Души проклятых миров. Том 1. Беглянка
Шрифт:
– Что нужно?
Но вместо нежного лика Сельма увидела страшную суть этого существа: белый череп, покрытый цветочной гравировкой прямо по костной поверхности, напоминающий мексиканскую калаку Дня мёртвых. Блондинистые, переливающиеся в свете тёплого солнца волосы стали копной седой шевелюры с венком из сухих крупных цветов. Гром разорвал небо, тучи заволокли солнце. С криком ужаса Сельма отпрянула от девушки, но все местные жители тоже «преобразились»: гнилые мертвецы смотрели в их сторону, иссохшие тела, тронутые разлагающимися струпьями и синевой.
– Ааааа!
Сельма заметалась, как умалишённая.
Погода менялась на глазах. За считанные секунды налетел ветер, молнии заметались по небу, а над Сельмой всё ещё стоял звонкий заливистый смех блондинки под оглушительное молчание наблюдающих за сценой горожан. Смех принадлежал не Ему, а ей… Это Сельма знала точно. Что-то другое… Вспышка за вспышкой стали всплывать в её голове. Целый пласт истории, чужой памяти врезался осколками айсберга в мозг, вызывая почти физическую боль. И Сельма снова побежала… Не видя куда, не видя как, она бежала прочь из города по пути, расчищенному отступившими в стороны живыми мёртвыми…
Живая калака с меловыми волосами стояла неподвижно, смотря вслед перепуганной беглянке. Поднимался самый настоящий ураган. Буйство стихии достигало своего пика. В этом свирепом неистовстве природы на праздничном черепе можно было распознать смутное чувство удовлетворения. С благоговейным предвкушением бывший ангел во плоти слегка запрокинул голову назад, подставляясь под срывающиеся тяжёлые капли дождя, подгоняемого ветром.
– Ты вернулся…
Как у собаки, ожидающей своего хозяина, челюсти разомкнулись, уродливо копируя человеческую улыбку.
***
Несколько веков до. Память города.
Городок бурлил своей средневековой жизнью. Вечер воскресного дня усталые горожане провожали крепким пивом в трактирах. Эти заведения были пропитаны вонью грязной одежды, пота, гнилых зубов и мочи, смешиваемые при этом с запахом крепких напитков и ароматного копчёного мяса. Чужаки бывали тут редко, в основном завсегдатаи. А темы, которые здесь обсуждались, всегда касались злободневности.
Церковь отсчитывала пятнадцатый век. Во всех болезнях, в падении скота, неурожаях без разбора винили ведьм, против которых велась жестокая борьба. Не одна красивая девица закончила свой короткий жизненный путь на жарком костре, прикованная к обугленному столбу. Хотя с потенциальными ведьмами расправлялись не только так. Людская фантазия была богата. Их гибели жаждали с фанатичным азартом, толпа свято верила в избавление от всех бед после очередной расправы. А когда правосудие свершалось, о жертвах забывали… Как забыл этот город и о юном пастухе, без памяти любившем утопленную ведьму.
– Это она во всем виновата! – Тяжелый кулак с грохотом проверил стол на прочность. – Вторая корова за месяц!
– А пастухи говорят, что видели, как эти мёртвые коровы восстают и бродят средь ночи, а встают как живые! И ведёт их некто в черном, с пастушьим посохом, а уводит в никуда.
– Да, я тоже это слышал. И подтвержденье тому: туши до того, как их уберут, за ночь меняют свое местонахождение. Я сам тому свидетель. Вот тебе крест! Сам их искал в прошлые дни.
– Да полно вам! Девка отказалась перед нашим братом юбку задирать, вот он и ищет во всём грешки у неё.
– Да говорю вам! – мясник, щёки которого были покрыты жидкой засаленной бородой, не унимался. – Она это! Ведьма! А некромант этот – её прислужник!
Все поговаривали об объявившемся в их местах некроманте. Все поиски Церкви были сосредоточены исключительно на нём. Обещали двадцать золотых тому, кто даст хотя бы какую-то информацию. Горожане боялись его. Церковь бесновалась в бессилии, ибо до сих пор не могла найти подходящую кандидатуру, а скот всё падал. Поэтому, когда речь затронула его, абсурд, озвучиваемый мясником, уже не стал казаться нелепой неудачей обрюзгшего любовника. Напротив, на фоне зла, материализованного в образ некроманта, невинная девушка тоже стала казаться чем-то страшным, чёрным. Совсем скоро увещания мясника посеяли здоровое зерно сомнения в суеверных сердцах. А обслуживавшая их дородная жена трактирщика из женской солидарности, услышав разговор, не преминула добавить щепотку сверху.
– Вы про эту дьяволицу?! Я уже давно о ней толкую, а вы только сейчас, слепцы, и видите. По вашему даст Господь Бог человеку огненные от рождения волосы? Сама нечисть её с детства пометила, ещё в утробе матери! Адова прислужница из огня к нам и пришла. И страдать все будут до тех пор, пока она жива, а мы бездействуем!
– Да так чего мы ждём?! Сжечь её! Пусть горит в огне ведьма!
– Ведьма!
– Пусть горит!
Толпу легко переубедить. Ещё легче завести её и обуять одним общим желанием.
Но на том диалог трёх работяг и остался, пока город в ближайшие месяцы не охватила жестокая чума. Сожжённая рыжеволосая дочь кухарки не избавила их от бед. Теперь до падения скота уже никому не было дела, теперь заживо гнили люди, корчась в страшной предсмертной участи. Однако… Спустя еще какое-то время стало ясно, что и Смерть их покинула. Скот гиб, а люди нет. Не приходило долгожданное избавление. Повсюду горели костры, дым заволок улицы, но не было… тел… Лишь живые мертвецы блуждали по улицам или прятались в своих конурах, умоляя судьбу забрать их жизни.
Те, кого чума ещё обошла, собрались в Церкви. Ведьма! Ведьма на них это всё наслала. Кто же ещё?! Живёт под боком и взывает к тьме! А почему она ещё не заболела? Почему так редко посещает Храм Господа?! Почему от рождения седая?..
Асцелия мчалась прочь от города. Обезумевшая толпа шла следом, возглавляемая святым отцом церкви. Лай собак и крестьянские вилы превратились в священное шествие во имя Бога. Несчастная бежала, сбивая стопы в кровь о выступающие из земли камни. Ей не скрыться. Она прекрасно это знала. Был только один выход. И девушка со всех ног бросилась на кладбище. Если там она не найдет спасение, то нигде уже не найдет.