших (без сомнения) пар, сидел в раздевалке и навязывал бинты неизвестно зачем — все равно мои руки закалены практически до совершенства и мне эти бинтики только мешают циркуляции крови. В очередной раз томно вздохнув, я вполуха слушал жалобную мольбу Темы, моего одногруппника, который второй год ходил на эту секцию по блату, и с которым у меня и был первый спарринг. А парень был немного надоедлив вечным нытьем, типа «я тоже хочу, мне охота», подогревая своим жалобным голоском… Верно подмечают: есть те, кто хочет, а есть те, кто делает. Тема все время ленился, однако исправно ходил на тренировки и не пропускал ни одного спарринга, даже если противник был явно сильнее. Странно, но ежедневно тренируясь, его лишь с натяжкой можно было привязать к роду спортсменов: не шибко широк в плечах, жирок на брюхе, однако его спасением были ноги, которые он качал и развивал почти без остановки. Сами догадаетесь, или подсказать, какой любимый удар был у Темы?
Мы вошли в зал, в котором нас не встретил тренер, и провели быстренькую разминку. Когда старший паренек, возомнивший себя заменой тренеру, объявил пятиминутный отдых, после которого начнется избиение снарядов, которое они, почему-то, называют отрабатыванием ударов, вышел чем-то обеспокоенный Георгиевич из тренерской:
— Чего расселись, а ну-ка, к снарядам!
Послышались уставшие голоса тех, кто не успел отдохнуть, хотя чего тут уставать, это же разминка?
— Ну, так как, покажешь? — спросил, шумно дышащий через нос Тема, подсев рядом со мной, когда я уже одевал вторую новенькую тонкую перчатку, купленную уже ко второй тренировке.
— Пойдем, — устало ответил я, встав со скамейки и направился к двухсоткилограммовому снаряду.
— Опять Щелкунчик будет крушить и ломать, словно Халк? — послышалось немного насмешливые, с пригоршней недовольства и тревоги шепотки.
Щелкунчиком меня стали называть уже на второй день как в группе, так и в местных сортирах. Курильщики между собой даже сплетничают, что если ты куришь в туалете и вдруг слышишь резкие приближающиеся щелчки — либо прыгай в окно, либо жди своей участи. На тренировках отношения с ребятами у меня было не то, что бы не ахти, их просто не было: так, привет-пока. После второго спарринга с более сильным парнем, со мной уже никто не хотел вставать на отработку техники: он, как и Тема, свалился после первого же простейшего хука. Нет, безусловно, для обычных людей эти ребята были действительно нечто, особенно если делать скидку на возраст — всем было от 18 до 22 лет.
Я подошел к груше; левая нога впереди, а кончиком среднего пальца левой руки я касаюсь снаряда.
— Главное — скорость, — как настоящий учитель
С этим ударом, называемый «ударом в один дюйм» меня познакомил Тема, пытаясь повторить его после выложенной кем-то в сети методике тренировок самого Брюса, являвшегося чуть ли не сильнейшим бойцом всех времен этого мира. К сожалению, я не мог оценить его силы, как бы не хотел…
— Понял?
Кивнув, он встал напротив груши его веса и с энтузиазмом пытался повторить, но ошибок было… На самом деле я всего лишь хотел узнать, обучаемы эти ребята, или нет. Оказывается, вполне, вон, даже ленивая задница Тема пытается что-то делать, а остальные парни, видевшие мои спарринги, сейчас усиленно занимались, пытаясь достигнуть моих высот. Естественно, это тщетно, ведь меня тренировали величайшие мастера, хоть и весьма молодые (исключая Дарвина).
Стоя в идеальном горизонте, я вслух отжимался, изучая карму ребят. Скривив губы в разочаровании, я вздохнул: попав в будущее, мне еще не повстречалось ни одного кира. Правда, их и раньше было не сыскать в других странах и империях, однако, прошло много тысяч лет, авось, что изменилось?
— Двести.
Насчитал я вслух вторую сотню отжиманий в горизонте, когда у меня уже начали побаливать пальцы, на которых я и стоял, растопырив, в то время, как за мной наблюдал как Георгиевич, так и несколько спортсменов. Я их понимал: для обычного человека, хоть и подготовленного физически, трудновато, если не невозможно стоять в горизонте, а уж отжиматься, тем более такое количество раз…
— Давыдов, Серебренников, зайдите ко мне, — крикнул тренер, когда я сидел на скамейке и вытирал со лба пот рукой.
Не став ждать, он захлопнул дверь, давая тем самым понять, что ждет нас. Николай (его, вроде, так зовут) Серебренников поспешил за Георгиевичем и его запах уже исчезал за дверью. Я нахмурился: не люблю, когда мне что-либо приказывают, поэтому, посидев на скамейке еще с минуту, намеренно медленным шагом подошел к двери, зевнул, и только тогда открыл ее и ступил внутрь. В кабинете тренера, в котором я ни разу не был, слева стояли заполненные доверху ряды с перчатками, капами и другими приспособлениями на «крайняк». Шагнув вперед и налево, упрешься в стол, за которым и сидел наш тренер в ворохе бумажек и недопитого чая. Справа от него на небольшой тумбочке негромко что-то бубнил с помехами старенький зомбоящик.
— …соревнования, — услышал я последнее слово, заслушавшись вокруг.
— А когда? — серьезно спросил Николай, у которого сердцебиение увеличилось раза в полтора.
— Через два дня. А теперь вперед, тренироваться.
Выйдя из тренерской, я окликнул парня:
— Слушай…
— А?… — резко обернулся тот, думая о своем.
— Что там через два дня намечается?
— Соревнования, — он гыкнул и закончил: — Ты чем слушал?
— Куда подходить-то?
— Октябрьская 20, Олимп, который, знаешь?
— Да-да, спасибо.
Поправив перчатки, он поспешил к снарядам, а после слышались быстрые и сильные «бухи» разными частями тела, однако парень быстро выдохся: неподготовленный организм не предназначен для безостановочных ударов. Меня же этому учили практически всю жизнь, поэтому я мог на бешеной скорости долбить грушу часами.
Закрыв за собой входную дверь так, что она совсем негромко ударилась о косяк, я разулся на пороге и протопал до комнаты, поставив рюкзак с вещами на диван в зале. Плюхнувшись на удобно подхватившую меня кровать, я блаженно вытянулся, похрустывая утомленными скучной жизнью косточками и перевернулся на спину, уставившись отверженным взглядом в потолок.