Два конца
Шрифт:
– А вот ты деньги все опять прокутил, – на что жить будем? Обеда даже не на что сварить, сегодня еле-еле кусочек мяса выклянчила в мясной. Ведь не о себе я стараюсь, мне что!
– Ничего, Шурочка, деньги пустяки! Сегодня нет, завтра будут. Наживем!.. Эка, стоит о деньгах печалиться!
После обеда пришел в гости слесарь электрического завода Иван Карлович Лестман; это был эстонец громадного роста и широкоплечий, с скуластым лицом и белесою бородкою, очень застенчивый и молчаливый. Он благоговел перед Андреем Ивановичем.
Стали
– Шурочка, ты бы пошла позвала к нам Елизавету Алексеевну. Что ей там одной сидеть? Пускай чайку попьет с нами.
Странное было его отношение к Елизавете Алексеевне: Андрей Иванович видел ясно, что Александра Михайловна бунтует против него под ее влиянием, и часто испытывал к Елизавете Алексеевне неистовую злобу. Тем не менее его так и тянуло к ее обществу, и он бывал очень доволен, когда она заходила к ним.
У Елизаветы Алексеевны была мигрень. Осунувшаяся, с злым и страдающим лицом, она лежала на кровати, сжав руками виски. Лицо ее стало еще бледнее, лоб был холодный и сухой. Александра Михайловна тихонько закрыла дверь; она с первого взгляда научилась узнавать об этих страшных болях, доводивших Елизавету Алексеевну почти до помешательства.
– Опять голова болит! – объявила Александра Михайловна. – Раза по три в неделю у нее голова болит, что же это такое!
– Эх, бедняга! – с соболезнованием сказал Андрей Иванович.
Лестман покачал головою.
– Все от ученья. Такой больной не есть хорошо много учиться, раньше нужно доставать здоровья.
– "Здоровье доставать"… Как вы будете здоровье доставать? – возразил Андрей Иванович. – Тогда нужно отказаться от знания, от развития; только на фабрике двенадцать часов поработать, – и то уж здоровья не достанешь… Нет, я о таких девушках очень высоко понимаю. В чем душа держится, кажется, щелчком убьешь, – а какая сила различных стремлений, какой дух!
– Ну, а что ж хорошего вот этак все больной валяться? – сказала Катерина Андреевна. – И к чему учиться-то? Не понимаю! Ничего ей за это дороже не станут платить.
Андрей Иванович поучающе возразил:
– Дело не в деньгах, а в равноправенстве. Женщина должна быть равна мужчине, свободна. Она такой же человек, как и мужчина. А для этого она должна быть умна, иначе мужчина никогда не захочет смотреть на нее, как на товарища. Вот у нас девушки работают в мастерской, – разве я могу признать в них товарищей, раз что у них нет ни гордости, ни ума, ни стыда? Как они могут постоять за свои права? А Елизавету Алексеевну я всегда буду уважать, все равно, что моего товарища.
В кухне раздался звонок. В комнату вошел Ляхов с котелком на затылке и с тросточкой. Он
– У вас Катька? – спросил он, не здороваясь. – Ты здесь? Иди домой, где ты пропадаешь?! – крикнул он на нее.
Катерина Андреевна стояла, нервно сжимая рукою край стола, и в упор смотрела на Ляхова.
– Пошла я с тобой, как же! – ответила она, задыхаясь. – Ах ты, негодяй, негодяй! Еще домой зовет после подобной мерзости!
– Я тебе приказываю, понимаешь ты это?!
– Я тебе, слава богу, не жена! Ты мне не можешь приказывать! Кто ты такой? Я тебя не знаю!.. Ах ты, негодяй грязный!
– Пойдешь ты или нет? – Ляхов грубо схватил ее за руку около плеча.
– Отстань!
Андрей Иванович угрожающе крикнул:
– Что это, Васька, за безобразие? Оставь ее!
Ляхов опустил руку и с усмешкой оглядел Андрея Ивановича.
– Аль тебе ее захотелось?
– Дело не об этом, а о том, что не смей скандала делать.
– Она, брат, ко всякому пойдет, к кому угодно!.. Что уж очень хочется тебе? Ну, ладно, бери, черт с нею! Эка добра какого… На!..
Он засмеялся и с силою толкнул Катерину Андреевну на Андрея Ивановича.
– Да что же это такое! Андрей Иванович, пошлите за дворниками! – воскликнула Катерина Андреевна.
Андрей Иванович стиснул зубы и вскочил с места.
– Ты тут перестанешь скандалить или нет?
– Так не хочешь домой идти? – обратился Ляхов к Катерине Андреевне.
– Не хочу! И никогда не приду!
Ляхов усмехнулся.
– Ну, ладно! Погоди же ты, я тебя еще не так осрамлю… Чтоб ноги твоей у меня больше не было! – крикнул он и свирепо выкатил глаза. – Что за юбки такие у меня в квартире понавешены? Чтоб этой вонючей гадости у меня в квартире не было… Я этого не позволю! – И, ни с кем не простившись, он вышел из комнаты.
Андрей Иванович с отвращением смотрел ему вслед.
– Свинья пьяная!.. Вы не подчиняйтесь ему, что за безобразие! Слава богу, вы с ним не связаны.
– Ему? подчиниться? Н-никогда!!. Сам придет ко мне, в ногах будет валяться, – да посмотрим, захочу ли я его простить!
Лестман с сожалением глядел на Катерину Андреевну.
– Лучше ваши вещи берите от него прочь, а то он всем им делает капут.
Катерина Андреевна всплеснула руками.
– И вправду! Как же я их добуду? Александра Михайловна, дорогая моя, съездите, возьмите у него мои вещи!
– Я боюсь: он меня еще побьет, – нерешительно сказала Александра Михайловна.
Андрей Иванович вспыхнул.
– Тебя побьет? Будь покойна! Пусть только пальцем посмеет тронуть!
Решили, что Александра Михайловна поедет за вещами вместе с Лестманом. Через полчаса они привезли их, – но, боже мой, в каком виде! Платье и белье были изрезаны на мелкие кусочки, от посуды остались одни черепки, у самовара был свернут кран и вдавлен бок.
Катерина Андреевна вспыхнула, закусила губы и разрыдалась.