Душеприказчик поневоле
Шрифт:
Я в ответ только пожимал плечами, но правду ему говорить не собирался. Наш плотник не стал задерживаться в этом мире.
К вечеру, вымотанный до предела работой с топором, я сполоснулся и пошел к Еремею, как мы с ним и договаривались.
Вот только мага в дома не оказалось. Побродив вокруг забора минут сорок, я, несолоно хлебавши, вернулся в деревню.
Сна не было ни в одном глазу, и мы с Саньком сидели в беседке и по большей части молчали. Друг иногда порывался что-то спросить, но смотрел
Я прислушивался к себе, думая о том, как жить дальше с таким-то даром. Неужели меня так будет постоянно дергать, когда кто-нибудь умрет?
Но сейчас сердце билось ровно, а душа была спокойна.
— И все-таки, — наконец, не выдержал Санек, — что ты будешь дальше делать?
Спросил и сам испугался звука своего голоса, так громко он прозвучал в тишине беседки.
Я в ответ пожал плечами.
— Вик, я тут подумал, а что если тебе в город податься? С таким-то даром.
— И что я там буду делать? Гадалкой устроюсь? — скривился я.
— Ну почему сразу гадалкой, — обиженно ответил Санек. — Ты же не только смерть чувствуешь. Можешь по старым домам ходить и слушать, что говорят умершие. Вдруг, где они клад закопали, и теперь мучаются.
— Так себе перспектива, — сказал я, а сам задумался.
Бабка тогда сказала, что если выполнять желания призраков, то это сильнее привяжет меня к Изнанке мира. Вот только, чем мне это грозит?
— А, по-моему, бесполезный дар, — вдруг сказал я.
— С чего ты взял? Магия она дается не просто так. Там, — он поднял глаза к небу, — все распределено. Раз получил, значит, надо.
— Да ты, я смотрю, философ.
— А что еще остается? Сам посмотри, где мы, — он раздраженно дернул плечом и тут же с интересом на меня глянул. — Ты с Ладой-то помирился?
— Да все никак не найду время дойти до нее. Да и что мне ей сказать? Прости, любимая, в меня чья-то душа вселилась!
— Ты хотя бы попробуй. У тебя хотя бы она есть, а у меня никого.
— Еще будет. Куда ты денешься. Ты бы поменьше философствовал, а больше тренировался. Может, хоть крупнее станешь. Там и заметит какая девчонка.
Санек насупился. Мы уже не раз говорили на эту тему, и каждый раз все заканчивалось одинаково.
— Слушай, — я решил сменить тему, — а что еще ты знаешь про Изнанку или про эту магию?
— Я вчера тебе все выложил, — угрюмо сказал он. — Мне бы в библиотеку побольше попасть, вот там бы я поискал чего.
При мыслях о книгах взгляд друга потеплел.
— А Еремей что?
— Да нет его. Ждал, ждал, а он так и не открыл. Может, уехал куда.
— А ты еще что-нибудь видел? Еще призраков?
— Нет, — мотнул я головой. — Только вот над Михалычем и возле таблички нашей, где та женщина в красном платке умерла.
Санек раскрыл
— Так вот почему ты спрашивал! Надо с ней поговорить!
— Да я ж еще не умею, как я это сделаю?
— Пошли. Сейчас самое подходящее время! — его глаза загорелись азартом. — Говорят, в сумерках, призраки, мало того, что заметны, так еще и сильнее всего. Да еще и Михалыч. Чужая смерть подпитывает их.
— А говорил, что ничего не знаешь, — я посмотрел на него с укором.
— Так это все знают! — закатил глаза Санек. — Пошли уже.
Мы выскользнули из беседки и направились в сторону нужного места. Страха во мне не было, даже ни единого всполоха сомнения внутри себя я не обнаружил.
Через полчаса мы уже стояли и любовались на искусно вырезанную надпись.
— Видишь? — спросил Санек.
— Не-а, — ответил я и тут же заметил смазанную тень.
Она, покачиваясь, двигалась по дороге. Я даже отошел, чтобы пропустить ее.
Я проводил ее взглядом до самого столба, где она и исчезла.
— … ох мать-перемать! — прошелестело в тишине.
— Ты слышал? — вскинулся я, не отведя взгляда от места, где пропала тень.
— Что слышал? — спросил Санек и тут же охнул. — Ты слышал! А видел?
Я не ответил. Мне на мгновение показалось, что в небе мелькнула алая вспышка и вместо дороги я оказался между красных скал и черных деревьев.
Сердце сразу же ухнуло в пятки, а по коже пробежали противные мурашки. Но стоило моргнуть — видение исчезло.
— Пойдем отсюда, — тихо сказал я и побрел в сторону дома.
Санек бросился за мной, забрасывая вопросами. А мне так тошно было, что я не мог сказать ни слова.
«Проклятый дар» — вспомнил я слова бабки.
Едва мы с Саньком дошли до моего дома, я увидел закутанную в плащ фигуру. И даже не признал в ней Еремея.
— Я ждал тебя, — сказал он и шагнул ближе. — Александр в курсе?
— И бабка тоже, — кивнул я. — Она сама поняла, когда я примчался к Михалычу.
— Почуял?
— Да.
— Тогда пойдем, — Еремей глянул на Санька. — Прости, с собой не зову.
— Ничего страшного, — он попятился, — я тут Виктора подожду, я не тороплюсь.
Я хлопнул друга по плечу и пошел вслед за Еремеем.
— Что вы смогли узнать? — спросил я, когда мы зашли в его дом.
— Не так много, но в твоем случае, это лучше, чем совсем ничего, — Еремей скинул плащ и повесил его на вешалку. — Дар у тебя редкий. О нем предпочитают не рассказывать направо и налево, но кое-что мне удалось выяснить.
Он вытащил из внутреннего кармана стопку писем и положил их перед собой. Я с любопытством уставился на них, но Еремей не спешил передавать их мне.