Два дня «Вериты» (Художник В. Чурсин)
Шрифт:
— Все хорошо, Гарри?
— Да, Анита, славная моя Анита! Как ты себя чувствуешь?
— Кружится голова… И хочется спать…
Слейн подозвал Рамона.
— Слушай, хоть ты-то знаешь, куда мы идем?
— К лесным индейцам племени тальгуа. Это совсем бедные люди. У них ничего нет, что можно отнять, поэтому на тальгуа власти не обращают внимания. Там можно укрыться.
— Бедность дает им свободу? Рамон, да это счастливые люди!
— Не думаю, сеньор Слейн. Но они не жалуются.
— Еще бы!
В последние сутки так много было тревог,
Анита спала, склонив голову на плечо Багрова. Руми шел у стремени, он вполголоса рассказывал, как было.
…Руми сидел, прислонившись спиной к скале, смотрел на знакомую до камушка тропу и думал о Пауле. Шумел внизу поток, белели брошенные домики и электростанция, где жила машина сеньора доктора, странная машина, заставляющая всех говорить правду. Руми никак не мог рассудить, кто виноват, что он выдал женщине — пусть очень красивой и хорошей, но все-таки женщине — тайну, которую не имел права доверить никому. Доктор с первой встречи — тогда Руми был в бреду, полуживой от голода и стужи — и всегда казался индейцу кем-то вроде доброго, справедливого и мудрого бога из древних индейских сказаний, воля которого иной раз непостижима для простого смертного, но всегда направлена к добру, а потому требует безусловного подчинения. Разве не видел Руми сколько угодно примеров тому.
…На сером фоне скал за спиной Руми, шагах в тридцати, проскользнул человек в пестром камуфляжном комбинезоне. Змеей извилась прочная тонкая веревка, натянулась, и второй комбинезон сполз в расселину…
…Теперь Руми нарушил приказ, он на сутки раньше включил рубильник машины, которую зовут «Верита». Он позволил остаться здесь женщине Пауле. И он — самое плохое — рассказал женщине Пауле про машину, которую зовут «Верита». Индейца мучила совесть. Смотрел на пустынную тропу и все пытался разгадать, кто виноват — он или машина?..
Когда за спиной скатился камень, Руми инстинктивно схватился за карабин. И уже не успел оглянуться… Ударили в голову, альпийский ботинок с шипами выбил из рук карабин. Широкоплечий мордастый солдат навалился всей тушей и сдавил горло жесткими пальцами, второй закрутил правую руку.
На склоне противоположной горы тучный потный майор оторвался от окуляров стереотрубы и довольно улыбнулся:
— Вот и все, Паркер. Дейв и Микки прекрасно справились, а отправь мы пятерых, кто-нибудь обязательно напутал бы. Теперь наши в столице могут преспокойно ухлопать этого каналью Богроуфа, если он заартачится. Его дьявольская машина в наших руках! Жаль, бедняга Флетчер не дожил. Но уж его папаша раскошелится, и мы недурно заработаем на этом деле, Паркер, вот увидите.
Он опять заглянул в окуляры. Но горы не увидел — вместо нее поднялся в воздух черный клуб дыма, и до них донесся мощный удар. Майор выронил из губ сигарету…
…От внезапности взрыва второй солдат выпустил руку Руми. И в следующий миг эта рука скользнула к поясу и выхватила из чехла нож. Солдат
Кто-то больно тер щеки и лоб. Руми открыл глаза. Паула отирала его окровавленное лицо подолом широкой цветастой юбки.
— Значит, ты взорвала ее? — спросил Руми.
Паула плакала и причитала.
…Когда десантники поднялись на скалы, они нашли двух убитых солдат и пустой шалаш из рифленого железа, где валялась коробка с батареями. Ругаясь, майор вынул бинокль, шарил окулярами по зазубренным вершинам гор, по обрывам и осыпям. Но никто из белых не знал древней тропы, по которой ушли Руми и Паула.
Шедший впереди проводник-индеец остановился и сказал вполголоса:
— Тише, сеньоры. Здесь совсем близко проходит большая дорога. Она ведет в Поленту, главный город провинции. По дороге часто ездят патрули, как бы не услышали.
— Подождите, — рука инспектора Фернандеса легла на колено Багрова.
— Надо спешить, инспектор. В чем дело?
— Выслушайте меня, сеньор Багров. Здесь, возможно, пути наши разойдутся. Думаю, что вы не будете возражать, если я отправлюсь в Поленту?
— Пойдете служить под знамена нового диктатора Либеля? — вмешался Слейн.
— Банды отравляют сознание народа. При чем тут диктатор? Даю слово офицера, что не сообщу о вас властям — вы не заслужили предательства.
Багров вопросительно посмотрел на Слейна и Рамона. После недолгого раздумья первым отозвался журналист:
— Я так думаю, Гарри, пусть он идет. Только не забывайте, инспектор, что ваша сфера деятельности — преступники, а мы не из их числа.
— Прощайте, инспектор, желаю вам успеха в вашем деле. Мы больше не увидимся, наверное.
— Еще минуту, сеньор Багров. Послушайте, куда вам идти? Вас никто нигде не ждет, впереди ничего, кроме опасностей!
Рамон хотел возразить, но сдержался.
— Что вы предлагаете, инспектор?
— Идти со мной в Поленту.
— Вы не сделаете этого, сеньор! — крикнул Рамон. — Наши снова ушли в подполье, и мы еще…
— Тише, Рамон, дорога рядом, — остановил мулата Багров. — Инспектор, кто же ждет нас а Поленте?
— Если посчастливится добраться благополучно — Полента большой город, в нем можно затеряться четырем неизвестным беженцам.
— А если наткнемся на патруль?
— Но вы сами согласились, что акция с «Веритой» — ошибка. Так признайте это публично! Сегодняшний правитель Либель, по-видимому, не так уж глуп, чтобы ученому с вашим талантом не нашлось…
— Довольно, инспектор, благодарю вас. События показали, что я не много стою. Но сдаваться на милость победителя — нет! Да, с «Веритой» я ошибся. Но и существовать тихонько, отворачиваясь от грязи и несправедливости, я не сумею. Вы сказали, нет надежд? Есть надежда, инспектор! Не на машину — на людей. Прощайте.