Два дня из жизни Пичино

Бёрнетт Фрэнсис Элиза Ходжсон

Как только они заиграли и запели, Пичино подбежал к окну. Они пели так, как поют в Чериани, и ему страшно захотелось посмотреть на них поближе.

Пели мужчина и мальчик, а девочка такого же возраста, как Мария, обходила собравшихся и собирала выручку. Пока же она стояла в стороне, спокойно жуя черный хлеб и еще что-то, что лежало у нее в переднике. И выглядела она при этом совершенно так же, как Мария, когда той удавалось добыть что-нибудь вкусное. У Пичино слюнки потекли, и смелая мысль пришла ему в голову.

Гости были

заняты друг другом, и о нем в эту минуту забыли. Пичино быстро огляделся кругом и выскользнул через боковую дверь. Минуту спустя девочка, похожая на Марию, вздрогнула от изумления. Между цветами и пальмами, вблизи которых она стояла, появилась странная фигурка: ребенок, одетый так роскошно, как дети самых богатых фо-рестьери, но заговоривший с ней на их родном итальянском наречии. У него были огромные черные глаза и прелестное смуглое личико, и он смотрел на нее так, как смотрят друг на друга крестьянские дети в Италии.

– Я голоден,- сказал он.- Я ничего не ел. Дай мне кусок твоего хлеба.

Девочка глядела на него вытаращив глаза.

Хлеба?
– воскликнула она.- Ты живешьт здесь?

– Я живу в Чериани, - сказал Я Пичино. Синьора взяла меня. Дай мне хлеба.

Она отломила ему большой кусок, продолжая смотреть на него с изумлением. У нее мелькнула мысль, что, может быть, он ей за это что-нибудь даст.

В переднике у нее лежала колбаса, сильно приправленная чесноком. Она и от колбасы отломила кусок и протянула ему.

Пичино схватил колбасу и жадно стал ее уничтожать. Никогда в жизни он не ел ничего вкуснее. Он пожирал пищу точно волчонок, кусая попеременно то хлеб, то колбасу. Малыш весь запачкался, руки и лицо покрылись жиром. Он крепко сжимал в руках колбасу и спешил как можно скорее съесть ее.

– Они тебя не кормят?
– спросила девочка.

– У них куски сырой говядины и какой-то клейстер, я не могу их есть, -сказал Пичино.

Так он говорил о бараньих котлетах, рисовом пудинге и овсяном супе.

Мистер Гордон, который находился среди гостей, случайно выглянул в окно. Он быстро надел пенсне и сказал, весело смеясь:

– Пичино свел дружбу с маленькой итальянкой. И они оба уничтожают хлеб с колбасой.

– Какой ужас!
– воскликнула леди Алина.

И она приказала Грегсу немедленно привести Пичино.

Греге возвратился через несколько минут, неся на руках сопротивляющегося Пичино. Его щеки и рот лоснились от жира, и он издавал такой сильный запах чеснока, что гости, издалека почувствовав его приближение, отступали перед ним и давали ему дорогу.335

Какой ужас!
– сказала леди Алина.
– От него пахнет чесноком. Поскорее унесите его, Греге. Отнесите его к Никольсон

и скажите ей, чтобы она его вымыла.

Таким образом случилось, что в третий раз за одни сутки Пичино был погружен в воду и снова покрыт мыльной пеной.

Но запах чеснока Никольсон не в состоянии была смыть. Даже когда Пичино весь засиял от чистоты и на него надели другое платье, он все-таки распространял вокруг себя этот ужасный запах. Никольсон награждала его разными нелестными прозвищами. Дома к мелким проступкам Пичино относились снисходительно, но он часто слышал, как бранили Марию, и прекрасно понимал, что Никольсон очень сердится на него. Она, действительно, злилась, что ей опять приходится возиться с этим грязным маленьким поросенком. Только что она приоделась, собираясь погулять в саду и приятно провести время. И вот ее снова заставили мыть и одевать этого неряху-мальчишку, от которого несло чесноком. Нет, это слишком! Она не могла этого вытерпеть. И когда Пичино сделал какое-то неловкое движение, она звонко ударила его во второй раз за этот день.

Он раскрыл рот и вскрикнул от ярости, но потом вдруг замолк. Если бы ему вместо шести было двадцать шесть лет, он бы, вероятно, поднял на нее нож.В нем кипела итальянская кровь,которая заставляет человека в ярости хвататься за нож.

Во всяком случае от его упорного взгяда Никольсон почему-то сделалось неловко.

Вести его назад в гостиную было немыслимо, а Никольсон не желала сидеть с ним и вдыхать запах чеснока. Она грубо посадила Пичино на кресло и ушла, оставив его одного. Сама же пошла в соседнюю комнату, откуда могла любоваться видом в сад. Правда, придется время от времени заходить к нему и смотреть, что он делает.

Пичино остался один. Все его существо кипело негодованием. В овальном зеркале, висевшем на стене напротив кресла, отражались прелестное личико, горящие глаза, плотно сжатые губы, девчоночье платье с широкой юбкой и кружевным воротником.

Пичино не знал, что он хорош собой, он только чувствовал себя смешным в своем наряде. Осел, пожалуй, и не узнал бы его. Ему было обидно: они насильно сажают его в воду, прислуга презирает его и отворачивается от него с отвращением, его бранят и бьют. Крупные слезы наполнили глаза. Неужели он навсегда останется здесь, где ему не с кем играть, где он не понимает, о чем говорят кругом? Неужели он никогда больше не увидит ни Марию, ни осла? Никогда,никогда? Он плакал от злости и негодования и от сознания своей беспомощности.

– Voglio andare a casa!
– рыдал он.-Voglio andare a casa! (Я хочу домой!)

Когда Никольсон заглянула к нему в комнату, он спал, опустив голову на мягкую ручку кресла.

– Слава тебе, Господи!
– сказала она.-Уж, конечно, будить его я не стану. Пусть спит, пока я не пообедаю. Если ее светлость желает его оставить у себя, она должна нанять настоящую няньку.

Глава IV