Два с половиной человека
Шрифт:
– Ну что за глупости, – отмахиваюсь я. – Что значит – кстати, некстати? Это всё условности. Не хандри. Отдохнёшь, поправишься, и всё будет хорошо. Марина Семёновна сказала, что тебе нужно отлежаться пару-тройку дней, а потом будешь как огурчик!
– Сейчас я себя чувствую разбитой.
– Я понимаю, – терпеливо говорю ей. На самом деле, я, конечно, понятия не имею, что чувствует человек, из которого появился другой человек. Но кем я буду, если не поддержу, не пожалею? – Тебе не о чем волноваться, я рядом, и вместе мы обязательно со всем справимся.
– Да, ты прав. Теперь надо
Мы синхронно переводим взгляд на малышку, и я усмехаюсь:
– Вот же соня! Даже не дождалась свежей одежонки!
Ритка смотрит на меня сияющим взглядом:
– Как ты её назвал?
– Соня? – непонимающе переспрашиваю, и она кивает.
– Соня, Сонюшка, Софийка, – повторяет Рита. – Мне очень нравится.
Власова Софья Ярославовна. Хм!
– Да, мне тоже нравится. Надеюсь, скоро чехарда вокруг тебя закончится, и мы сможем получить все документы.
Рита хмурится, и я тороплюсь её успокоить:
– Осталось совсем недолго, верь мне.
Она проглатывает ком страха и бормочет:
– Хорошо.
Рита тормошит дочку, и та начинает недовольно вопить. Мы неловко, в четыре руки, запаковываем Соню в подгузник-парашют, натягиваем на дрыгающиеся ножки штанишки, всовываем сопротивляющиеся ручки в рукавчики и аккуратно защёлкиваем малюсенькие кнопочки.
– Дать ей соску? – спрашиваю у Риты.
– Нет, лучше грудь. Мне кажется, она голодная. Я не понимаю, попадает что-то ей в рот или нет. Что, если молока не будет?
– Ну-ну, не переживай. Всё сложится, как надо, – успокаиваю её, усаживаясь рядом. Беру Соню на руки, покачивая, но тут же передаю девочку маме. – Покорми её.
Рита прикладывает дочь к груди, я накрываю их пледом и глажу Ритины руки, спинку малышки.
– Всё будет хорошо, Рит. Мы справимся.
В её глазах блестят слёзы, но она сжимает веки. Кажется, так и засыпает. Вскоре и Соня выпускает изо рта сосок, расслабленно отклоняя головку.
Я прикрываю женскую грудь, перехватываю малышку и ухожу в детскую, устраивая ребёнка в кроватке. Думаю, прилягу здесь же, на диване. Чтобы следить за ней. Да так и засыпаю.
Просыпаюсь от обиженного плача уже ранним утром. Пока Рита кормит и переодевает Соню, мне нужно решить вопрос с работой.
– Тёть Нюр, – говорю после тихого приветствия. – Радость-то какая! Соня родилась вчера.
Выслушиваю шквал эмоций и поздравлений и без зазрения совести прошу:
– Помощь твоя мне здесь нужна, Рите пока отдыхать нужно, с малышкой надо посидеть.
– Ярик, ну я всегда за милую душу, но приболела я. Температурю. Бронхит, Ираида Альбертовна послушала. Это теперь когда кашель пройдёт! Не могу я вас заражать.
Чёрт! Такого я не ожидал!
– А чего не сказала?
– Чай, не маленькая, – смеётся она в трубку. – Что ж я тебя по пустякам от семьи и службы отвлекать буду!
– Поправляйся тогда скорее! – рассеянно говорю ей и прощаюсь.
Следующий звонок Власовой нервирует меня заранее. Ума не приложу, что делать, если она встанет на дыбы и откажется мне помочь!
– Ярослав, какого чёрта с ранья беспокоишь? Случилось чего?
– И тебе доброе утро, Ангелина
– А ты разрабатываешь? – с сомнением протягивает она.
– Ага.
– Ладно, – подозрительно легко соглашается она. По дому проносится детский плач. – Это что у тебя там, котёнок?
– Геля, ну какой мне котёнок? – усмехаюсь в ответ. – Телевизор. Я побежал. Позвоню чуть позже, скоординирую работу на сегодня.
– Как скажешь, начальник.
– Спасибо, Ангелин. Ты даже не представляешь, как здорово выручила меня!
Возвращаюсь в спальню и забираю у Риты девочку.
– Давай, Соня, ты папочке пожалуешься на жизнь, а мамочка немного отдохнёт, ладно? – пропеваю на мотив колыбельной и пресекаю взглядом любые возражения со стороны Ритки.
Прижимая младенца к себе, целую растрёпанную макушку той самой мамочки.
– Отдыхай, Рит. Проголодается, принесу.
Она открывает рот, чтобы поспорить, но я с улыбкой качаю головой:
– Не спорь. Пожалуйста. Чем быстрее ты восстановишься, тем быстрее я смогу решать все остальные вопросы.
Я смотрю на Сонечку, и сердце сжимает неведомый раньше страх. Непросто быть папой, когда подозреваешь, что на твоего ребёнка ведётся охота.
Первая неделя новой жизни окрашена столькими разнообразными и незнакомыми мне эмоциями, что они накрывают меня с головой. Я тону. Захлёбываюсь. На мгновение перестаю дышать. А потом моя жизнь становится чуть ярче, полноразмерней, и я понимаю, что больше никогда не захочу становиться прежним.
Рита с Соней – моя семья. Оставим условности для кого-то другого, ладно? С самого первого вздоха и на всю оставшуюся жизнь малышка покорила моё сердце, поработила, заставила преклонить колени, поменять ориентиры. Не знаю, что за магическая сила сокрыта в крохотном пухлом тельце, но стоит ей посмотреть на меня своими бусинками глаз, и я понимаю, что люблю. Безгранично. Беззаветно. И эта любовь гораздо глубже всего, что я испытывал когда-либо ранее.
Так уж получается, что мы проводим много времени вместе, пока Рита отходит от родов. На вечер третьего дня, стоило ей только подняться на ноги, подскочила температура, а грудь встала колом. Мне пришлось вызвать Марину Семёновну и полностью взвалить на себя уход за младенчиком, поэтому нам с Соней просто необходимо было подружиться. Что мы и сделали. Ох, чувствую, малышка будет самым избалованным ребёнком в мире! Если уже сейчас она крутит из меня верёвки, то что будет дальше?
Стоит ей только скривить личико, сверкнув наполненными слёзками глазками в мою сторону, как я подхватываю её на руки и ношу по всему дому, пока малышка не уснёт. И даже тогда просто опускаюсь на диван в детской, укладываю девочку к себе на грудь и оберегаю её сон.
Мне нравится наблюдать за Соней, когда она спит: как дрожат её ресницы, как забавно дёргается крошечный носик. Интересно, снится ли ей что-то? Хотел бы я хоть одним глазком заглянуть..!
Дверь тихо приоткрывается, и Рита на цыпочках пробирается ко мне.