Два ничтожества. Бегущая по мирам – 15
Шрифт:
Ещё я тесак сменил на тоже слабо зачарованный, но старый и неплохо расширяющийся к почти совсем отсутствующему из-за множества заточек острию. Шокировал оружейников, и повеселил нифига не понимающих девиц:
– Три в одном! Тесак, топор и лопатка. Всё так себе, но лучше чем ничего. А колоть в бою тесаком не очень надо, хотя тоже можно и этим, если умело.
Пока ждали покраску, я отказал баронетке в любви, на которую она намекала. А нефиг на солдатню мордашку морщить. Ну и ей уже замуж скоро, не ведает, на что намекает, дурочка. И Салазину я почти обидел отказом. Она тоже болтала, что вместе с хозяйкой отправляется в поход, и уже присматривается к рыцарям графа на предмет замужества. Но главная причина –
А пока ждал покраску, я надел рубаху и старые штаны, и сходил в кузню, там дождался когда все ушли на обед, достал и рассмотрел наконец Клеймо Мантикоры. Ожидаемо это не перстень, круглый аметист диаметром с ноготь с приделанным стальным основанием, на котором стальная спираль. Можно и как перстень носить, но камушек слишком большой, всё-таки три сантиметра. Можно спираль отогнуть и вешать на шею или ремень. Но предназначено для удержания пальцем для нанесения клейма! Я положил аметист в угли, подул мехами, хотя может это и не надо. Вынул клещами раскалённую добела печать для шкуры, ха. Удивился, что спираль холодная. Ну и приложил себе к груди.
Готовился к дикой боли. Но удивился отсутствию. Хотя боль была, конечно, но далеко не такая. Зато шипение и дым! Ого! Сразу стало понятно, почему Ражор себе с запасом наделал, и ведь не врал про немного больно, и разбойники согласились. И результат ровный, чёткий и рельефный! Поначалу красный, и выглядит как сильный ожог, и края как вокруг ожога. Но клеймо быстро стало вполне аккуратным и светло-коричневым. Даже красивым, жаль что я не ценитель украшения шкуры. Сильные чары сохранения аметиста, обезболивания, формирования рельефа, долговечности рельефа очевидно, и исцеления. Решил носить Клеймо Мантикоры на шее на верёвочке.
Приоделся и вернулся к… своим уже. Завидев меня они отправились на перерыв туда, где уже заждалась меня девица. Попеняла, что я долго, но я показал новые доспехи. Коллеги позавидовали немного. А девица из беспричинной ревности сказала, что присмотрела себе жениха из не принятого в армию сельского обормота лет тридцати, который ни в деревне не пригодился, ни в армии, устроила в таверну и присматривается, чтобы и под венец пристроить.
Не ожидала, что я поздравлю и удачи пожелаю, предложил обоим в паломничество к Фиге сходить, может там неплохо устроятся. А в корзинке у неё были и две бутылки виски. И капрал, расспрашивая меня, с обеими ли высокородными красотками я переспал, не стал запрещать выпивку всей толпе. А потом все пошли на обед, а я с девицей в сарай – любовь мне на посошок, а ей перед новой жизнью.
Когда я уставший, но довольный присоединился к учебному взводу, то там Йонко устроил шоу. Попялился на мою улыбочку, не над ним, но его уже достали, и снял колет и рубаху. Показал несколько свежих татуировок. На груди, плечах, спине, животе. Драконы, разные символы. Но больше показал, что тело с мускулами и без сисек. Совсем. Отпустило народ – девки даже без сисек здесь топлес не вертятся без веской любовной или купальной причины. Дурень, так шкуру разукрашивать. С чистой совестью теперь толчётся рядом со мной, гордо заявляя, что мы друзья навеки, и уже сражались вместе. Я рад. Честно. Сказал ему:
– В случае заварушки держись поближе ко мне. Я мастер смываться. Прорвёмся.
– Тогда я тоже с вами, – печально пошутил трусливый эльф Сансак, которому немного полегчало от двух шотов виски перед обедом, больше капрал не разрешил, и литр у меня теперь во фляге.
А
– Купи у меня аметисты! Чего не сделал при знакомстве. И будем считать, что ссора при встрече исчерпана! Сам делал! Я же камнерез! А мне бы десяток динаров отправить надо. Должок старый.
– Через месяц отправишь, как жалованье получишь, – буркнул капрал. – У всех есть куда деньги пристроить. Уже который взвод готовлю, богачей не встречал.
Я посмотрел на предъявленный маленький футляр с камнерезными инструментами для мелких и очень мелких работ, на три красивые игральные кости из поделочного непрозрачного аметиста. Высыпал из ладони перед горе-камнерезом шесть увесистых серебряных – грамма по двадцать четыре, как я прикинул, ещё и припоминая урок брата кинутого мною сельского трактирщика – монеток, подбросил в ладони кости, улыбнулся:
– Сделка! Найду применение и костям.
– За мошенничество с азартными играми жёстко. Ну и если кто начнёт однополчан обыгрывать, то… немало, – предупредил капрал.
– Да я по медяку. И игры не моё. Скучно. Но, капрал, в казино всегда выигрывает казино. А алчность, это плохо. Очень. Хуже только властолюбие. А мерзее зависть. И я знаю о чём говорю… – сказал я и рассмеялся. – Но, ну и компания у нас! Камнерез, скульптор по глине, я тоже по дереву могу! Прям мастерская изящных искусств!
– Я из кости резал неплохо. Особенно бивни слонов с севера и морского зверя с юга, – усмехнулся Сансак. – Пока не спился. А всё из-за… эээх… Можно я к вам в компанию? Весёлые вы!
Я кивнул. Капрал заржал:
– Будет стрелковое отделение! Дурак, трус, дрищ и ходок! Все по статуэткам! Ещё командира вам, и ещё одного оригинала!
– Ловелас. Я называюсь ловелас, – улыбнулся я.
– Будешь с девок месяц выпивку получать? – усмехнулся капрал.
– Нет. Меди у меня осталась ещё немного, а пиво, оно само меня находит. Вот вечером проспоренная тобою кружка ждёт, – усмехнулся я.
– Строиться! Строевая подготовка, маневрирование! – рявкнул в ответ капрал.
Следующий день прошёл в интенсивных тренировках. И я легко освоил не сложную науку стрелковых манёвров, догнав дольше тренировавшихся коллег. Уже и звуковые команды, и жестами запомнил почти. Автоматизма нет, конечно, но будет. Для лучников главное – стрелять уметь.
С утра и вечером я ходил в тюрягу на свидания с Доктором Клизмой – внутрь меня не пустили, но передачи разрешили. А я ещё обзавёлся и листком со статистическими расчётами выпадения чисел для трёх игральных костей, которые Док с радостью произвёл и два раза перепроверил, как я и хотел. А ещё я оплатил, вернее перевёл на Дока усиленный пансион – моей оплаты осталось немало, и тюремщики не горели желанием её возвращать, да и не принято такое. Ну и порадовался, что агрария и подмастерья вышвырнули по домам, и Док вообще кайфовал в камере один. Я попросил охрану не позволять обижать дурня сокамерникам, когда кого-то подселят. Те пообещали даже говорить всем, что в этой камере троих крутых чуть не порешили, и что из тех сидельцев один остался. На лучших местах. Ну и сказали, что будут законченные записи Дока убирать в его камеру хранения.