Два мира. Том 2
Шрифт:
Тихо хмыкнув, Саске ещё раз взглянул за окно, пригляделся внимательней к лицам людей в комнате, к разложенным на столе исписанным пергаментам.
— Прошло время.
— Полтора года минуло с моего прибытия в мир волшебников. Как и обещал, я не показываю всю историю, — отозвался Мудрец. — В книге правдиво написано о том, как я постепенно входил в общество людей, что строили Хогвартс, как жил в этом мире.
— Вы писали, что использовали свои силы при строительстве замка.
— Да, я использовал. Однако тогда волшебники были уверены, что это они
В отдалённой вспышке энергии Наруто явственно читался вопрос: «Почему?».
— Я всё ещё не был уверен, стоит ли говорить им о том, что я владею чакрой. Сперва я хотел узнать больше о том, кто такие волшебники, откуда они пошли. В этом мире было своё Божественное Древо, и кто-то, как моя мать, вкусил его плод — это не вызывало сомнений. И точно так же, как мать даровала часть силы мне и брату, этот человек поделился обретённой силой с другими. Мне было интересно: со всеми или только с родичами… Наверное, это останется тайной этого мира, которую мне не разгадать. Тогда я так и не смог.
— Но ведь основатели в итоге узнали, что вы способны использовать чакру, так?
Рикудо Сеннин не ответил, предпочтя сконцентрировать внимание всех на разгоравшемся за столом споре.
— Не понимаю, как можно делить?! — возмущался Годрик, яростно стукнув кулаком по столу. — Урождённый маг, не урождённый… Какая разница, если дар в крови?!
— В том, что кровь есть действительно ценная, облагороженная поколениями, и не стоящая ничего, — проронил в ответ Салазар. — Все мы здесь — доказательство ценности происхождения, даже наш друг, — он сделал насмешливый полупоклон в сторону Хагоромо, — из дальних краёв, рождённый принцессой. Каждый из нас пятерых уникален и одарён. А что особенного может быть в сыне свинопаса, который первые свои опыты колдовства совершил, когда папаша пытался спьяну проломить ему горшком череп?
— Пожалуйста, не говори так, — попросила Пенелопа, суетившаяся вокруг стола, доливая всем медовуху. — В каждом человеке есть что-то ценное.
— И если сына свинопаса обучить, он станет хорошим магом, — сказал Годрик с таким чувством, словно бы слова «названого брата» задевали его лично.
Салазар хмыкнул.
— Хорошим, — сделал акцент он. — Не прекрасным, не исключительным, не великим.
— Не цепляйся к словам!
— В словах заключается сила.
— Сила — в человеке, — произнёс Хагоромо, и все повернулись к нему, кроме Кандиды, полностью поглощённой некими записями в потрёпанном свитке. Пенелопа, как раз наполнявшая его кубок, обратила на Мудреца искренний, полный надежды взгляд.
— Магия, ты хочешь сказать, — поправил Годрик, победно глядя на Салазара.
— Нет, — всё тем же ровным тоном возразил Хагоромо. — Внутренняя сила. Есть бессильные маги и могучие простецы — я видел таких в своей жизни, как, уверен, и вы.
— Я видела, — согласилась Пенелопа, улыбаясь. —
— Ты сейчас о силе души? — Годрик смотрел на Хагоромо. — Она важна, не стану отрицать — однако не важнее реальной силы, — он кивнул на свою палочку, лежавшую рядом с кубком. — Как бы ни был могуч духом простец, ему не выстоять даже против самого трусливого и жалкого мага.
— Победа над телом не означает победу над духом, — произнёс Хагоромо, и Саске спросил:
— Вы уже тогда подозревали, что не до конца разобрались с матерью?
— В то время я если и подозревал это в глубине души, не признавался себе самому, — ответил Рикудо Сеннин. — Я размышлял о том, почему мы с братом сумели победить мать, хотя она была сильнее нас. Полагаю, как раз из-за того, что мать утратила понимание, за что, ради чего борется; её дух ослаб — и мы с Хамурой получили шанс запечатать её.
Комната поплыла, и Саске очутился на цветущем лугу. Напоенный солнцем мир сиял столь ослепительно, что Учиха невольно повёл плечами, словно в надежде сбросить с себя искрящийся плащ лучей. «Что важного здесь?» — подумал Саске с раздражением, оглядываясь и не видя поблизости никого, кроме Хагоромо и Пенелопы, которые прогуливались: он, покрывший голову низко надвинутым на лицо капюшоном, задумчиво жевал травинку, она то и дело останавливалась, чтобы сорвать какие-то травы и положить в корзину, что покорно плыла рядом на уровне колен.
Прислушавшись и поняв, что Хагоромо и Пенелопа говорят о какой-то ерунде, Саске быстро потерял к ним интерес и скучающе уставился на замок на холме. Остов Хогвартса заметно подрос, и из него теперь стрелой вырывалась первая башня, строилась вторая.
— Если будешь смотреть лишь на далёкое, пропустишь то, что рядом.
— Что же? — уточнил Саске, стараясь не выдать раздражения. Этой ерунде он бы предпочёл чётко озвученный план действий и возвращение в реальный мир, где план можно было бы начать претворять в жизнь.
И вновь Рикудо Сеннин промолчал, только налетевший ветерок как будто слегка подтолкнул бесплотного Саске обратно к гуляющим. Тихо цыкнув, он подошёл.
— …стали часто ссориться, — в голосе Пенелопы звенели тревожные нотки. — Конечно, Годрик и Салазар и прежде не всегда сосуществовали мирно, но теперь они сцепляются едва ли не из-за утренней овсянки.
Хагоромо обратил взгляд на замок, задумчиво покусывая травинку.
— Они напряжены, — проговорил он. — Сейчас важный момент, серьёзные вещи нужно решить…
— Однако это не повод так кидаться друг на друга, — мягко прервала его Пенелопа.— Тем более когда пришли к согласию по главному вопросу: о том, кому будет позволено обучаться в школе…
— Они пришли к согласию? — Саске нахмурился. Что вообще в легенде об основателях Хогвартса истина? — Почему же потомкам сказали, что Салазар отстаивал право лишь чистокровных обучаться в школе и по этой причине ушёл?
— Терпение.
Заправив за ухо выбившийся из-под шляпы локон, Пенелопа посмотрела на Хагоромо очень серьёзно.