Два евро на сдачу
Шрифт:
Он взял с крыши машины картонный поднос с двумя стаканчиками и два свертка с сэндвичами.
– Это твой кофе. – Даниэль показал на тот стаканчик, который был ближе к Клариссе. Она сняла крышку и вдохнула аромат.
– Это что, латте с корицей и ванилью? – Она удивленно посмотрела на Даниэля.
– Ну да, – пожал плечами Даниэль. – Я надеюсь, твои вкусы не изменились со вчерашнего вечера? Осторожно, он горячий.
Кларисса довольно зажмурилась так, что на переносице кожа сложилась мелкими складочками.
– А это сэндвич. С курицей. Я попросил тройной сыр и побольше помидоров, потому что они сначала положили буквально два ломтика… Что? Что ты так смотришь? – спросил Даниэль, увидев, что Кларисса уставилась на него не моргая.
– Нет-нет. – Она будто стряхнула с себя оцепенение. – Все в порядке. Спасибо. Такой замечательный сэндвич даже я сама себе не смогла бы купить.
– Давай отъедем, пока нас не оштрафовали.
– Да не бойся ты!
– Кларисса, я не буду оплачивать штраф, которого мы могли бы избежать, не будь ты такой беспечной.
– Ой! – недовольно
– Так, конечно, гораздо лучше, – скептически заметил он.
– Я хочу есть, – отрезала Кларисса.
– Я мог бы вести машину иногда, подменять тебя. Например, обратно в Лилль могу быть за рулем, а ты отдохнешь.
– Заманчиво, конечно, но нет, – сказала Кларисса с набитым ртом.
Добравшись до середины сэндвича, Даниэль снова подал голос:
– Я жду историю про два евро, между прочим.
– Я могла бы рассказать историю за тот божественный киш, который, увы, мы теперь не купим. За сэндвич я не готова продавать свои рассказы.
– Но сэндвич с тройным сыром! Можно хотя бы в общих чертах?
Я сидела, закрывшись у себя в комнате. Я пыталась сконцентрироваться на дурацких примерах по математике. В свои десять лет я в ней ничего не понимала и на уроке часто играла с цифрами в уме, запоминая большие числа. Как легко запомнить число три тысячи четыреста восемьдесят три? Три плюс четыре плюс восемь плюс три. Восемнадцать. Один плюс восемь. Девять. Девятый месяц сентябрь, а в сентябре день рождения мамы. А потом раскрути всю цепочку обратно… Это казалось гораздо проще, чем запомнить цифру. Которую, в общем-то, не нужно было запоминать, но меня странным образом отвлекал и успокаивал весь этот счет в голове. Строчки с цифрами плыли у меня перед глазами, пока мама с папой за стенкой говорили все громче и громче. Они еще сдерживались. Они всегда пытались. Не ради меня, нет. Чтобы соседи не услышали. Боюсь, их слышали даже соседи на противоположной стороне улицы. Даже если наши окна были закрыты. Я слышала, как папа уже начинает ругаться неприличными словами, за которые я, если бы произнесла такое, могла получить по губам. Мама заглянула ко мне в комнату и сказала мне идти в магазин за молоком. Она говорила напряженно, казалось, она кое-как сдерживается, чтобы и на меня не повысить голос. Поэтому я без единого возражения надела куртку, схватила шарф и деньги, которые она мне протягивала, и вышла из квартиры, хотя я точно знала, что в холодильнике стоит целый пакет молока. Я была рада сбежать оттуда. Я долго бродила по кварталу, пропуская один магазин за другим, будто там не было никакого молока, – так я придумала, на случай, если дома меня спросят, почему я так долго. Я не взяла свои наручные часы, поэтому не знала, сколько времени. В какой-то момент пришлось все-таки купить молоко, потому что вскоре магазины могли начать закрываться. На сдачу мне дали несколько монет, одна из них мне показалась необычной – на монетке в два евро было небольшое сквозное отверстие, как будто кто-то специально проделал его каким-то тонким сверлом. Я пошла домой, но, как только оказалась в подъезде, тут же услышала знакомые голоса, доносящиеся из-за закрытой двери со второго этажа. Тогда я села на лестничном пролете между вторым и третьим этажами и стала ждать. Там я ощущала себя в гораздо большей безопасности: даже если бы родители вышли из квартиры, они не смогли бы меня сразу заметить, и я бы успела подняться еще выше, но при этом мне было слышно, что творится у нас дома. Казалось, я просидела там под звуки криков целую вечность, вертя в руках свою новую необычную монетку, пока не услышала шаги на лестнице. Я хотела спрятаться, но подумала, что это могут быть соседи с верхних этажей, а если я сейчас побегу вверх по лестнице, то только еще больше привлеку к себе внимание. Но это была наша соседка напротив, мадам Лефрен. Сначала она удивилась, увидев меня сидящей на ступеньках, я поздоровалась, и тогда она посмотрела на дверь в нашу квартиру, из-за которой доносились крики. Она тоже поздоровалась со мной в ответ и зашла к себе. А через пару минут выглянула и пригласила зайти. Я отказалась сначала, потому что мне было неловко, да и о чем мне было с ней разговаривать? Что я могла делать у нее в квартире? Но она настояла, и я все-таки согласилась. Ее квартира была поменьше нашей, но как только я зашла, мне стало как-то особенно хорошо. Не могу теперь сказать из-за чего. Запахи, освещение, обстановка – все вместе показалось мне таким уютным, что я расслабилась и не хотела больше выходить оттуда. Я почувствовала себя в безопасности. Мадам Лефрен была старше моих родителей. Наверное, она могла бы быть моей бабушкой, судя по ее возрасту, но это место моя бабуля заняла раз и навсегда. Мадам Лефрен стала задавать мне вопросы на разные темы, пока наливала мне чай и доставала свежие круассаны и шоколатины из сумки, – про школу, про друзей, про учителей. Я отвечала односложно и неохотно, потому что на все эти темы мне хотелось говорить не больше, чем о моих родителях, и о том, почему я сейчас сижу у нее, а не доделываю математику дома. Потом она спросила, что мне интересно. Это было так странно. Казалось, никто и никогда не спрашивал меня о моих интересах. В школе и дома до этого никому не было дела, потому что «надо заниматься тем, что от тебя требуется, а не тем, что ты сама хочешь». До этого момента об интересах мне удалось поговорить только
– В общих чертах… – задумчиво пробормотала Кларисса. – Ну ладно. Эта монетка для меня – напоминание об отношениях между матерью и отцом. О том, что нужно во что бы то ни стало избежать повторения таких отношений. Она со мной уже больше десяти лет.
