Два очка победы
Шрифт:
— Краса-авец! — восхищенно протянул наблюдавший Кудрин.
Иван Степанович оглянулся, рукавом фуфайки утер мокрое лицо.
— Это потому, — сказал он с конфузливой усмешкой, — что мы смотрели на футбол вот так! — и возвел глаза к небу. — А вы сейчас: вот, — и глянул себе на ладонь. — Разница!
Потом он сказал Соломину: «Стучи!» — и оставил его.
Наконец, построившись гуськом, ребята потрусили к озеру — последняя пробежка. Матвей Матвеич собирал мячи в огромную сетку. Иван Степанович брел по полю, прижимая бок рукой. У ворот он остановился и по-хозяйски покачал
На смену футболистам на простор зеленого поля обрадованно высыпали заворотные мальчишки, бегавшие во время тренировки за мячами. Это был их час, и они, расхватав мячи, обложили ворота, в которых торчал длинноногий, угловатый Валерий Турбин, вратарь дублеров.
— Поточней! — покрикивал он мальчишкам, пластаясь между штангами под градом ударов.
— Геш, — позвал Арефьич, — я гляжу, у тебя что-то удар срезался. Хочешь, постучим часок? Я Валерку Турбина оставил, ему это тоже не повредит.
— Можно, — согласился Скачков и рысцой отправился обратно на поле, где мальчишки азартно, сразу с нескольких точек, расстреляли ворота Турбина.
— Дядь Геш! — услышал он со стороны, оглянулся и увидел, что прямо ему на ногу мягким стелющимся пасом катится мяч. Соблазнившись, он взорвался на рывок и весь разбег вложил в удар. Нет, проследил он взглядом, слишком высоко. Арефьич прав: что-то у него перестало получаться, мяч никак не ложился на ногу.
Мальчишки на поле были одеты, как настоящие футболисты: в гетрах, с самодельными нашитыми на майках номерами. Свой пятый номер Скачков нашел на бойком вихрастом пацане, убежавшем с мячом к лицевой стороне поля, — он собирался пробить угловой. Для удара от углового фланга у «пятерки» не хватало сил, мальчишка перекатил мяч метров на десять поближе. По всем повадкам — как он ставил мяч, как поправлял и отступал для разбега, в нем угадывался далеко не новичок на поле. Длинноногий Турбин, занимая свое место, попятился к дальней штанге.
Разбежавшись, пятый номер ловко закрутил мяч в самый угол, возле крестовины, и Турбину пришлось растянуться в настоящем боевом прыжке, ударом кулака отбить мяч за ворота.
— Сухой лист! А? — восхитился Скачков.
Поднимаясь на ноги, Турбин рукой в перчатке почистил колено.
— Главное, лупит по заказу.
Похвала смутила мальчишку. Небрежно уперев руки в бока, он вперевалку, по-футбольному, побрел от лицевой линии и, пока шел, смотрел себе под ноги. Ему попался мяч, он ловко подцепил его носком, подкинул на колено, затем на голову, все это мимоходом, как бы нехотя, но четко, — мяч по нему катался, как на веревочке.
— А ну-ка, ну-ка! — крикнул Скачков. — И долго ты так можешь?
— Да ну… — пацан совсем смутился.
Выручил его Арефьич, подошедший с поля.
— Алик, — позвал он «пятерку», — дуйте-ка, братцы, на те ворота, нам тут еще подзаняться надо. Мячи можете взять. Оставьте нам штуки три.
— Видал малого? — спросил Скачков, провожая убегающих мальчишек. — Вот будет играть! А? Чей это, интересно?
Арефьич пожал плечами.
— А кто его знает? Они тут все бесхозные. Торчат с утра до вечера. Озеро же, купаться приезжают. Да и лагерь рядом.
—
— В руки надо брать. А кто возьмет, когда? А пацаны есть, и неплохие. Хожу по городу — столько, знаешь, пацанов хороших!
— Поговорить все-таки не мешало бы.
— С кем? — Арефьич посмотрел на него, как на несмышленого. — С ними еще лет пять надо заниматься на полную катушку. А начальство, сам знаешь, любит все сразу: или медали, или кубок. Так-то вот…
…Когда грязный измученный Скачков тащился с тренировки в душевую, ребята уже помылись и переоделись в чистое. Несколько человек лежали в шезлонгах и дремали, задрав как можно выше ноги. На веранде стучали шарики пинг-понга: играли сразу на двух столах. Красный раззадоренный Батищев старательно отбивался от Кудрина и проигрывал очко за очком. Каждый свой удар Виктор приправлял ядовитым замечанием, и зрители покатывались со смеху.
— Геш, — крикнул Кудрин и помахал ракеткой, — будь другом, выручи. Мне сейчас кататься на Семе, а как на него садиться? Погляди — в мыле весь. Тебе все равно мыться, — не прокатишься за меня?
Утирая лицо, Батищев носил широкой мокрой грудью и сердился:
— Ты не трепись, а подавай! Еще сам повезешь.
На другом столе играли Павел Нестеров и чернявый Игорь Белецкий. Игорь выигрывал и смущался. Он сам бегал за шариком и старался избегать сильных ударов. Анатолий Стороженко, набив за пазуху яблок, сидел в покойной качалке, жевал, обкусывал яблоки и подтрунивал над Павлом.
— Егорка, чего ты с ним церемонишься, со слабаком? Мотай его на сухую.
В углу, устроившись за низким шахматным столиком, Алексей Маркин чертил на большом листе «пульку», поджидая партнеров.
Грузно упираясь в перила, Скачков поднялся на веранду. Сесть было негде и он прошел к биллиардистам. Владик Серебряков, после купания румяный, косой пробор на голове, сгонял шары кием к короткому борту и поторапливал Мухина лезть под стол.
— Видал, Геш? Проигрывать умеет, а расплачиваться — нет.
Страдая от унижения, Мухин опустился на четвереньки.
— Условий, надеюсь, не забыл? — напомнил, издеваясь, Владик.
Одной рукой Мухин прижал два шара к животу, еще один шар зажал подбородком и, стараясь не уронить, заковылял под столом. Владик подгонял его кием до тех пор, пока он не вылез с другой стороны стола.
— Росту у Мухи нет, — пожаловался Владик, — под столом пешком пройдет. Может, с тобой сыграем, Геш? Три шара форы.
Вскочив на нога, Мухин с азартом кинулся ставить шары.
— Ну, погоди! Уж я тебя загоню. Постой, Геш, сейчас увидишь.
Скачков с улыбкой смотрел, как он горячился и составляет шары в треугольник. Он сочувствовал Мухину. Серебряков, как игрок, котировался даже в биллиардном павильоне городского парка. Однажды в Батуми, на сборах, он в пух и прах разнес какую-то местную знаменитость. Игра тогда шла на «интерес», и дело, помнится, едва не кончилось скандалом.
Ступени на веранду застонали под тяжестью массажиста. Матвей Матвеич, поднявшись, повел глазами. В компании картежников он заметил молоденького Сашу Соломина.