Два миллиона (сборник)
Шрифт:
Однако, несмотря на смутные надежны заводского руководства, судовладельцы не спешили доверять свои пароходы заботам судоремонтников. На это у них была масса причин в основном, разумеется, экономического характера.
Стальные доки, словно попадавшие в воду огромные кубики, деловито покачивались на волнах. В их недрах покоились лишь кильблоки, и не было ни одного корабля. В цехах не слышен был веселый свист токарных станков. Не носились между литейным и доковым цехами желтые кары, ведомые девушками-хохотушками. Не ходили по электроцеху молчаливые всезнающие рыцари электрических цепей, знатоки закона
По полупустому механическому цеху широким шагом двигался слесарь-судоремонтник 5-го разряда Иван Петрович Гайкин, сорокапятилетний мужчина, имеющий выгодную внешность былинного богатыря и румяные щеки. За ним семенил профсоюзный лидер товарищ Головко.
– Да ты пойми, Ваня, тебе же самому это и нужно! Времена сейчас какие? – спросил т. Головко и сделал попытку ухватить слесаря за рукав промасленной робы.
Гайкин, не обращая внимание на липнувшего к нему профсоюзного босса, быстро шел дальше.
– Правильно, сложные времена, – продолжил т. Головко. Росту он был небольшого, шаг имел мелкий, поэтому гнаться за большим слесарем ему было нелегко, – Да, постой же ты! Выслушай меня!
Ваня лишь слегка сбавил темп.
– Кто тебя, рабочего человека, защитит от произвола администрации? Никто! Кроме, естественно, профсоюза. Захочет тебя, к примеру, директор уволить…
– А чего ему меня увольнять? Я работник хороший. Восемь грамот имею и лампу настольную наградную, – не поворачивая головы к бегущему за ним, как собачка, агитатору, сказал Гайкин.
– Я же говорю: к примеру. Ну, или отпуск там не дадут. Или еще что…
Ваня неожиданно остановился, поправил тали, которые он нес на плече, и сказал:
– Отвяжись ты, Головко, не до тебя сейчас. Некогда мне в профсоюз ваш новый вступать. Танкер послезавтра на ходовые выгонять надо, а на главном двигателе еще два движения не собрано. Потом как-нибудь поговорим.
Слесарь закончил свою речь и продолжил движение в сторону пристани. Его русые кудри, выбившиеся из-под рабочего берета, слегка покачивались то ли от быстрого шага, то ли от легкого морского ветерка. Высокого роста с широкими плечами, голубыми глазами он мало походил на иссушенных алкоголем слесарей. Однако интеллектом не выходил за рамки означенной профессии. Говорил мало, думал и того меньше. К работе относился с уважением, поскольку так научили.
Преодолев трап, Иван поднялся на борт судна, перекинулся парой фраз с такелажником Петей и спустился в машинное отделение. Там шли завершающие работы, и это огромное внутреннее помещение судна напоминало скорее арену боевых действий. Откуда-то сверху водопадом сыпались искры сварки. Сразу в нескольких местах отчаянно работали кувалдами. В кормовой части запустили дизель-генератор, который сразу же стал первой скрипкой в звуковом оформлении рабочего процесса.
– Премии все, небось, хотят! Так, мать вашу, давайте, вкалывайте! Юра, где твой, ядрена корень, бригадир?! Чего ты, чудо дикое, без дела шляешься?! Кто насосы центровать будет?! Давай, давай, мужики, напрягись!
Иван спустился на нижнюю палубу, вскрыл крышку картера, повесил на стропе тали и пошел к кормовой части двигателя, чтобы разобщить валоповоротное устройство.
Когда Гайкин вернулся, его ждал неприятный сюрприз – на скобе висел только строп, талей не было. Слесарь был настолько удивлен, что посмотрел по сторонам, заглянул за топливный насос и даже пошарил у себя в карманах.
Подъемное устройство не было обнаружено. Почесав лоб, отчего тот стал черным, поскольку Иван в задумчивости забыл снять перчатку, Гайкин подошел к прорабу Шумнову.
– Игорь Леонидович, у меня тали… того…
– Чего «того», Ваня? Двигатель пускать надо, ешкин кот! Ты затяжку мотылевых подшипников проверил?
– У меня тали стащили.
– Чего?! Да ты что, Гайкин, ядрена корень, с ума сошел?! Я же тебя под суд! Я же… Я же тебя в Сибирь! – орал прораб так громко, что временами заглушал дизель – генератор.
– Я только на минуту отошел…
– «На минуту!» А может это ты сам их и стащил? Продал, а деньги пропил! А, Гайкин?
– Что вы такое, Игорь Леонидович, говорите? Будто меня не знаете.
– Знаю, Гайкин, знаю. Знаю так же, что судно завтра сдавать надо. А ты своей бесхозяйственностью нас всех под монастырь подведешь! Иди к директору, ему все объясняй.
– Может, взял тали кто из наших? Вернет, может быть…
– Ты что, Гайкин?! Вернут, как же! Дуй к директору. Может и простит тебя – ты, вроде, на хорошем счету.
Давно не бывавший «на ковре» Иван перед директорской дверью замялся. Тихо постучавшись, он боком протиснулся в кабинет.
В кресле сидел Аванес Аркадьевич Магарычан и с тоской смотрел в окно.
Вчера он вывез на грузовике с территории завода десять ФСок для своей строящейся дачи и буквально сразу же напоролся на главу города Погорелкина, который в окружении свиты совершал обход своих владений. Скандал вышел большой. И неизвестно было, чем все закончится, поскольку отношения между двумя этими серьезными людьми и раньше были напряженными. Оба крали. Крали много. И каждый считал другого своим конкурентом, поскольку город был маленький, особо не разбежишься.
Сейчас Аванес Аркадьевич страдал. Страдал от того, что не мог прямо сейчас раздавить господина Погорелкина, как какого-нибудь клопа. А даже напротив, ждал не раздавят ли его самого.
В такой вот не лучший час зашел Иван Гайкин к директору.
– Я по поводу талей… – еле слышно начал слесарь.
– Чего тебе? – рассеяно спросил Магарычан, косясь на вошедшего.
– Тали сперли, – продолжил Иван, слегка прибавив голоса.
– Какие еще, на хрен, тали?! – словно очнувшись, взревел директор.