Два сапога не пара
Шрифт:
– Угу.
– Если бы ее там не было, я схватил бы тебя и тряс бы до тех пор, пока у тебя не выпали бы пломбы.
– Фу, полицейское зверство.
– С полицией это не имеет ничего общего. С тобой говорит истинный итальянец.
Я сунула ему в руки его же башмаки.
– Я хочу принять участие в заварушке.
– Сделаю все, что смогу, чтобы ты не осталась в стороне.
Мы встретились взглядами. Верила ли я ему? Нет.
Морелли выудил из кармана ключи.
–
– Она и не подумает ничего такого. У меня все время мужские шмотки в машине валяются.
Морелли ухмыльнулся.
– Что это за одежда? – спросила моя матушка, когда я вошла в дом. – Штаны и ботинки?
– Ты не захочешь знать.
– А я вот захочу, - встряла бабуля Мазур. – Спорим, это крутая история.
– Как твоя рука?
– спросила я ее. – Еще болит?
– Только когда сжимаю кулак, а из-за такой кучи бинтов этого не проделаешь. Мне бы туго пришлось, будь это правая рука.
– Планы на сегодня есть?
– Только на вечер. Джо Лузи все еще выставляется на обозрение. Я ведь только член видела, знаешь ли, хочется поглядеть на все остальное на вечерних смотринах в семь часов.
Папаша в гостиной читал газету.
–Хочу, чтобы меня кремировали, когда я умру, - выдал он. – Никаких смотрин.
Матушка обернулась от плиты.
– С каких это пор?
– С тех пор, как Лузи посеял своего Джона. Хочу, чтобы не было ни единого шанса. Пусть меня сразу же отправят в крематорий, где бы я не свалился.
Матушка поставила передо мной полную тарелку яичницы-болтуньи. Потом присовокупила кусок бекона, тост и сок.
Я ела яичницу и обдумывала возможности. Можно было бы остаться дома и сторожить бабулю Мазур, как полагается внучке. Я могла бы таскать ее с собой и сторожить, как полагается внучке, по ходу дела или, может, мне отправиться по своим делам и надеяться, что Бабуля сегодня не значится у Кенни в расписании.
– Еще яичницы? – спросила матушка. – Или кусочек тоста?
– Я сыта.
– Ты и так кожа да кости. Тебе следует больше есть.
– И вовсе я не кожа да кости. Я растолстела. Уже не могу верхнюю пуговицу на джинсах застегнуть.
– Тебе уже тридцать. Ты и должна поправиться, когда стукает тридцать. Что ты все джинсы носишь! В твоем возрасте пора прекратить одеваться, как подросток. – Она наклонилась вперед и вгляделась в мое лицо. – Что опять такое с твоим глазом? Похоже, он снова дергается.
Прекрасно, исключим возможность номер один. Дома я точно не останусь.
– Мне нужно последить кое за кем, - сказала я бабуле Мазур. – Ты хочешь прошвырнуться?
–
– Нет. Думаю, это будет скучно.
– Ну, если мне захочется поскучать, я могу и дома посидеть. Кого мы будем выслеживать? Этого жалкого Кенни Манкузо?
На самом деле, я намеревалась сесть на хвост Морелли. В качестве окольных путей, полагаю, в итоге это вело к тому же самому Кенни.
– Да, мы будем искать Кенни Манкузо.
– Тогда я обеими руками «за». У меня с ним свои счеты.
Через полчаса, облачившись в джинсы, пуховик и «мартенсы», она была готова отправиться в путь.
Я вычислила машину Морелли за квартал от бюро Стивы. Похоже, Морелли в машине не было. Видимо, они с Рошем обменивались военными байками. Я припарковалась позади Морелли, постаравшись не подкрадываться слишком близко и снова не задеть задние фары. Отсюда можно было видеть переднюю и боковую дверь похоронного бюро, и переднюю дверь здания, где находился Рош.
– Я знаю все о слежке, - поведала Бабуля. – Недавно по телевизору показывали передачу про частных сыщиков, и ведущие не упустили ни одной детали.
Она сунула голову в большой баул, который приволокла с собой.
– У меня здесь все, что нам нужно. Вот журналы, чтобы скоротать время. Я прихватила бутерброды и содовую. И даже бутылку.
– Что за бутылка?
– Обычно в ней храню оливки.
– Она продемонстрировала мне бутылку. – Так мы сможем пИсать, не сходя с места. Все частные сыщики рассказывали, что это так делают.
– Я не могу мочиться в бутылку. Только мужчины могут писать в бутылки.
– Проклятие, - в сердцах сказала Бабуля. – И почему я не подумала об этом? Взяла и выбросила все оливки.
Мы читали журналы и даже вырвали парочку рецептов. Потом съели бутерброды и выпили содовую.
После содовой нам захотелось в туалет, поэтому мы вернулись ненадолго в отчий дом. Потом возвратились на Гамильтон, проскользнули на то же самое место позади Морелли и продолжили ожидание.
– Ты права, - через час решила Бабуля. – Это скучно.
Мы поиграли в «палача», сосчитали машины и, облив грязью, перемыли косточки Джой Барнхардт. Мы только начали играть в «Двадцать вопросов» (популярная развлекательная радиопередача Би-би-си – Прим.пер.), когда я выглянула в окно посмотреть на приближающийся транспорт и узнала Кенни Манкузо. Он управлял огромным, как автобус, «шевроле субурбан». Мы обменялись удивленными взглядами, замерев на самое длинное мгновение в истории.
– Черт! – заорала я, нащупывая ключ зажигания, повернувшись на сиденье и пытаясь не упустить Кенни из виду.