Два перстня Рюрика
Шрифт:
– Вот это да!
– невольно вырвалось у меня.
– Надо же сколько лет прошло.
– А вы что, его знаете?
– взгляд женщины вдруг прищурился, брови её поползли вверх, образовав морщины на лбу, глаза расширились, а рот приоткрылся, выражая удивление, и она тут же извлекла откуда-то блокнот и ручку.
– Не могли бы мне дать интервью по этому поводу?
– Да вы что?
– ориентируюсь мгновенно.
– Я это. Про автомобиль!
– А-а-а.
– потеряв ко мне всякий интерес, она мгновенно спрятала и блокнот и ручку, а затем,
5.
Тот же день
– Сав Чакман. Сав Чакман.
– почему-то крутилось в моём мозгу, пока я шёл от администрации к остановке автобуса номер восемнадцать. И вдруг, как озарение.
– Савелий Чакин! Точно: Савелий Чакин! А что же было у нас тогда, в пятьдесят девятом году после зимнего купания?
И память услужливо перенесла меня в тот год.
Борька тогда заболел и не пришёл на занятия в школе, а вот Савелька? Тот наоборот, пришёл и зло поглядывал на меня и при первой возможности показывал кулак. И это за то, как потом оказалось, что его вытащили последним!
Как только нас отпустили с последнего урока, стараясь не встречаться с Савелькой и мучаясь от неизвестности, я оказался у дома Борьки. Постучав в окно и увидев радостную физиономию Борьки и его руку, которая взмахом своим приглашала пройти внутрь, шагнул в деревянную входную дверь, чтобы передать домашнее задание от нашей учительницы.
У Борьки мне до этого ещё не приходилось бывать дома, так как его семья, как и моя, только в этом году оказалась в Никольевке. Ради справедливости надо отметить, что и семья Савельки Чакина тоже в этом году впервые оказалась в Никольевке. Может, поэтому мы как-то и оказались вместе?
Конечно, чтобы не забыть, зачем, собственно, был совершён данный поход к Борьке, ему тут же было передано домашнее задание нашей училки. Пока тот переписывал каракули из моего дневника, периодически спрашивая меня, что там написано, мне было интересно посмотреть фотки в рамочках на стенке.
– Ба, да у Борьки, оказывается, казачья семья!
– это проснулся мой внутренний голос, когда глаза рассматривали фотографию, на которой в центре сидел бородатый казак, рядом – молодая женщина-казачка, рядом с ними в первом ряду с двух сторон – по одной девчонке в таких же одеяниях, как и их мать. Во втором ряду стояли четыре парня, один другого меньше. При этом самый малый из них чем-то походил на Борьку.
– Что, интересно?
– это Борька, оторвавшись от писанины, взглянул на меня и не смог не выразить своих чувств: на лице его было написано неподдельное счастье, а внешние уголки губ приподнялись и немного отвелись назад.
– Это наша семья – семья атамана Батурова!
И тут же глаза его потускнели, внешние уголки губ опустились, а брови свелись ближе друг к другу. Мне даже показалось, что в его глазах блеснули слёзки. Махнув рукой, он повернулся к моему дневнику и продолжил списывать задание.
– Странно.
– отозвался
– Он точно что-то скрывает!
Кивнув ему головой в знак согласия и уважения к его семье, мне ничего не оставалось, как продолжить осматривать его квартиру.
– Квартира, как и наша.
– подумалось мне.
– Ничего лишнего – всего по малу.
– Хочешь, я тебе покажу одну штуку!
– как заговорщик, Борька посмотрел на меня: брови его немного приподнялись, а веки расширились, ожидая моего ответа.
– А как ты думаешь, конечно, хочу!
– тут же вылетело из моего рта: люблю всё загадочное!
Покопавшись где-то внизу, Борька достал небольшую медную пластинку зелёного цвета с обычной верёвкой.
– Ты, глянь, какую ладанку отец передал мне перед смертью!
– глаза Борьки заблестели, передавая мне его возбуждение.
– А ведь это нагрудная ладанка.
– включился внутренний голос.
– И, надо полагать, не одно поколение её носило!
– Пожалуй, это так.
– соглашаюсь с его наблюдательностью.
– А ты прочитай! На ней даже что-то написано!
Действительно, смотрю, а на ладанке имеются какие-то знаки. Невольно, выполняя требование внутреннего голоса, начинаю изучать то, что было выбито каким-то инструментом.
– «Н. 243 ш. на юг от песчаной головы кобры до дерева . Копать у основания. Там ПБО и ПЗЛ».
– Ничего не понятно!
Как-то сразу же мои глаза от стыда, что не могу разобрать то, что написано, устремились вниз, лицо покраснело, а дыхание даже сбилось.
– Да, ладно тебе!
– усмехнулся Борька.
– Я сколько раз не читал это, никак не могу запомнить, не то что понять. Плюнь и забудь! Я так и сделал.
– Ну, спасибо, друг, выручил!
– это свою точку зрения изложил мой внутренний голос, выручая и меня тоже.
Тут переписывание задания закончилось и медная ладанка исчезла где-то в глубине обычного барахла Борьки.
6.
Тот же день
Еду в автобусе, а память меня возвращает в лето 1960 года.
– Борька!
– стучу в окно и кричу, пока тот не показывается за стеклом.
– Борька! Давай выходи, Савелька уезжает!
Борька кивает головой и через пару минут появляется в дверях. А через несколько минут мы с Борькой стоим у огромной машины, в которую одну за другой заносят и укладывают шкафы, столы, кровати и ещё какую-то ерунду.
Неожиданно поднимается ветер и из какого-то шкафа вырвались несколько листков, сделав несколько кругов и вращаясь, ударили по нам. Невольно, мне и Борьке удалось схватить по листку.
Савелька, усевшись на что-то в кузове грузовика и увидев нас с Борькой, довольно улыбаясь, показал нам кулак. А мы, так и стояли, как деревянные идолы, пока этот грузовик не скрылся из виду.
И только тогда начинаю чувствовать что-то в своей руке. Поднимаю к глазам и вдруг вижу – это какое-то объявление!