Два сапога не пара
Шрифт:
– И?
– И Муги, в свою очередь, хорошо поправил свои дела, если исходить из того, что он живет на зарплату всего лишь служащего бензоколонки. У него в гараже мегадорогая тачка.
– Твой вывод?
– На улице Кенни пушку не покупал. Они с Муги были задействованы в краже оружия с Брэддока. Что делал Кенни в Брэддоке? Где он работал?
– Был грузчиком. Работал на складе.
– А пропавшее военное снаряжение хранилось на складе?
– Фактически оно хранилось в помещении, смежном со складом, но Кенни имел туда доступ.
–
Морелли хмыкнул.
– Не связывай все концы с этим. То, что Кенни работал на складе, с большой натяжкой служит доказательством его вины. К этому складу имели доступ сотни солдат. А что касается приплывшего богатства… он мог иметь дело с наркотиками, играть на скачках или шантажировать дядюшку Марио.
– Думаю, он занимался контрабандой оружия.
– Я тоже так думаю, - подтвердил Морелли.
– Не знаешь, как он доставал его?
– Нет. И в Уголовном розыске тоже не знают. Это могло быть проделано за раз, а могло и по каплям исчезать в течение какого-то отрезка времени. Никто не проводит инвентаризацию, если нет необходимости или, как в этом случае, всплывет украденное. ОУР провел скрытую проверку армейских друзей Кенни и коллег по складу. До сих пор никто из этих людей ничем не запятнал себя.
– Так откуда нам теперь плясать?
– Думаю, было бы полезно поговорить с Рейнжером.
Я схватила телефон с кухонной стойки и набрала номер Рейнжера.
– Йо, - ответил Рейнжер.
– Лучше будь паинькой.
– Имеется возможность, - откликнулась я. – Как насчет ланча, ты свободен?
– В Большом Джиме в 12.
– Нас будет трое, - предупредила я, - ты, я и Морелли.
– Он там сейчас? – поинтересовался Рейнжер.
– Угу.
– Ты голая?
– Нет.
– Все еще впереди, - обнадежил Рейнжер.
Раздался щелчок, и я повесила трубку.
Когда Морелли удалился, я вызвала Диллона Раддика, управляющего дома, который был со всех сторон хорошим парнем и моим другом. Я объяснила ему проблему, и через полчаса Диллон нарисовался с надежным ящиком инструментов, полгаллоном краски и разнородными малярными принадлежностями.
Он приступил к работе над дверью, а я принялась за стены. Понадобилось три слоя, чтобы закрасить это художество, но к одиннадцати квартира была свободна от угроз, и установлены все новые замки.
Я приняла душ, почистила зубы, высушила волосы и надела джинсы с черной водолазкой.
Потом позвонила в страховую компанию и отрапортовала об угоне машины. Мне сообщили, что мой полис не покрывает арендную плату за машину, и что выплаты будут сделаны в течение тридцати дней, если машина не будет возвращена. Я уже собралась издать несколько глубоких вздохов, когда зазвонил телефон. Еще до того, как рука коснулась телефонной трубки, желание завопить подсказало мне, что это матушка.
– Ты вернула машину? – спросила она.
– Нет.
– Не беспокойся. Мы тут все посовещались. Ты можешь пользоваться машиной дяди Шандора.
В прошлом месяце дядюшка Шандор ушел жить в дом престарелых
Пока что я с ненавистью смотрела дареному коню в зубы и на самом деле не хотела заиметь машину дядюшки Шандора. Это был голубой «бьюик» выпуска 1953 года со сверкающим белым верхом, с покрышками, имеющими белые боковины, достаточно огромными, чтобы подходить канавокопателю, и сверкающими хромированными иллюминаторами. «Бьюик» размером и формой был похож на кита и, вероятно, выдавал миль шесть на галлон горючего в хорошие дни.
– Даже и не думайте, - заявила я матушке. – Спасибо за предложение, но это машина бабули Мазур.
– Бабуля Мазур хочет, чтобы ей владела ты. Твой отец уже в пути. Пригонит ее в исправном виде.
Черт. Я отклонила ее приглашение на обед и повесила трубку. Потом заглянула к Рексу, чтобы удостовериться, что он не страдает замедленной реакцией на суровые испытания прошлой ночи. Он оказался в хорошем настроении, я дала ему соцветия брокколи и грецкий орех, прихватила куртку и сумку и закрыла квартиру на замок. Затем еле-еле потащилась вниз по лестнице и встала снаружи в ожидании, когда подъедет папаша.
Отдаленный шум заносчиво выпускающего выхлопные газы мамонтообразного двигателя донесся с парковки, и я отпрянула к зданию, надеясь на отсрочку смертного приговора, моля Бога, чтобы это не было явление «бьюика».
Бегемот с носом в форме луковицы вывернул из-за угла, и я почувствовала, как сердце забилось в такт со стуком клапанов. Это был точно «бьюик» во всем своем великолепии, ни пятнышка ржавчины. Дядюшка Шандор купил его в 1953 и держал с тех пор в условиях демонстрационного зала.
– Не думаю, что это хорошая идея, - сказала я папаше. – Что, если я поцарапаю его?
– Не поцарапаешь, - заверил меня папаша, припарковавшись и подвигаясь на огромном, как скамья, сидении.
– Это «бьюик».
– Но мне нравятся небольшие машины, - пояснила я.
– Что-то неладное с этой страной, - высказался папаша, - маленькие машины. С тех пор, как они начали привозить эти маленькие машины из Японии, все отправляется в плавильную печь.
Он стукнул по приборной панели.
– Вот это машина. Эта малышка сделана на века. Такую машину каждый мужчина будет водить с гордостью. Этот автомобиль с cojones. (с яйцами – вульг.исп.- Прим.пер.)
Я села рядом с папашей, посмотрела поверх руля и, открыв рот, уставилась на громадный капот. Ладно, он был огромен и уродлив, но, черт возьми, он имел cojones.
Я крепко схватилась за руль и ударила левой ногой о пол прежде, чем мои мозги зафиксировали «сцепления нет».
– Автоматика, - напомнил папаша, - Вот чем гордится Америка.