Два короля
Шрифт:
Если Линта согласилась взять цветок — это уже значило очень многое.
***
Он вернулся домой в первом часу ночи. По улице чуть ли ни летел, а по крыльцу поднимался уже с неохотой, и с ещё большей неохотой переступал порог.
Герек надеялся, что отец с братом уже спят, и потому удастся потихоньку проскочить к себе, ни с кем не заговаривая, однако стоило ему закрыть дверь, как в холле зажглись световые кристаллы на стенах. Такие ослепительно-яркие, что Герек невольно вскинул руку, заслоняя глаза.
Одной из причин нелюбви Герека к родительскому
А внезапно зажёгшиеся кристаллы — наверняка папочкина затея. Сейчас выйдет откуда-нибудь и начнёт отчитывать младшего сына, как будто тому пятнадцать лет.
И правда, вот он.
— Где тебя носит? — холодно спросил отец.
Ловор-старший был высоким, подтянутым, несмотря на возраст, мужчиной. Волосы — соль с перцем, на малоподвижном лице — чёрные точки глаз, глядя на которые чувствуешь себя немного не в своей тарелке, как если бы смотрел на дырки от пуль, хотя внешне глаза при этом выглядят совершенно обыкновенными. Гереку всегда хотелось съёжиться под этим взглядом — и это было ещё одной причиной, почему он не любил возвращаться домой.
— Какая разница, где меня носит? — отозвался Герек. Он не съёжился, конечно, даже глаз не опустил. Наоборот, его подбородок чуть поднялся вверх. Как-то сам по себе.
— Ты представляешь, сколько у нас работы?
— Свою работу я уже сделал.
— Тебе не кажется, что сейчас не время для того, чтобы нос воротить? Если уж всё равно шляешься по кабакам, так шлялся бы с пользой.
Герек слегка сузил глаза. Про Линту отец не знал, и рассказывать ему о ней парню совершенно не хотелось. Раньше, когда ему перепадала доля от семейного бизнеса, Герек действительно добывал информацию в различных заведениях Аасты. Но теперь он зарабатывал деньги сам, в лаборатории института, и их жалкие медяки (которые ещё приходилось просить!) ему были не нужны. Хватит, наунижался.
— Я отправляюсь спать, — буркнул он.
— Герек, мне нужна твоя помощь, — повысил голос Сагро Ловор.
— Да ну?
— Мне нужно, чтобы завтра ты обошёл несколько мест. В том числе, «Колокол». Попробуй узнать…
— Извини, я завтра занят.
— Ты что, вообще ничего не понимаешь?
— Я понимаю, что нет абсолютно никакого смысла ходить по барам в поисках преступников. Они не идиоты.
— Нужно всегда учитывать все возможности, даже самые невероятные. Надо всё проверить. На всякий случай.
Герек скривился:
— Было бы странно, если бы ты дал мне какое-нибудь другое задание, не включающее формулировку «на всякий случай».
— А на что ещё ты годишься? — прошипел Ловор. — На что ещё ты способен, кроме возни со своими кустиками?!
Герек
— А ну, вернись! — прогремел отец.
— Я тебе шавка, что ли, чтобы бегать по каждому твоему приказанию?!
Герек резко развернулся. Повинуясь непроизвольному взмаху его руки, поток невидимый силы ударился в нижнюю ступеньку, и во все стороны брызнула каменная крошка.
У Сагро Ловора была превосходная реакция, и ни один камешек до него не долетел, наткнувшись на невидимую стену.
Герек ошарашенно таращился на то, что сотворил с лестницей.
— Да уж, — невозмутимо сказал отец. — Маррес избавился от неконтролируемых выбросов силы, когда ему было восемь лет.
Если Герек и хотел извиниться, то после этих слов передумал.
— Я уберу, — хмуро сказал он, уже спускаясь вниз.
Но на полпути его остановил голос отца:
— И ступеньку починишь?
Герек промолчал. Если бы ступенька была деревянная, то починить её была бы не проблема. А тут — только к каменотёсам обращаться.
Или к магам.
— Пошёл вон отсюда.
Герек молча развернулся и снова отправился на второй этаж.
А что ещё ему оставалось?
6
Она никак не могла заставить себя носить брюки. К чёрным сапогам без каблуков, которые ещё как-то сочетались с её новым платьем — синим, доходящим до щиколоток и кое-как соответствующим определению «неприметное» — бывшая танцовщица придворного театра ещё более-менее притерпелась. К невзрачной утеплённой курточке (абсолютно не в тон!) тоже, хоть и с трудом. Но на большие жертвы революции Элья пока была неспособна.
Удивительно, но она очень быстро включилась в игру. Быстро убедила себя, что Эрест — узурпатор, незаконно завладевший чужой территорией и жестоко упразднивший использование магии. В кругу заражённых какой-нибудь идеей людей сложно не проникнуться их воззрениями, особенно таким ветреным и увлекающимся личностям, какой была Элья. О своей прошлой жизни и об оставленных во дворце друзьях она горевала недолго — так ускользает из сознания какая-нибудь мысль, сменяясь новыми, свежими, более интересными. С такой же лёгкостью она приобщилась и к тяготам пути — плохо, впрочем, понимая, куда и зачем они все идут, и лишь смутно догадываясь, что рано или поздно они окажутся там, где нужно будет совершить обряд с зеркалом, которое Грапар пока носил в своём заплечном мешке.
Иногда зеркало звало его. Элья вздрагивала всякий раз, когда это случалось: пленница зазеркального мира давала о себе знать с помощью вроде бы негромких, но каких-то очень проникновенных переливчато-стеклянных звуков. Заслышав этот зов, Грапар всегда поднимался и спешно уходил, чтобы уединиться с зеркалом за закрытой дверью или, если зов заставал его в дороге — где-нибудь за деревьями. Элью каждый раз так и подмывало последовать за ним: снедали любопытство, зависть к недоступному для неё таинству и лёгкая ревность — ровно столько, сколько можно испытывать к безнадёжно занятым мужчинам. Но она никуда не ходила, конечно — терпеливо ждала вместе с остальными.