Два лика одиночества.

Вегашин Влад

– Даже так? – по худощавому лицу самозваного лорда скользнула усмешка. – Граф, я прекрасно осведомлен о клятве, которую вы принесли на могиле жены и дочери, и я понимаю, что на самом деле вы желаете только одного – мести. За семью, за всех ваших людей, за отца, за то, что я сейчас сижу в его кресле и ваш по праву замок принадлежит мне, как и все ваши земли, за исключением того крохотного клочка, что вы гордо зовете городом. Почему я должен вам верить?

– Потому что я – не вы, – зло бросил Эстис, поднимая голову. – И мне дороги жизни моих людей. Я не хочу, чтобы они умирали из-за моего желания мстить. Сперва

я должен позаботиться о том, чтобы им ничего не угрожало, а потом уже – о мести.

– Достойно, – похвалил Птица. – Так зачем именно вы пришли?

– От лица нашего… нашей деревни принести извинения и просить о милости. Мы сдаемся и просим лишь сохранить нам жизнь, и не трогать наших женщин.

– Вот с последним могут быть проблемы, – лорд поморщился. – Мои воины – люди несдержанные, а здешние девушки красивы на свою беду.

– Понимая и осознавая это, я пришел не с пустыми руками, – Змей поднялся, сделав Арне знак подойти. – Лорд Птица, в знак нашей невраждебности и добрых намерений, я подкрепляю просьбу не трогать женщин подарком. – Он рывком сорвал с Танаа плащ.

Орогрим с шумом втянул воздух. Даже Эстис, знавший, что скрывается под грубоватой серой тканью, и тот не смог удержать восхищенного выдоха.

Птица чуть подался вперед, в его глазах засверкало вожделение. Казалось, его можно было убить прямо сейчас – настолько он был заворожен «подарком».

Стройное, гибкое тело скрывали несколько полос шелка, некогда бывшего любимым плащом графа, поверх которых было наброшено несколько слоев прозрачной ткани, укутывавших точеную фигуру полупрозрачным облаком. Живот и бедра обвивали тонкие цепочки – Эстис собрал весь запас украшений, какие только были у него и какие остались от его жены. Горло охватывал тонкий золотой ошейник, сделанный из ожерелья, от него тянулась цепочка. В рассыпавшихся по плечам волосах поблескивали нити мелкого жемчуга, а умело наложенный макияж превратил просто милую девушку в роскошнейшую красавицу, за которую бешеные деньги отдал бы любой париасец, хоть сколько-нибудь интересующийся женщинами. Да и немало кто из тех богатых имперцев, что игнорировали закон о запрете рабства.

Эстис взял кончик цепочки, подвел Танаа к Птице и с поклоном передал конец цепочки ему.

– Я прошу лишь не трогать тех немногих женщин, что остались у нас, – вкрадчиво проговорил он.

Лорд кивнул, не отводя взгляда от просвечивающих сквозь тончайший шелк сосков. Он был искренне восхищен редчайшей красотой подарка – золотые волосы, необычайные сапфировые глаза, кожа, на вид напоминающая бархат… Он хотел ее, хотел прямо здесь и сейчас. Но тут же понял, что сейчас – все же не стоит, такой цветок лучше сорвать в спальне, ночью, когда все уйдут, и ничто не помешает ему насладиться стонами и криками, слетающими с этих коралловых губ.

– Поздравляю, граф, вам удалось убедить меня выполнить вашу просьбу, – хрипло проговорил он, проводя рукой поверх ткани по соблазнительному изгибу бедра девушки.

Арна задрожала, в глазах блеснули слезы. Птица вопросительно поднял бровь.

– Она совершенно невинна, лорд, – с поклоном пояснил Эстис. – Этого тела никогда не касались мужские руки, и вы станете для нее первым, кому она отдаст свое тело.

– Великолепный подарок! – с восхищением пробормотал Птица. – А что она умеет?

– Лишь то, чего можете

захотеть вы. Эта рабыня не предназначена для каких-либо работ, ее дело – доставлять эстетическое и плотское наслаждение. Она прекрасно поет, великолепно танцует, обучена шахматам и знает множество сказок и легенд.

– Танцует? Что ж, думаю, вы и сами не откажетесь на это взглянуть. Шениль, позови музыкантов!

Через минуту в зал в сопровождении дворецкого вошли скрипач, виолончелист, и молодая некрасивая девушка, на плече которой висел чехол с сэйрой. Музыканты быстро расселись у стены, чуть подстроили инструменты, и сэйристка вежливо поинтересовалась, что желает услышать лорд.

Лорд пожелал что-нибудь, подо что можно танцевать сольный танец. Девушка кивнула, перекинулась парой слов с остальными музыкантами, и в зале зазвенели серебряные струны сэйры.

Арна отступила на шаг, быстрым движением обмотала цепочку от ошейника вокруг горла – чтобы не мешала. И начала двигаться, вслушиваясь в музыку телом – как учили ее в Дан-ри, где немало внимания уделялось танцам, как способу добиться великолепного контроля движений.

Звенела сэйра, плакала виолончель, летела по залу мелодия скрипки – Танаа полностью отдалась упоению танца. Взлетали и опускались прозрачные ткани, на мгновения обнажая тело почти полностью, ритмично позвякивали цепочки, золотой волной стелились волосы…

– Стойте, – Птица поднял руку, музыка мгновенно стихла. Арна остановилась, повернулась к лорду, делая вид, что смотрит на него. – Я хочу, чтобы ты, танцуя, снимала с себя одежду.

Орогрим, зарычав, шагнул вперед – и тут же в его сознании прозвучал резкий оклик сестры: не надо! Если ты сейчас все испортишь, то мы пропали.

– Как пожелает мой господин. – Девушка покорно склонилась.

Вновь заиграла музыка – на сей раз, медленнее. Танаа закружилась в танце.

Взмах руки – на пол облаком опускается первый слой покрывала. Шаг, пируэт – Арна на миг замирает возле Эстиса, подхватывая свой посох, оставленный графу. Пируэт, изгибы тела мелькают в неверном мерцании свечей – Птица приказал погасить факелы. Полированное древко упирается в пол, и девушка кружится уже вокруг него, к креслу лорда летит еще один кусок прозрачной ткани… Босыми ногами Танаа нащупывает выщерблину в полу, с силой вгоняет посох в нее – и стелется почти по воздуху уже вокруг импровизированного шеста. Музыканты наращивают темп, последние слои покрывала соскальзывают с тела…

– Дальше… – требовательно шепчет Птица, впившись побелевшими пальцами в подлокотники кресла.

Арна чуть бледнеет, но она полна решимости идти до конца – и через минуту тонкая полоска шелка падает на колени лорда, уже неспособного отвести взгляда от темных ареол вокруг торчащих сосков, от небольшой, упругой груди…

– Дальше…

Шаг за шагом, крадучись по-кошачьи, изгибаясь и демонстрируя каждую линию тренированного тела, Танаа приближается к Птице. Опускается перед ним на колени, прижимается животом к ногам, трется щекой о его ладонь, игриво не позволяя ей лечь на свою грудь. Затем Арна гибко поднимается, ускользая от похотливых прикосновений, и, положив ладони на колени лорда, чуть влечет его на себя, вынуждая почти что лечь в кресле. Стремительно выгибается навстречу ему, садится верхом на его колени, чувствуя кожей его возбуждение…