– И что? Работает?
– Да, как видишь.
– То есть, чтобы избежать повторения их отношений, ты решила вообще прекратить любые отношения с людьми?
– Это не принципиальная позиция, просто я еще пока не встретила такого человека, с которым у меня могли бы сложиться другие отношения.
– А как ты это определяешь?
– Сразу чувствую, какие могут быть проблемы.
– Выходит, это просто твои домыслы?
– Не домыслы, а интуиция.
Даниэль, казалось, хотел еще что-то сказать, но замолчал и продолжил жевать сэндвич. Кларисса несколько раз покосилась на него и, так и не доев, положила свой сэндвич обратно в бумагу и завела мотор.
Все не так, как кажется
Из динамика донесся бодрый голос консьержа:
– Добрый день! Месье Люмо вас ожидает?
Кларисса победно посмотрела на Даниэля и бодро ответила:
– Да, месье.
– Пожалуйста, подождите секундочку, мадам.
– Черт. – Кларисса всплеснула руками.
Через несколько мгновений консьерж вновь вышел на связь.
– Прошу прощения, но месье Люмо сегодня не ожидает гостей. Хорошего вам дня!
Кларисса только успела открыть рот, как он уже отключился.
– Вот нахал этот консьерж!
– Ему платят за то, чтобы он не пускал к жильцам тех, кто собирается обрушить на их головы необоснованные претензии многолетней давности.
– Это мы еще посмотрим, – шепотом процедила Кларисса.
Она сбежала вниз по лестнице, выскочила прямо на проезжую часть и, глядя на окна верхних этажей здания, истошно завопила:
– Патрик Люмо! Выходи, негодяй, пообщайся со своей дочерью, которую ты бросил! Патри-и-ик! Безответственный подлец!
Даниэль оглядывался по сторонам, округлив глаза, будто ждал, что настоящая Кларисса сейчас вынырнет из-за угла и успокоит эту сумасшедшую. Кларисса с криками прыгала по улице, блокировав все движение. Машины сигналили, водители высовывались и безуспешно пытались перекричать Клариссу. Кто-то из прохожих шарахался, пытаясь как можно скорее обойти обезумевшую девушку. Другие останавливались и глазели, пара человек навели на Клариссу камеры своих смартфонов.
– Негодяй! Трус! Мерзавец! – продолжала гнуть свою линию Кларисса. Ее волосы растрепались, шарф из последних сил держался, зацепившись за расстегнутую молнию куртки. Даниэль вжался в перила, прикрыл лицо рукой и судорожно искал что-то в телефоне. Из окон стали высовываться люди.
– Ну все! Прекращай спектакль! – прогремел низкий голос откуда-то сверху. Патрик Люмо, высунувшийся из окна на четвертом этаже, жестом дал понять, что можно подняться к нему, и тут же захлопнул окно.
Кларисса гордо откинула волосы назад, поправила шарф как ни в чем не бывало и победоносно направилась к входной двери мимо Даниэля, который все еще пытался сделать вид, что не знает эту ненормальную. Но, когда дверь стала медленно закрываться, он все же подскочил и нырнул в здание вслед за Клариссой.
– Это правда? – Взгляд Даниэля блуждал по свежевыкрашенным стенам подъезда, пока они поднимались по лестнице на четвертый этаж.
– Чистая! – отчеканила Кларисса.
– Ты внебрачная дочь Патрика Люмо? – Голос Даниэля сорвался на фальцет.
– Что? – Кларисса смерила его взглядом. – Нет, правда, что он негодяй. А это я выдумала, чтобы вынудить его впустить меня. Как я и предполагала, он не любит скандалов.
– Какая ты проницательная! К твоему сведению, скандалов никто не любит. И я тоже.