Два харалужных клинка
Шрифт:
Загон уже закончился, когда недалеко от ловушек Смага вдруг заметил на соседней тропинке старшего брата. Тому, видать, сильно приспичило. Спустив порты, Вышата присел на вытоптанной прогалине и начал справлял нужду.
Желая подшутить, мой дружок тихо прихрюкнул. Страдалец приподнялся, повертел головой, но ничего не заметив, опять опустился на корточки. Это лишь раззадорило проказника.
Осторожно, ползком протиснувшись сквозь стебли камыша, он кончиком древка копья почесал седалище брата, издавая при этом хрюкающие звуки. Испуганно вскочив, бедняга кинулся бежать по тропинке, продолжая своё дело на ходу. Только теперь Смага понял, что глупо ошибся,
Рассказывая нам эту историю, Голик и сам не удержался от смешка, представив перед собой забавную картину:
– Медвежья болезнь напала на отца. Понимает, что тревога ложная, бежит и остановиться не может.
– Охота, хоть, удачная была?
– посмеиваясь в бороду, спросил Добрыня.
– Секача и двух подсвинков завалили, только братца это всё равно не спасло. Отец сильно осерчал за проказу и прилюдно пообещал поймать наглеца, хорошенько выпороть и силком женить на Пороше.
– Где же он теперь?
– поинтересовался я.
– В лесу прячется, ни дома, ни на заимке ему показываться нельзя. Услышав про поход в Хазарию, приободрился, и просит тебя, Путивой, замолвить словечко перед воеводой и гостями, что бы взяли с собой.
– Хорошо, я поговорю с ними, как раз собираюсь идти к Сувору, - мне было жалко своего друга, да и в дальней поездке хотелось бы видеть рядом близкого человека.
Обнадёженный Голик решил дожидаться вестей у себя дома.
У воеводы меня снова проводили в знакомую горницу, где хозяин и его гости обсуждали план предстоящего похода. Первым делом Нагиба хотел встретиться с ханом Алмушем в его ставке на Тясмине и заручиться от него рекомендательным письмом к хазарскому наместнику в Таврике. Дальше на поиски отправится небольшой отряд во главе с Истиславом и старшим дружинником Кудеяром, кроме них в состав отряда войду я и ещё четыре воина. Сам Нагиба ехать не может, ждут неотложные дела в Лтаве.
Самое время было рассказать о Смаге, чем я и воспользовался, немного повеселив собравшихся забавной историей. Такой шустрый и пронырливый человек, тем более лучший стрелок городка, вполне мог пригодиться в сложном деле, и, подумав, воевода с гостем приняли моё предложение.
– Пусть приходит ко мне на двор, в обиду не дам, - рассмеялся Сувор.
Истинную цель похода боярин Нагиба решил немного замаскировать, вряд ли тамошние правители, привыкшие к обману и коварству, поверят в поиски давно пропавшей девочки.
– Вы, братцы, в разговорах как бы недомолвками намекайте - мол, знатный боярин, овдовев, начал немного чудить, и послал племянника присмотреть для себя невесту из хорошего греческого, а, возможно, и какого другого рода. Якобы, говорить о сватовстве он пока не хочет, просто идут смотрины подходящих невест. А поиски племянницы - лишь удобный повод для поездки.
Я даже удивился в душе, настолько ловко всё обдумал боярин.
Дорога до летней стоянки хана Алмуша должна была составить несколько дней, припасы для похода и подарки для влиятельных людей пока везли на возке, дополнительных верховых и заводных лошадей Нагиба рассчитывал купить у угров.
На этом обсуждения закончились, и, отказавшись от обеда у воеводы, я отправился домой.
Думы о предстоящей поездке настолько увлекли меня, что я не сразу остановился, услышав своё имя.
– Путивой!
– снова донеслось от ближайшей калитки.
Это оказалась Данута. В светлом летнике1 с вышивкой,
– Я слышала, что ты уезжаешь в опасный поход?
– спросила она, не поднимая глаз.
– Почему сразу опасный?
– удивился я.
– Просто деловая поездка с боярином в Таврику.
– Это тебе, - разжав руку, девчонка протянула мне окрашенную в зелёный цвет тесьму берегини с вышитыми поверх обережными рунами.
– Я не могу принять...
– пытался я возразить, но девичий пальчик прижался к губам, не давая продолжать.
– Это ни к чему не обязывает, просто возвратись живым. Пусть она будет на тебе в трудные и опасные моменты. Я очень прошу.
Отвернувшись, Данута тут же юркнула к себе во двор, прикрыв калитку.
"И чего девчонка себе навоображала?" - думал я оставшуюся дорогу, хотя такое внимание приятно щекотало мужское самолюбие.
Передав Голику радостную весть для брата, остаток дня я посвятил подгонке снаряжения. Добрыня сидел во дворе на лавочке и с улыбкой наблюдал за моими мучениями.
Когда я закрепил на спине поверх кольчуги перевязь с мечами, на груди - ножны с метательными ножами, на пояс с левой стороны повесил небольшой топорик и кинжал, с правой - две сулицы, одел на голову шлем и взял в руки щит, то сам себе показался скоморохом, вырядившимся для шутовского боя. Такой наряд подходил воину перед началом смертельной схватки, но не во время похода по мирным местам.
Мне пришлось отложить в сторону щит и отстегнуть сулицы, но спокойствия это не прибавило, всё равно наряд казался каким-то потешным. Возможно, верхом на коне я смотрелся бы солиднее, но до стойбища угров было пока далеко. Подумав, я снял с себя метательные ножи, а затем и перевязь с клинками.
– Одень сверху на кольчугу длинную лёгкую сорочку, - посоветовал вдруг Добрыня.
Послушавшись совета, я сразу почувствовал себя увереннее, да и потом, подумав, из всего оружия решил оставить на виду лишь один из мечей и кинжал, разместив их на поясе. Даже шлем, поколебавшись, всё же убрал в мешок, а волосы просто закрепил подаренной тесьмой. Делать нечего, придётся тащить снаряжение, одежду, оружие и припасы в мешке за спиной.
К концу сборов старый кузнец принёс и вручил мне увесистый кошель с монетами.
– В долгом путешествии может случиться всякое, я уж не говорю про покупку лошадей и еды, но ведь и сами поиски могут затянуться. Поэтому деньги - вещь необходимая.
Понимая его правоту, я со вздохом уложил кошель на дно мешка, завершив укладку.
Последний мой вечер выдался удивительно тихим и приятным. Нахлеставшись вениками до одури, ведь неизвестно, когда ещё доведётся попариться всласть, я сидел на крылечке бани, слушая звуки успокаивающегося селения. Коровы и козы уже вернулись с пастбища и, подоенные, молчаливо жевали свою жвачку в стайках, перестав докучать призывным мычанием и блеяньем. Вдалеке квакали лягушки, из подросшей травы вдоль забора доносился стрёкот кузнечиков, иногда перекрываемый громким писком надоедливого комара. Лишь лениво взбрехивающие в разных концах городка собаки время от времени нарушали вечерний покой. Возле дома старосты девки и молодухи устроили посиделки, и оттуда доносились слабые отголоски смеха. Они пока ещё только распевались, то одна, то другая женщина начинала песню, но не получив поддержки от подруг, вскоре замолкала.