Два шага до катастрофы
Шрифт:
– Главный редактор велел мне разобраться с бумагами Михаила Борисовича, – продолжала она. – Вот я и пытаюсь. Хотя совершенно не представляю, что из всего этого сейчас может понадобиться.
Егоров нахмурился. Сразу после убийства Хруцкого Аникеев должен был опечатать его кабинет или уж по крайней мере разрешить производить разбор бумаг только в своем присутствии.
– Вот что, Лера, – обратился он к девушке. – Вы пока не спешите с этим делом. Скоро сюда приедет следователь. Ему нужно сначала самому все осмотреть.
– А он уже приезжал, еще вчера, – удивила Егорова
Егоров грустно усмехнулся:
– Ясно… А скажите, Лера, когда вы разбирали бумаги, вам не попадалось приглашение на вчерашнюю пресс-конференцию в Росавиакосмосе? У Михаила Борисовича при себе его почему-то не оказалось.
– А у него его и не должно было быть, – оживилась Лера. – Приглашение было выписано на имя нашего корреспондента, которому Михаил Борисович дал задание съездить на эту пресс-конференцию. Но он почему-то в редакции так и не появился, и Михаил Борисович не смог его найти. Поэтому сам туда и поехал. Я по его просьбе позвонила в пресс-центр Росавиакосмоса и договорилась, чтобы его пропустили без этой бумажки.
Егоров удовлетворенно кивнул:
– Теперь все понятно. Спасибо, Лера. Вы мне очень помогли. А фамилию журналиста, на чье имя было выписано приглашение, вы случайно не знаете?
– Почему же не знаю? Знаю. – Впервые за время разговора девушка улыбнулась. – Олег Стремоусов.
Андрей тоже улыбнулся ей:
– А среди бумаг Михаила Борисовича есть его телефон или адрес?
– Телефон есть. – Лера уверенно выдвинула центральный ящик стола и, заглянув внутрь, достала оттуда редакционный телефонный справочник. Сноровисто перелистав его, она отыскала там фамилию Стремоусов и протянула открытый справочник Егорову. – Вот, пожалуйста. А адрес вам лучше спросить в отделе кадров.
Трель звонка глухо раздалась за массивной стальной дверью. Егоров не сомневался, что внутри звонок гремит на всю квартиру. Он долго не отнимал руку от кнопки, но дверь так никто и не открыл. Это не удивило Егорова. За последний час он несколько раз звонил Стремоусову на домашний и мобильный телефоны, но журналист не отвечал на звонки. Андрей подозревал, что тот уже никогда не сможет этого сделать.
Отпустив наконец кнопку звонка, он позвонил в соседнюю квартиру. Результат, увы, оказался тот же. Разочарованно вздохнув, Егоров направился к следующей двери, но еще не успел нажать на кнопку звонка, как услышал за дверью заливистый собачий лай. Он все-таки позвонил. Дверь почти сразу открылась, и на площадку выкатился лохматый комок белой шерсти с торчащей из него черной пуговкой носа.
– Ой, кто это? – непроизвольно вырвалось у Егорова.
– Это моя Шунечка, – с достоинством представила лохматую болонку открывшая дверь хозяйка квартиры. Причем произнесла это таким тоном, словно ее питомица являлась прямым потомком любимой болонки английской королевы.
– Очень приятно, Шунечка. А я Егоров Андрей Геннадьевич, – поздоровался он с болонкой, которая настороженно обнюхивала его
– Маргарита Николаевна, – с прежним достоинством представилась та.
– Скажите, пожалуйста, Маргарита Николаевна, вы не знаете, где ваш сосед? – обратился к женщине Егоров, кивнув на дверь квартиры Стремоусова.
Совершенно безобидный вопрос отчего-то насторожил хозяйку болонки. Она подозрительно прищурилась и спросила:
– А вы что, его знакомый?
– Нет. Но хотел бы познакомиться, – ответил ей Егоров, предъявив свое служебное удостоверение.
– Значит, нашим соседом заинтересовалась государственная безопасность, – произнесла Маргарита Николаевна с каким-то странным удовлетворением и, взглянув в лицо Егорову, добавила: – Вы знаете, меня это не удивляет.
– Вот как? – в свою очередь искренне удивился он. – Что, есть основания?
– А как же! – Маргарита Николаевна презрительно усмехнулась. – Он же постоянно пьет. А может быть, и наркотики употребляет. Домой заявляется за полночь, да еще с компаниями. Парни кричат, девицы смеются. Вы не представляете, каково нам с Шунечкой слышать все это. А на прошлой неделе я ходила выбрасывать мусор, так, не представляете, обнаружила возле мусоропровода целую кучу, – женщина понизила голос и, приблизив свое лицо к Егорову, прошептала, – использованных презервативов.
– Что вы говорите?! – с изумлением воскликнул Егоров. Ему приходилось сдерживать себя, чтобы не улыбнуться. Любая, даже непроизвольная улыбка могла быть расценена соседкой Стремоусова как насмешка над ее словами. В этом случае контакт с ней наверняка был бы потерян.
– От всего этого у Шунечки совсем расшаталась нервная система, – продолжала между тем Маргарита Николаевна. – Когда мы идем по площадке и она видит его дверь, то даже плакать начинает.
– Скулит под дверью? – быстро переспросил Егоров. Ему уже не хотелось улыбаться.
– Да, – вздохнула хозяйка болонки. – Остановится, головку поднимет и жалобно плачет. Вот до чего этот пьяница довел мою бедную девочку, – закончила Маргарита Николаевна и укоризненно покачала головой.
– И давно ваша собачка так себя ведет?
– Давно? – женщина на секунду задумалась. – Сегодня… вчера вечером… Да, пожалуй, со вчерашнего вечера.
Егоров метнул быстрый взгляд на запертую дверь Стремоусова.
– А когда последний раз вы видели вашего соседа?
– Два дня назад, – уверенно ответила Маргарита Николаевна. Она презрительно усмехнулась: – Столкнулись возле лифта.
– Не помните, в котором часу? – уточнил Егоров.
– Без пятнадцати шесть. Мы всегда в это время выходим с Шунечкой погулять, чтобы к сериалу успеть. – Словно ища подтверждения у своей болонки, женщина опустила голову. – Правда, моя девочка?
– Спасибо, Маргарита Николаевна, – поблагодарил женщину Егоров. Теперь он не сомневался, что нужно попасть к Стремоусову в квартиру. Вот только как это сделать?
Он еще раз посмотрел на запертую дверь, после чего снова обернулся к хозяйке болонки, которая не спешила возвращаться в квартиру.