Душехранитель
Шрифт:
И, повизгивая, они тут же нырнули во тьму, оставив меня в смятении.
— Что случилось?! — вскричали Нетеру, Девять первых богов Та-Кемета, являясь в пустыню.
Вместе с ними с вопросом «Что случилось?» выбежала и я, дабы не подумали на меня остальные боги.
— О, дети мои! — простонал отец, терзаясь от невыносимой боли, и я закусывала губы до крови из-за жалости к нему, и сердце мое обливалось кровью, страдая так, словно ядовитая стрела пронзила меня. — Я не могу различить, что же это! Это змея, которой я не знаю, или это стрела,
Никто из Нетеру не мог спасти Ра. Тогда он вспомнил обо мне:
— А где дочь моя, Исет? Призовите ее мне на помощь!
Я предстала пред очами отца.
— Этот яд, отец, страшен тем, что он — часть тебя. И кому, как не тебе, знать, что власть над частью можно получить, лишь произнеся вслух имя владельца целого! Истинное имя, отец! Сотвори имя, отец! Произнеси имя! И я изгоню яд!
— Я не могу сказать тебе своего тайного имени, Исет… — пробормотал Ра, колотясь в судорогах.
Конвульсии отца были моими конвульсиями. Весь мир дрожал, вздыбливались моря и океаны, пожары ползли по владениям Геба, раскалывались горы, исходили дымом и лавой вулканы. И я поняла: если он не произнесет своего имени сейчас, я убью себя, лишь бы не видеть всего этого…
— В этом имени — все мое могущество! — простонал Ра, стискивая зубы. — Как я поведаю тебе такое?!
— Зачем тебе могущество, отец, если ты умираешь, не выпустив Бену из клети?! Погибнет весь мир, Великий Ра! Прозрей же!
— Хорошо, я скажу тебе истинное. Я Хепри утром, Ра в полдень и Атум вечером… Теперь ты знаешь…
Я прочла заклинание, перечислив все имена, что он сказал мне. Но яд продолжал действовать. Он обманул меня.
— Не было твоего сокровенного имени в том, что ты мне говорил, отец! Не медли, пока могут еще уста твои произносить слова!
— Нет! — и старик зарыдал.
Змея сдавила его огненными кольцами, поразила все члены, отняла речь. Я поняла, что все кончено, и потянулась к своему поясу, где припасла для себя яд.
И тут сердце мое тронула просьба. Немая просьба Ра. И он открыл мне истинное свое имя, сердце в сердце. Я трижды прокричала это имя, и ужаленный исцелился. Он уснул, а я, обретя с его сокровенным именем доселе невиданное могущество — могущество Великого Нетеру Атум-Ра — бросилась к моим сыновьям.
— Иди, подойди ко мне, спрячься под крылом твоей матери, Хор-па-харед [56] , мальчик мой! Спрячься в последний раз, ибо отныне ты не будешь нуждаться в моей защите! Иди, подойди и ты ко мне, Хентиаменти, сынок! Мне нужна твоя помощь!
56
Хор-па-харед — (Гарпократ — греч.) Хор-ребенок, мальчик с «локоном юности» на правом виске, отрок.
И
Я держала за руку старшего сына, глядя на то, как Хор пробуждает Оком Уаджет и обнимает своего отца в пределах Ростау, куда снизошел мой Усир.
Сиянье облекло их. Хор постигал мудрость предательски убитого бога. Мы ждали. Я любовалась ими, такими прекрасными и чистыми. Я чувствовала радость Инпу-Хентиаменти, которому приходилось щурить свои глаза, более привычные к полутьме пещер, нежели к слепящему свету Маат.
— Я навсегда спускаюсь в Дуат, Хор, — молвил Усир, когда сияние померкло, — но не будет мне покоя, ибо я ведаю, что обольщенный Разрушителем и его мечтой о возвращении Изначального мой возлюбленный брат Сетх не пожелает уступить тебе свое место мирным образом. Тебе предстоят тяжелые испытания, мой мальчик. Столь же тяжелые, сколь выпали на долю твоих матери и брата. А потому сердце мое должно знать, что готов ты выдержать невзгоды. Скажи, Хор, какой из поступков, по-твоему, является самым благородным?
Наш сын раздумывал недолго. Он опустился на колено, поцеловал руку Усира и ответил:
— Самым благородным поступком, отец, я считаю помощь невинно пострадавшему.
Супруг благодарно улыбнулся мне, и сердце мое затрепетало от тоски по нему и от гордости за Хора.
— Тебе, возможно, придется сражаться, Хор… — снова посуровев, продолжил Усир. — Какое из животных, участвующих в сражении, ты считаешь самым полезным для воина?
— Самым полезным животным я считаю коня, отец.
Усир — я видела — был доволен его ответом, но слукавил, улыбнулся, притворяясь удивленным:
— Почему же конь, Хор? Самый могучий зверь — лев. Почему ты назвал не его?
Сын поднял свою прекрасную голову, а были они похожи с отцом, как два перышка Маат, и уверенно произнес:
— Лев нужен воину, который защищается. Защищается — значит, боится. Берет льва — значит, не может защититься сам. Умрет лев — погибнет и воин. А конный воин преследует убегающего врага, который, если не настичь его, залижет раны и нанесет удар в спину.
— Воистину, ты готов к испытаниям, мой мальчик! — воскликнул Усир. — Но помни: будь бесстрашен, но не будь безжалостен.
Затем он простился с Хентиаменти. Они всегда были сдержанны друг с другом, а теперь наш старший сын стал совсем взрослым воином, и они понимали, сын — отца, отец — сына, без слов.
Мы с Усиром не коснулись друг друга, не сблизились. Зачем терзать себя? Мы тоже говорили молча. И, уже уходя, мой возлюбленный брат и супруг, обернувшись, коснулся моего сердца:
«В мире много всего, Исет. Но самое главное — это уйти, чтобы вернуться. Прощай!»