Два перстня Рюрика
Шрифт:
Скоро пришёл ответ.
– «Продолжайте наблюдение. Странник.»
2.
В тот же день, Никольевка
Дом Бориса находился не так далеко от того места, где нас повязали и бросили на сеновал. Борис шёл, задумчиво опустив голову.
– Да ладно, тебе!
– хоть как-то поднять настроение Бориса пытаюсь, но он только рукой махнул. Так и шли мы до его дома.
– Борис, ты, где был?
– нам навстречу выбежала Оксана, его жена, удивлённо рассматривая
– А это кто?
– Всё нормально.
– успокоил он жену, обняв и поцеловав её.
– Это мой школьный друг Володя Орлов. Помнишь, я как-то о нём тебе рассказывал?
– Ну, чего вы, мужики, встали?
– засуетилась сразу же она, кивнув мне.
– Давайте, проходите к столу! Всё готово.
– А это что?
– увидев красное пятно крови на голове мужа, когда тот нагнулся к умывальнику, нервно произнесла она.
– Откуда кровь?
– Не поверишь. Но со вчерашнего дня по моей башке дважды досталось чем-то тяжелым!
– смывая мылом кровавое пятно и дотрагиваясь до шишки, произнёс он. Оксана меж тем своими нежными руками обмывала раны мужа, и слушала его объяснения.
– В первый раз нам досталось от Савельки Чакина, а теперь, вот, даже не знаю от кого.
Вытираясь протянутым полотенцем, Борис посмотрел на меня и произнёс.
– Володь, а ты чё стоишь-то? Давай, умывайся. Башка-то у тебя вся в крови, небось!
И я тут же, получив в руки полотенце, понимаю, что пришла пора приводить себя в порядок
Когда мы, Борис, Оксана и я, сели за стол, Борис, подмигнув Оксане, вдруг произнёс.
– Володь, сколько лет мы не виделись?
Не дожидаясь моего ответа, Оксана вдруг поднялась и исчезла на кухне, чтобы через мгновение оказаться за столом с графином вина и тремя бокалами, в которые Борис начал наливать его.
А мне вдруг стало как-то не по себе от того, что никак не мог вспомнить. И тут как молния, ударило.
– С девяносто третьего!
– Так вот, Оксаночка, именно этот товарищ меня и спас от гибели!
– повернувшись к ней и передавая ей налитый бокал вина, произнёс он, наливая мне такой же бокал. Себе налил в последнюю очередь.
– Давайте выпьем за его здоровье!
– За нас всех!
– смущаясь, поправляю его тост, чокаясь с ними.
Сладкая истома вместе с красным вином потекла по моим жилам, вливая новую жизнь в тело.
Невольно вспомнился тот девяносто третий год…
– Москва, четвёртое октября девяносто третьего года.
– Борис посмотрел на Оксану, нежно улыбаясь.
– Помнишь?
– Ну, как же не помню?
– усмехнулась Оксана.
– Мне тридцать два, Маринке – тринадцать, Саньке – десять, Наташке – шесть. Все жрать хотят, а в магазинах – шаром покати! И, ежели ба не домашнее хозяйство, погибли бы мы от голода все!
– Да, не простое было время.
– усмехнулся Борис.
– Нас тогда сотник Морозов уговорил ехать в Москву. Говорит, Верховный Совет надо защищать!
– Я тогда
– Оксана посмотрела на мужа и даже рукой тихонько ткнула в плечо.
– Как знала, что это всё плохо кончится!
– Тогда, по переулку напротив «Белого дома» стояли шесть бронетранспортёров, а между ними и «Белым домом» за колючей проволокой лежали мы с казаками с Кубани. Человек сто, наверное.
– Борис усмехнулся, и невольно рукой потрогал свои седоватые усы.
– Самое интересное было в том, что мы не были вооружены. Мы были просто в форме казачьей!
Словно вторя его настроению, из телевизора, который был включен, раздалась песня.
– Чёрный ворон, чёрный ворон, что ж ты вьёшься надо мной!
Оксана, услышав эту песню, откуда-то достала платок и начала молча невольно вытирать слёзы, которые катились по её щекам.
– А ты, Володя, как оказался на той площади?
– его вопрос выдернул меня в настоящее время.
– Как. Как? Да меня в Москву вызвали по моим пенсионным делам: чо-то у них там не сходилось. Хотя я добросовестно отслужил свои двадцать пять лет!
– усмехаюсь.
– А к моему приезду они нашли все документы и, извинившись, отпустили без вопросов. Вот я и пошёл на эту площадь. А тут. Стрельба! Казаки. И ты!
– Нас тогда из автоматов и пулемётов хорошо причесали!
– криво усмехнулся он.
– А ведь у нас не было совсем оружия! Разве только то, что все мы были в казачьей форме.
– Давайте-ка помянем тех ребят, что были просто так расстреляны!
– Борис быстро налил в бокалы красного вина и плеснул себе его в рот, закрыв его кистью руки и не смотря ни на кого из нас: слишком болезненны были эти воспоминания.
Мы тоже выпили свои бокалы. А из телевизора донеслось.
– Отнеси платок кровавый милой Любушке моей!
– Когда я увидел тебя, там, на площади, даже не поверил свои глазам!
– Борис посмотрел на меня и даже взял за руку.
– И мгновенно понял, что всех нас, безоружных, как врагов каких-то постреляют! А тут ещё ладанка.
– Какая ладанка? Не понял?
– мотая головой, не понимаю, о чём он говорит.
– Как какая ладанка?
– Борис удивлённо смотрит на меня и не верит моим словам. И, чтобы я врубился в суть вопроса, повторяет.
– Ладанка моего отца!
– А-а-а! Но я же тогда не знал совсем ничего об этом!
– оправдываюсь.
– Мысль ко мне тогда пришла мгновенно: нужно было во что бы то ни стало, а ладанку отдать тебе!
– брови его нахмурились на мгновение.
– А это шанс! Вот и рванул по площади к тебе!
– Ну и правильно!
– киваю головой, улыбаясь.
– А я-то как был рад тебе! Правда, сначала и не узнал тебя в казачьем обличье. Но по голосу. Это ты был!
– Хорошо, хоть успел передать тебе её!
– он улыбался, а Оксана, на мгновение, улыбнувшись, опять прикрыла глаза, полные от слёз.